Война Цветов - Уильямс Тэд - Страница 68

21

ДОМ ДУРМАНА

Автомобиль, проехав в ворота, покатил по длинной, обсаженной тополями аллее. Почти все окна в нижней части башни были темны, как и следовало ожидать – полночь давно миновала, рассвет еще не настал, и даже наиболее влиятельным семьям полагалось экономить энергию, – но целый ряд окон наверху светился.

«Отец опять работает допоздна», – подумала девушка.

Выйдя из машины, она услышала, как стонут в своем беспокойном сне древесные нимфы. Даже использованные против них могучие чары не в силах заставить дриад замолчать совсем. «Они оплакивают другие деревья, истребленные Городом, оплакивают своих сестер, убитых или лишенных крова, – говорила ей в детстве одна из нянек. – Страшные дела были сотворены здесь». Нянька продержалась у них недолго, но Поппи запомнились ее слова. В эти предутренние часы уличное движение не заглушало плача дриад, и Поппи дрожала, слыша его.

Маландер Наперстянка вышел следом за ней и обхватил ее своими длинными руками, ища ее губы. От него пахло миртовыми пастилками, которые он сосал, чтобы отбить запах пиксова порошка.

– Можно мне войти, милая Поппея? Выпьем с тобой в честь Мабона?

– Я устала, Ландер.

Он поднял бровь и прислонился к машине.

– Ты всю ночь была какая-то странная, Попс. Совсем не такая веселая и занятная, как обычно. – Щелкнув пальцами, он высек огонь, закурил сигарету в длинном мундштуке и выдохнул дым. – Надеюсь, это не навсегда, малютка, – так ведь и заскучать недолго.

Она терпеть не могла, когда он звал ее малюткой. Этим словом пользовался отец в тех давних и крайне редких случаях, когда пытался проявить нежные чувства, – Поппи подозревала, что он просто не дает себе труда вспомнить, к которой из семи своих дочерей обращается. Кроме того, «малютка» напоминала о том неприятном факте, что она на голову ниже всех своих подруг. Поппи напряглась в кольце рук Маландера.

– Извините, если не угодила вам, мастер Наперстянка.

От ее тона он вскинул бровь еще выше.

– Черное железо, какая муха тебя укусила? – Он отпустил ее и потянулся. – Там у дверей торчит Гумми, папашин телохранитель – стало быть; мой старикан толкует с твоим о делах государственной важности. Ты ведь не будешь возражать, если я зайду и предложу подвезти его домой?

– Твой отец наверняка приехал в собственном экипаже.

– Его скорее всего привез лорд Чемерица – последнее, время эта троица неразлучна, как горошины из одного стручка. – Маландер фыркнул. – Им кажется, что, если они не будут лично всем руководить, здесь снова дремучий лес вырастет.

– Я же сказала тебе, Маландер, – я устала.

– Не думай, что кому-то так уж хочется залезть тебе под юбки, Попс, – а мне тем более. В Исе рыбы много, так что не воображай особенно о себе. Я всего лишь хочу спросить, поедет отец со мной или нет.

– Ты своего отца ненавидишь.

– Ну и что? Так даже интересней.

Она пожала плечами, слишком утомленная, чтобы спорить, – но мысль о том, что с ним придется разговаривать, а то и обороняться от него, вызывала у нее дурноту. Маландер Наперстянка порядком надоел ей, да и вся эта ночь была ошибкой. После этих жутких похорон, и гнетущей тишины Рощи, и густого тумана фамильных традиций, и поминок, где об этом паршивце Ориане говорили, как о юном лорде Розе, ей казалось очень заманчивым закатиться куда-нибудь с друзьями. Сейчас она сознавала, что мало кто из ее друзей нравится ей по-настоящему. Встреча с Тео тоже не улучшила ее настроения. Она чуть ли не умоляла его позвонить ей – пристало ли это девушке, занимающей столь высокое положение? Теперь он, должно быть, смеется над ней со своими простонародными приятелями, особенно с этой язвой-летуницей.

Маландер насмешливо отдал честь громадному серому огру.

– Что хорошего слышно, Гумми?

– Моя смена давно кончилась, – проворчал тот.

Поппи скинула черный плащ из паутинного шелка у двери. Он стоил тысячи, но она надеялась, что его украдут или хоть наступят на него – тогда у нее будет предлог поехать в магазин за новым. Ей не хотелось домой. Она ненавидела это место, но и школу возвращаться не очень-то стремилась.

– Кстати, с кем это ты говорила внизу у бара? – спросил вдруг молодой Наперстянка. – Плотный такой, с дурацкой стрижкой? Я его не узнал.

– Ты что? Шпионил за мной?

Он выпустил изо рта дымовое колечко.

– Просто шел в комнату для мальчиков. Ах, как же мы взвинчены сегодня. Новое увлечение, да?

Вопрос и ее собственные безнадежные попытки найти ответ на него еще висели в воздухе вместе с дымом, когда свет в холле мигнул и погас.

– Опять отключение, будь оно проклято! – Маландер затянулся сигаретой, бросив красный отсвет на свои правильные черты. – Эти окаянные энергетики дня не могут проработать, как надо. Пострелять бы их всех через одного – давно пора провести нечто подобное. – Он обнял Поппи за талию. – Не волнуйся, я сейчас зажгу свет.

Между пальцами у него загорелся огонек, и Поппи высвободилась.

– Спасибо, я вполне обошлась бы без твоей помощи.

– Ты сегодня в самом деле странная. Поцелуй-ка меня, и давай помиримся.

Поппи медлила. Она сама толком не знала, чего хочет, и это так приятно, когда тебя обнимают. Ландер не самый худший мальчик в мире, хотя и действует ей на нервы. Но при свете колдовского огонька, который он держал между большим и указательным пальцами, его лицо вдруг показалось ей по-новому хищным – будто этот огонек высветил то, что было раньше скрыто. Он такой же, как его отец, или скоро станет таким. Или как ее отец, разница невелика – еще один из легиона привилегированных, которые перекидывают мир друг другу, как мячик, и распоряжаются жизнью своих женщин и своих слуг с одинаково веселым безразличием.

Королева не стала бы с этим мириться, неожиданно подумала Поппи. Оказывается, все усвоенные в детстве уроки, все эти романтические легенды, над которыми они смеялись с девчонками после собраний «Цветущих веточек», никуда не ушли из ее памяти. И какая разница, правда это или нет? Главное, что сама идея правильна. Королева, когда сердилась за что-то на короля, не склоняла покорно голову. Она бросала его, заводила себе любовников, выставляла его дураком. Если бы лорды Дурман, Наперстянка и прочие прогневили Титанию, она сожгла бы их всех, как кучу опилок.

– Оставь меня в покое, Маландер, – сказала она и пошла от него по темному холлу.

Но он не оставил ее в покое – она слышала позади его шаги.

– Ах, так? Мы хотим, чтобы нас преследовали?

Она могла бы позвать охрану. Одно слово, даже одна сильная мысль, и хоббани напустит на него полдюжины брауни. Она не горничная, чтобы с ней так обращаться, пусть даже это сын одного из ведущих домов. Ее отец лорд Дурман, первый советник. Но в случае скандала он будет долго и нудно читать ей нотации, поэтому лучше не устраивать сцен...

Поппи порылась в памяти, ища подходящие чары. Она не пользовалась ими с тех пор, как убегала из интерната с сестрами Жимолость, Юлией и Кальпурнией, – а когда они возвращались, их каждый раз поджидала мисс Душица. Старушка так злилась, что даже очки у нее запотевали. Поппи прошептала себе под нос заклинание и стала ловить мысль, как ее учили. Мысль была маленькая, блестящая и юркая, как рыба в мутной воде, но наконец Поппи ее поймала.

– Попс! Кровь и железо, ты где?

Она подавила смешок, который выдал бы ее сразу, несмотря на чары, и нырнула под его протянутую руку, успев полюбоваться его досадливым раздражением при свете болотного огонька. Он, однако, уловил ветерок, которым от нее дунуло, и хотел ее схватить, но промахнулся, а она побежала к лестнице – лифт можно вызвать и на следующем этаже.

В лифтах плохо то, что без энергии они не работают. Поппи, по ее подсчетам, взобралась уже на двадцать пятый этаж. Постоянные аварии хоть кого из себя могут вывести, а эта случилась как-то особенно не ко времени. Пару мелких приборов она могла бы включить сама – она не очень прилежная ученица, но способности у нее есть, – однако все лифты работают от главной сети. Чтобы пустить один, понадобилось бы включать все, а это даже отцу не под силу, несмотря на его возраст и опыт.