От лжекапитализма к тоталитаризму! - Антонов Михаил Алексеевич - Страница 18

Вот так и возникла в марксизме (одним из источников и составных частей которого, по определению Ленина, был французский утопический социализм) теория смены общественных формаций. Согласно этой теории, в результате вооружённого свержения власти буржуазии и кровавой гражданской войны установится диктатура пролетариата, который «железной рукой ведёт человечество к счастью» — к социализму, а затем к коммунизму.

Трудно сказать, пошёл ли Маркс на такую подтасовку умышленно или же допустил обычную гносеологическую ошибку. Человеку свойственно приводить свои знания в законченную систему, без этого он чувствует себя неуверенным в окружающем мире. Но так как он не Бог, Который один только знает всё, то недостающие знания он заменяет своими выдумками. В этом смысле любая система человеческого знания состоит из знания достоверного и знания придуманного, и провести чёткую грань между этими двумя её составляющими не всегда возможно.

И Ленин не заметил этой подмены у Маркса. Он намечал построение коммунизма в Советской России к 40-м годам (вспомним его выступление на III съезде комсомола). И Сталин принял теорию построения социализма — коммунизма, которой в целом так и остался верным до конца жизни. По воспоминаниям Молотова, Сталин считал, что «начальная или первая ступень коммунизма практически начнётся тогда, когда мы начнём раздавать населению хлеб задаром» (так и приходит на ум лозунг древнеримского люмпен-пролетариата: «хлеба и зрелищ!»). Если не будет новой войны, то «это наступит в 1960 году». (Кстати сказать, и проблемами языкознания Сталин занялся потому, что полагал, будто после мировой революции русский язык станет языком межнационального общения.)

Генерал И.В. Ковалёв, о котором я сказал несколько слов во введении, рассказывал мне, что Сталин поручил ему, в бытность наркомом (затем министром) путей сообщения, подготовить соображения о развитии сети железных дорог для условий начального этапа полного коммунизма.

Вернусь к воспоминаниям Молотова. Он при жизни Сталина либо ещё не понимал утопичности таких представлений вождя, либо не решился ему возразить. Но позднее именно в вопросе о сущности социализма и коммунизма он увидел главную ошибку покойного вождя. Потому-то Молотов и считал: «Сталин великий человек, но не гений» (к гениям он относил Маркса и Ленина). Сталин называл Ленина «горным орлом». А к нему самому, выходит по Молотову, подошло бы определение, которое дала героиня одного советского фильма своему нерешительному ухажёру: «хороший ты мужик, но не орёл».

Занятия Сталина историей России имели далеко не столь однозначные последствия, как это представляют «русские националисты». Но и другие радующие «патриотов» решения вождя в направлении приближения к дореволюционным порядкам вряд ли можно считать безусловно положительными.

Сталин сознавал, что преобладание идеократической составляющей тоталитарного режима над бюрократической, характерное для 20-х годов, сменилось впоследствии верховенством бюрократической составляющей, порой чрезмерным. Как признавал Молотов, он и Сталин придерживались того мнения, что для устранения перегиба в одну сторону нужно начала перегнуть в другую. Курс на перемещение центра власти из ЦК партии в Совет Министров, который Сталин взял в последний период своей жизни, как и другие его решения того времени, могли оказаться лишь тактическим манёвром для устранения иных перегибов. Если же такой курс намечался всерьёз, то тут нужно говорить о подготовке Сталиным государственного переворота с непредсказуемыми последствиями, потому что правящая партия, разумеется, власти бы без боя не отдала, а если бы уступила, то это привело бы к развалу государства

А то, что Сталин так и не сумел освободиться от химеры коммунизма, во многом уже предопределило будущий распад СССР. Ведь СССР рухнул не потому, что был «авторитарным государством», как утверждают либеральные его критики, а потому, что коммунизм как идея — ложная.

И уж совсем необратимым стал процесс распада, когда был провозглашён курс на построение гражданского общества.

Гражданское общество — это общество собственников, свободных от государства. А России нужно общество граждан, сознающих государство как свою высшую ценность.

Вернёмся к вопросу о могильщике капитализма. То, что им стал не пролетариат, это уже очевидно. Тогда кто же?

Так ведь уже ответили на этот вопрос Маркс и Ленин, только и сами этого не заметили.

Уже Маркс увидел, что классический капитализм, то есть капитализм свободной конкуренции, анализу которого он посвятил 40 лет жизни, приводит к образованию монополий. Ленин исследовал этот процесс и пришёл к выводу, что с установлением господства монополий в экономике капитализм переходит в империализм, и принял его за последнюю стадию развития капитализма, за стадию паразитизма и умирания. А за ней неизбежно последует социализм, который со временем перейдёт в коммунизм.

Здесь классики марксизма допустили ошибку. Империализм оказался вовсе не последней стадией капитализма, а совершенно самостоятельной общественно-экономической формацией, очередной ступенью развития западной цивилизации. Империализм и стал могильщиком капитализма. Первая мировая война обозначила рубеж между этими двумя формациями. К этому вопросу мы вернёмся в следующей главе.

От победы к победе — и… в тупик

Эксперт Горбачёв-фонда Валерий Соловей, не раз пугавший нас скорой социальной катастрофой, говорил о цикличности русской истории. Дескать, Россия развивается по схеме: «давящее государство — восстание против него и анархия — усталость от неё — и снова возвращение к государству».

Почему у нас новый строй не прилагает свои достижения к тому, что было создано предыдущим строем, а разрушает доставшееся наследство почти до основания и начинает своё созидание чуть ли не с нуля? Откуда такие социальные скачки? В России ждали, что вслед за нашей революцией поднимутся народы других стран, произойдёт мировая революция, и на всей Земле наступит счастливая жизнь без угнетателей и эксплуататоров. И ради этой великой цели наши люди ничего не жалели.

Но ведь и на Западе часть «низов» тоже выступала за мировую революцию, однако случились всего несколько революционных порывов, которые господствующими элитами были подавлены, — и установился классовый мир, время от времени нарушавшийся лишь забастовками с требованием повышения заработной платы и улучшения условий труда и быта. На повторение советского опыта ни в одной из стран Запада революционеры не решились. Почему?

Потому что там даже и недовольные условиями жизни не покушались на базовые ценности своих народов.

А в России нет национального консенсуса, противоборствующие стороны в решающий момент становятся антагонистами, отрицающими друг друга и в теории, и в практической борьбе.

Почему либералы в России сейчас выступают за «примирение», за национальное согласие? Не потому, что стали вдруг добренькими и любящими, а потому, что почувствовали: борьбу за восстановление в нашей стране они проиграли, недалёк час расплаты. Вот они и затаились.

А что должно быть базовыми ценностями? Для России — национальная независимость и социальная справедливость.

История поставила вопрос: можно ли построить в одной стране, не рассчитывая на мировую революцию, общество, сохраняющее национальную независимость, отвечающее духу нации и обеспечивающее справедливый строй? Иными словами, создать свою самобытную цивилизацию?

Мы не смогли делом ответить на него ни в 30-е годы, ни впоследствии, ограничившись жаркими дискуссиями и схватками и только подступами к практическому решению задачи. Не оказалось у нас зрелых умов и интеллектуальной воли.

Как писал известный поэт Коган:

«…впопыхах

Плохие песни мы сложили

О поразительных делах».

Но даже ослабленный из-за отсутствия теории Советский Союз оставался ещё могущественным государством, и Запад готовился ещё много лет вести с ним борьбу. Для того, чтобы его сокрушить, внутренним врагам, оказавшимся у руля партии и государства, пришлось прибегнуть к искусственному созданию голода и вообще всяких дефицитов, к перекачке наших ресурсов за рубеж, даже к прямому вредительству, устройству катастроф и пр. Без этого предательства «верхов» и правящей партии у СССР ещё оставался шанс ликвидировать отставание теории и обеспечить новый взлёт страны.