Скала прощания - Уильямс Тэд - Страница 64

— Да, так он, бывало, говорил, — Саймон грустно улыбнулся.

Ситкинамук и ее соплеменники собрались вокруг, когда Саймон и его товарищи вывели своих оседланных лошадей. Жители Йиканука, казалось, разрывались между церемонией прощанья и желанием рассмотреть лошадей, чьи ноги были длиннее самих пастухов и охотниц. Лошади сначала нервно переступали с ноги на ногу, когда маленький народец прикасался к ним, но тролли накопили немалый опыт обращения с животными, и лошади вскоре успокоились. Их дыхание клубилось в морозном воздухе, пока кануки с восторгом осматривали их.

Наконец, Ситки жестом призвала к порядку, затем торопливо обратилась к Саймону и Слудигу на своем наречии. Бинабик улыбнулся и сказал:

— Ситкинамук прощается с вами от имени кануков Минтахока и наших Пастыря и Охотницы. Она говаривает, что люди Йиканука увидели за последнее время много нового, и хоть мир меняется к худшему, не все в нем становится хуже. — Он кивнул Ситки, и она заговорила снова, на этот раз глядя на Слудига.

— До свидания, риммерсман, — перевел Бинабик. — Ты самый добрый крухок, о котором ей доводилось слышать, и ни один из присутствующих здесь тебя уже не боится. Скажи своим Пастырю и Охотнице, — он усмехнулся, возможно, применив этот титул к герцогу Изгримнуру, — что кануки тоже смелые, просто они не любят бессмысленной драки.

Слудиг поклонился:

— Будет сделано.

Ситки переключила свое внимание на Саймона:

— А ты. Снежная Прядь, не питай страха. Она принесет всем канукам, которые питали сомнения в достоверности твоей победы над драконом, рассказ о той отваге, которую ты проявлял на ее глазах. То же сделает любой из присутствующих. — Он внимательно выслушал, затем улыбнулся. — Она также спрашивает тебя оказывать заботу ее жениху, то есть мне, и употреблять свою отважность для его защиты. Она спрашивает это для новой дружбы между вами.

Саймон был тронут.

— Скажи ей, — медленно произнес он, — что я буду оберегать ее жениха, который также является моим другом до смерти и после.

Пока Бинабик переводил его слова, Ситки смотрела на Саймона напряженно и серьезно. Когда тролль закончил, Ситки поклонилась им, исполненная достоинства и гордости, Саймон и Слудиг сделали то же. Остальные кануки приблизились. Каждый старался прикоснуться к отъезжающим, как будто посылал с ними что-то. Саймон оказался окруженным маленькими черноволосыми головами и снова напомнил себе, что тролли — не дети, а смертные мужчины и женщины, которые любят, сражаются и умирают так же отважно и серьезно, как любой рыцарь Эркинланда. Мозолистые ладони сжимали его руку, и много доброго было в звучании слов, смысла которых ему не дано было понять.

Ситки и Бинабик удалились по направлению к пещере. Когда они подошли к ней, девушка на мгновение исчезла и снова появилась, держа в руках длинное копье, древко которого было покрыто резьбой.

— Вот, — произнесла она. — Тебе это понадобится, любимый, там, куда ты направляешься, и пройдет больше, чем девять раз по девять дней, прежде чем ты вернешься. Возьми. Я знаю, мы снова будем вместе, если боги будут добры к нам.

— Даже если не будут. — Бинабик попытался улыбнуться, но не смог. Он взял копье у нее и прислонил к скале. — Когда мы снова встретимся, пусть не будет над нами никакой тени. Я буду хранить тебя в своем сердце, Ситки.

— А теперь обними меня, — промолвила она тихо. Они шагнули друг и другу. — Озеро голубой глины холодно в этом году.

— Я вернусь… — начал Бинабик.

— Не нужно больше говорить. У нас нет времени.

Лица их соединились, исчезнув под капюшонами, и так они стояли долго.

ЧАСТЬ 2

РУКА БУРИ

Глава 11. КОСТИ ЗЕМЛИ

Часто можно слышать, что из всех стран Светлого Арда лучше всего секреты сохраняются в Эрнистире. Не потому, что сама страна запрятана, как знаменитый Тролльфельс, скрытый ледяной оградой Пустынной равнины, или страна враннов, окруженная коварными болотами. Секреты, скрытые в Эрнистире, упрятаны в сердцах ее жителей или глубоко под землей, под ее солнечными лугами.

Среди всех смертных эрнистирийцы единственные знали и любили ситхи. Они многому научились у них, хотя то, что они узнали, теперь упоминалось лишь в балладах. Они торговали с ситхи, привозя в свои земли, богатые травами, произведения ремесленников, превосходящие мастерством исполнения все, что могли изготовить лучшие кузнецы и ремесленники Наббанайской империи. В обмен эрнистирийцы предлагали своим бессмертным союзникам плоды земли: черный, как ночь, малахит, иленит или светлый опал, сапфиры, киноварь и мягкое блестящее золото — все это, с трудом добытое из тысячи тоннелей Грианспогских гор.

Ситхи теперь совершенно исчезли с лица земли, насколько было известно большинству людей, а многих это вообще не интересовало. Некоторым эрнистирийцам было известно другое. Прошли века с тех пор как светловолосые покинули свой замок Асу'а, оставив последний из Девяти городов, доступных смертным. Большинство смертных совершенно забыли о ситхи и представляли их лишь по искаженным изображениям в старых сказках. Но среди эрнистирийцев, приветливых, но скрытных, были люди, которые смотрели на темные дыры в Грианспогских горах и помнили.

Эолер не слишком любил пещеры. Детство он провел в долинах, на лугах западного Эрнистира при слиянии рек Иннискрик и Куимн. Он правил этой территорией, будучи графом Над Муллаха; потом, на службе короля Ллута Уб-Лутина, он объездил все великие города и дворы Светлого Арда, заботясь о нуждах Эрнистира под небесами разных стран и при свете бесчисленных ламп.

Таким образом, хоть никто не ставил под сомнение его отвагу, а его клятва королю Лугу подразумевала, что он должен последовать за его дочерью Мегвин в самое пекло, если потребуется, ему не нравилось оказаться вместе со своим народом в глубинах Грианспога.

— Да укусит меня Багба! — выругался Эолер. Капля горячей смолы упала на его рукав и сквозь тонкую ткань обожгла руку. Факел вот-вот погаснет. Он на миг задумался о риске остаться без света в незнакомом темном тоннеле глубоко во чреве горы и снова тихо выругался. Если бы он не был таким суетливым болваном, он не забыл бы принести с собой кремни. Эолер не любил подобных ошибок. Несколько таких ошибок — и везению конец.

Загасив тлеющий рукав, он снова занялся изучением разветвлявшегося тоннеля, вглядываясь в землю и безнадежно пытаясь обнаружить хоть какой-то намек, куда идти. Ничего не найдя, он зашипел от негодования.

— Мегвин! — позвал он и услышал, как голос уносится во тьму, отдаваясь эхом в тоннелях… — Моя леди, где вы?

Эхо замерло. Эолер стоял в тишине с угасающим факелом и не знал, что предпринять.

Было неприятно убедиться, что Мегвин знает дорогу в этом подземном лабиринте гораздо лучше, чем он, посему его озабоченность, возможно, неуместна. Конечно, ни медведей, ни других зверей, живущих так глубоко, здесь нет, иначе они бы уже дали знать о себе. Потрепанные остатки жителей Эрнисадарка провели в недрах горы уже две недели, соорудив новый дом для лишенных крова в самом костяке земли. Но здесь следовало бояться не только диких зверей — Эолера не покидало чувство опасности. На вершинах гор видели странных существ, и были случаи таинственных смертей или исчезновений людей задолго до прихода армии Скали из Кальдскрика, явившегося по поручению короля Элиаса для усмирения непокорных эрнистирийцев.

Здесь могли поджидать и другие, гораздо более прозаические опасности: Мегвин могла упасть и сломать ногу или свалиться в подземную реку или озеро. Она могла переоценить свою способность ориентироваться в пещерах, заблудиться в потемках и умереть с голода.

Ничего не оставалось, как идти вперед. Он пройдет немного, но повернет, когда половина его факелов сгорит. Таким образом, прежде чем его настигнет тьма, он окажется в пределах слышимости от пещеры, в которой размещаются изгнанники-эрнистирийцы.