Скала прощания - Уильямс Тэд - Страница 71

Герцог с утра до вечера бродил по бесконечным залам, приглядываясь к окружающим, пытаясь обнаружить пару монахов или хоть что-нибудь, что бы вывело его на них. Поиски его были безуспешны: Мать Церковь лишний раз напомнила ему о своем могуществе. Он был так разочарован невозможностью выяснить, здесь ли Мириамель, что к концу дня покинул Санкеллан Эйдонитис.

Он поужинал в таверне по пути с горы Санкеллан, потом прогулялся по Аллее фонтанов, где он не был уже много лет. Они с Гутрун любовались фонтанами незадолго до женитьбы, когда совершали свое предсвадебное паломничество в соответствии с традицией семьи Изгримнура. Игра сверкающих струй и непрерывная музыка воды наполнили его своеобразной сладкой печалью. Хотя его тоска по жене и тревога за нее были велики, впервые за последнее время он смог подумать о ней без всепоглощающей боли. Она должна быть в безопасности, и Изорн тоже. Он просто должен в это верить — что еще оставалось ему? Остальные члены его семьи — второй сын и две дочери — находились в надежных руках тана Тоннруда в Скогги. Порой, когда все становится ненадежным, человеку приходится уповать на милость Господа.

После прогулки Изгримнур вернулся в Санкеллан, умиротворенный и готовый снова приняться за выполнение своего задания. Его товарищи по утренней трапезе появились ненадолго, но ушли, сославшись на то, что они придерживаются «деревенских привычек». Герцог долго Сидел, прислушиваясь к разговорам, но без толку.

Большая часть пересудов касалась того, санкционирует ли Ликтор Ранессин восшествие на герцогский престол Бенигариса. Не то чтобы сказанное Ранессином заставило Бенигариса поднять зад с трона, но благородный дом Бенидривинов и Мать Церковь давно пришли к негласному договору касательно управления Наббаном. Многие беспокоились, что Ликтор может принять какое-то необдуманное, поспешное решение, например, осудит Бенигариса, основываясь на слухах о предательстве им собственного отца или о том, что он не защитил его как следует в битве при Наглимунде, но большинство священнослужителей Наббана, питомцев Санкеллана, быстро заверили своих иностранных собратьев, что Ранессин — человек честный и дипломатичный. Они уверяли, что Ликтор непременно поступит как надо.

Герцог Изгримнур помахал подолом рясы, пытаясь нагнать под нее теплого воздуха. Если б только порядочность и дипломатический талант Ликтора были способны разрешить проблемы каждого человека…

Ну конечно же! Вот оно, решение! Черт бы побрал мою тупость! Как это я не сообразил раньше! Изгримнур хлопнул широкой ладонью по ляжке, довольно ухмыльнувшись. Я поговорю с Ликтором. Что бы он ни подумал, я могу доверить ему свою тайну. Я уверен, что и Мириамель так же поступила. Если кто и способен найти ее здесь, так это его святейшество.

Приняв решение, герцог сразу почувствовал себя лучше. Он повернулся к огню и потер, согревая, руки, а затем направился прочь из общего зала.

Небольшая группа людей у дверей привлекла его внимание. Несколько монахов стояли в проходе, а другие — снаружи на балконе, пропуская внутрь струю ледяного воздуха. Многие из находившихся в зале выражали протест, другие, отчаявшись, просто перебрались ближе к огню. Изгримнур направился ближе, засунув руки в просторные рукава, и заглянул через плечо заднего монаха.

— Что там происходит? — спросил он. Ему было видно человек двадцать копошащихся внизу во дворе. Половина из них была верхом. Во всем этом не было ничего необычного: фигуры двигались спокойно и неторопливо; пешие, очевидно, стражи из Санкеллана, приветствовали вновь прибывших.

— Это советник Верховного короля, — сказал стоявший перед ним монах. — Это Прейратс. Он уже бывал здесь разок — я имею в виду в Санкеллане Эйдонитисе. Говорят, он не дурак.

Изгримнур сжал зубы, чуть не вскрикнув от злости и удивления. Он почувствовал, как его захлестывает горячая волна ярости, и привстал на цыпочки. Внизу действительно было видна крошечная безволосая головка, подпрыгивающая над алым одеянием, которое казалось оранжевым в свете факелов. Герцог поймал себя на мысли о том, как ему подобраться достаточно близко, чтобы вонзить нож в этого гнусного предателя. О Господи, как бы он этого хотел!

Но какой бы от этого был толк, кроме удовлетворения, что Прейратса не будет больше на земле? Так я не найду Мириамели, и мне ни за что не удастся заняться ее поисками после этого. Не говоря уже о том, что Прейратс, возможно, и не умрет — у него может оказаться какой-нибудь волшебный щит.

Нет, это не годится. Но если бы ему удалось пробраться к Ликтору, уж он бы смог ему порассказать об этом красном попе и дьявольских штучках, которыми он управляет Верховным королем. Но что делает Прейратс именно здесь?

Изгримнур поплелся в постель, а в голове его роились мысли о несостоявшемся покушении.

Прейратс снизу, с расстояния в двадцать локтей, как бы учуял, что кто-то поминает его имя, и взглянул наверх, на балкон общего зала. Зрители, отделенные от неги расстоянием и темнотой, не могли рассмотреть усмешки, исказившей его изможденное лицо, но почувствовали поток леденящего воздуха, который пронесся над Санкелланом Эйдонитисом, раздувая плащи стражников. Покрывшись мурашками, монахи поспешили с балкона в зал и, плотно закрыв за собой дверь, направились к камину.

Глава 12. ПОЛЕТ ПТИЦЫ

Саймон и его друзья, оставив соплеменников Бинабика, двинулись верхом к юго-востоку вдоль подножия Тролльфельса, не удаляясь от основания горы, как трусливые дети, которым не хочется заходить поглубже в воду, у берега. Справа от них простиралась белая Пустынная равнина.

В середине серого дня, когда они вели лошадей по узкой каменной насыпи, которая обеспечивала сомнительный переход через впадающие в Озеро голубой глины потоки, над ними пролетел косяк журавлей, курлыкающих так громко, что сотрясалось небо. Птицы развернулись прямо над головами путешественников, хлопая крыльями, затем выровняли строй и полетели к югу.

— До подобного путешествия они имели необходимость еще три месяца проводить в ожидании, — заметил Бинабик встревоженно. — Все это неладно, совсем неладно. Весна и лето остаются побежденные.

— Сейчас кажется не намного холодней, чем когда мы были па пути к Урмсхейму, — отозвался Саймон.

— Тогда была поздняя весна, — проворчал Слудиг, с трудом удерживаясь на скользких камнях. — А сейчас середина лета.

Саймон задумался.

— Ох, — только и выговорил он.

На противоположном берегу они остановились, чтобы разделить между собой провизию, которой снабдили их кануки. Тускло мерцало далекое солнце. Саймон подумал о том, где он окажется, когда наступит следующее лето, — если оно вообще когда-нибудь наступит, это лето.

— А может Король Бурь сделать так, что все время будет зима? — спросил он.

Бинабик пожал плечами.

— Не имею такого знания. Он с очень большим успехом удерживал ее в протяжении ювена и тьягара. Нет необходимости в думанье, Саймон. Твои мысли не сделают задачу очень легче. Король Бурь или будет одерживать битву, или нет. Что есть, то есть, и мы не имеем сил к изменению.

Саймон неловко взгромоздился на лошадь. Он завидовал сноровке Слудига.

— Я не говорил, что хочу воспрепятствовать этому, — сказал он раздраженно. — Меня просто интересуют его намерения.

— Если б имел это знание, — вздохнул Бинабик, — я бы не говорил страшные проклятия, что являюсь столь очень ужасным учеником своего очень великого учителя. — Он посвистел Кантаке.

Они снова сделали привал в этот день, пока, еще не совсем угас дневной свет, чтобы набрать валежника для костра и дать возможность Слудигу поучить Саймона. Риммер нашел под снегом длинный сук, разломил его пополам и обмотал тряпками один конец каждой половины, чтобы легче было держать.

— А нельзя драться настоящими мечами? — спросил Саймон. — Я же не буду сражаться деревяшками.

Слудиг скептически поднял бровь.

— Да? Ты готов скользить и спотыкаться на мокрой земле, сражаясь с опытным бойцом настоящими клинками? Может, хочешь сразиться этим черным мечом, который тебе и от земли-то не оторвать чаще всего? — он кивнул в сторону Торна. — Я знаю, что в пути ты мерзнешь и скучаешь, Саймон, но неужели настолько, что захотел умереть?