Советские партизаны. Мифы и реальность - Пинчук Михаил Николаевич - Страница 78

И как же обстояло дело с соблюдением этих норм советскими «мстителями»? Мы уже знаем о том, как они «соблюдали» их в отношении военнослужащих противника и чинов вспомогательной полиции. Но больше всего доставалось не немцам и не полицейским, а советским гражданам на «временно оккупированной территории».

Убийство бывших военнопленных и дезертиров в течение всей войны являлось приоритетной задачей «мстителей»:

«Жительница села Рудня Мария Петренко вспоминала, что в их деревне ходили едва ли не легенды о судьбе бывших военнопленных: партизаны „привязывали /их/ к двум деревьям и разрывали надвое“. Как говорил бывший красный партизан Василий Ермоленко, „в первый год войны партизаны расстреливали тех, кто бежал из плена и дезертировал. Замучают, а потом убьют. Воевать надо, а не бежать“». (…)

«Ветеран Красной Армии Иван Шарый рассказывал, что в их селе Рейментаровка (Черниговская область) партизаны из отряда Бориса Туника разрубили топором на куски кулака Даниила Ивановича (интервьюируемый, к сожалению, забыл фамилию убитого), а на следующий день такая же участь постигла и его жену» (Гогун А., с. 149)

«Житель той же Рейментаровки Федор Разстольной рассказал: из-за того, что его отец был в полицаях, партизаны убили не только его, но и его племянницу, проживавшую в селе Гуриновка. Двоюродную сестру Федора „народные мстители“ убили, несмотря на то, что ее брат был лейтенантом Красной армии, а ее сын — в партизанах» (Гогун А., с. 149).

«Согласно сообщению главы 4-го управления НКГБ СССР Судоплатова 25 июня 1943 г. соединение Сабурова разгромило Давид-Городок (БССР): „Когда ночью отряд ворвался в местечко, немецкие солдаты и полиция вышли из местечка в казармы, захватив с собой оружие и боеприпасы. Все они остались невредимы. Тов. Сабуров отдал приказал дома жителей местечка разграбить, а само местечко сжечь. Бойцы тотчас же бросились по квартирам и, разграбив их, местечко сожгли“» (Там же).

«Жительница села Рудня Корюковского района Черниговской области Александра Шевченко рассказывала, что ее соседу партизаны федоровского соединения „повыкалывали глаза, страшно над ним издевались“. Убитый был столяром, в начале периода оккупации сделавший для партизан отряда под командованием Балабая землянки. А потом его заставили пойти в полицию, и за это его убили. Федоровцы, расстреляв в июле 1942 г. 12 человек в с. Рудня, „зубы им повыбивали. Сперва намучают, а потом убьют“». (Гогун А., с. 151).

Из дневника командира отряда им. Сталина Черниговско-Волынского соединения Григория Балицкого: «29 марта /1943 г./ в штабе соединения „крестил“ одного шпиона, которого привели рано утром. После моего „крещения“ сбежавшиеся партизаны палками уничтожили эту сволочь, били, толкали дубинками и даже обливали кипятком…

4 апреля 1943 г. (…) Привели бургомистра, верного слугу немцев. Вечером его привели в штаб соединения, здесь его докончила партизанская рука. Били этого мерзавца кто чем мог, кроме этого поливали кипятком. Обед в штабе соединения. Пили водку, еще немного попало партизанской водки, которая имела крепость 96 градусов. Настроение после этого было исключительно хорошее».

(…) «В другом случае (…) /немецкого/ бургомистра взяли в Белоруссии — в райцентре. Так я видел, как ему кипяток за шиворот лили при допросах. Особый отдел Мельника. А потом выяснилось, что он был советским разведчиком» (Гогун А., с. 151–152).

«Июнь 1943 г.: „В Колковском районе /Ровенской области/ большевистская банда в числе 90 человек напала на село Пельче. Народ кинулся в бегство, банда ворвалась в село и грабила что попало, а всех, кто лишь попадал под руку, беспощадно убивала. В этом селе убито 35 человек“» (Гогун А., с. 153).

«Август 1943 г.: „На Берестейщине (Брестская область БССР — М.П.) много сельского населения бежит от немцев и от красных, так как красные грабят, стреляют, и даже буквально вырезают наиболее сознательный элемент, а когда пьяные, то часто уничтожают кого попало…У кого найдут хотя бы обрывок нашей (украинских националистов — М.П.) литературы, тому чаще всего приходится прощаться с жизнью“» (Гогун А., с. 154).

«Ноябрь 1943, северо-восток Ровенской области: „…На село Карпиловку напали ночью красные банды в большом количестве — ограбили, сожгли и убили при этом 183 наших (украинских — М.П.) крестьянина… Село Дерть окружили, ограбили (забрали до 300 шт. скота). Тут поймали одного крестьянина, посадили на могилу и подорвали ее.

3. ХІ снова напали на село Боровое, дожгли хозяйства, которые оставались немцами не сожженными (то есть, что не уничтожили при отступлении немцы, то уничтожили партизаны — М.П.), и убили 20 крестьян“» (Там же).

«В Ляховичах тогда бандеровцев не было. А красные напали на село ночью 19 декабря 1943 года. До утра оно было почти уничтожено. Напали с южной стороны. Убивали всех, кого видели. Первыми убили Марчика Степана и его соседку — Матрену с восьмилетней дочкой, Хвесик Николая и Хвесик Матрену с десятилетней дочкой, Мельника Василия. Семью Хвесик Ивана (жену, сына, невестку и ребенка-младенца) убили и кинули в горящую хату. В общем на протяжении той кровавой ночи без вины погибло 50 человек» (Гогун А., с. 154–155).

Глава 2. «Длинная рука» советской власти

Народ мой — враг мой

Народные массы в СССР всегда являлись только средством для реализации всевозможных планов большевиков (коммунистов). Секретари подпольных райкомов и обкомов, чекисты и прочая номенклатура, возглавившая партизанские формирования, воспринимала местное население в период оккупации точно так же, как до войны — как стадо, которое можно и нужно гонять, стричь, доить, а при необходимости — резать.

Стоит ли удивляться многочисленным фактам откровенного бандитизма со стороны партизан? Ведь, как уже сказано, понятие «закон» в СССР не существовало. По образному выражению бывшего начальника Управления НКВД по Калининской области и участника «катынской операции» Д.С. Токарева, выше указаний Политбюро для «советских» было только «седьмое небо».

И если это «7-е небо» приказало убивать «немецких пособников» (то есть тех, кто по мнению номенклатурщиков может выступить против советской власти или хотя бы не желает поддерживать ее) и «сжигать членов их семей», то можно не задумываясь осуществлять все это, так как отвечать за убийства не придется. Вместо ответа за преступления против собственного народа можно будет всегда и везде заявлять: «Я выполнял свой долг (или приказ) перед Родиной».

По такому же поводу фюрер (вождь) немецкого народа Адольф Гитлер говорил: «Я освобождаю вас от химеры совести…». Вождь советских людей Сталин по этому поводу ничего не говорил, но требовал действовать точно таким же образом.

Вот отрывок из дневника партизанского командира Василия Коржа от 18 июля 1942 года:

«…уничтожены два солтыса и один зав. мельницей. Все три активно помогали фашистам» (см. статью «Цензоры не выпустили мемуары легендарного партизана Коржа» («Комсомольская правда в Белоруссии», № 49, 18–24 марта 2010, с. 6).

Все преступление этих несчастных заключалось в том, что их назначили старостами в деревне и заведовать мельницей. Между прочим, деревенским жителям мельница нужна в любом случае — ведь оккупация продолжалась три года. Что ж, три года жить без муки?! Но, по мнению всяких коржей, орловских, рабцевичей и прочих чекистов, крестьяне, пытавшиеся наладить нормальный деревенский быт — это гитлеровские прихвостни. Их обязательно надо убить, тем более, что они безоружны и никакого сопротивления оказать не могут. Это ведь не солдаты Вермахта, от которых чекисты всегда и везде драпали первыми.

Писатель Василь Быков правильно отметил:

«Партизанское движение с самого начала инспирировалось и контролировалось партийными органами, засланными из-за линии фронта чекистскими кадрами, которые продолжили свою обычную довоенную деятельность. Белоруссия в этой войне оказалась между огнем и полымем: с одной стороны, жестокостью оккупационной власти, с другой — не меньшей жестокостью „народных мстителей“ по отношению ко всем, кто не с ними. Национальная воля белорусов к самоопределению, точно так же, как и самовыражению, не принималась во внимание; война с обеих сторон велась безжалостными методами средневековья без всякого милосердия к мирным жителям.