Бирюзовая маска - Уитни Филлис - Страница 69

— Для чего все это? — прошептала я. — Кларита нас не тронет. Нам нужно только выйти ей навстречу. Да и оружия никакого нет.

— Я знаю, но боюсь, — сказала она. — Я ужасно боюсь. Аманда, пока ты переодевалась, я пошла в комнату Клариты и прочла странички из дневника Кэти. Я должна была узнать про ребенка с ее слов. Я прочла о дне пикника.

— Я не дочитала до этого, — призналась я. — Но это не имеет значения. Я знаю, потому что была с Кларитой лицом к лицу в ее комнате. Сейчас она повержена. Она не может принести нам вред. Давай выйдем и…

Элеанора грубо оттащила меня обратно.

— Подожди, я посмотрю. Оставайся здесь. Пригнись.

Она поползла к выходу из пещеры и огляделась. Потом быстро вскарабкалась обратно ко мне.

— Мы знаем теперь, кто враг, — сказала она. — Не мы в опасности, Аманда. А ты. Только ты. Сиди тихо. Не шуми.

Несколько секунд я лежала возле нее неподвижно, как хотела она. Но я не могла поверить в то, что она сказала. Если я буду осторожной, я сама увижу то, что было у входа в пещеру. Было слышно, как внизу кто-то шел по следу, слышно было бормотание. Потом шаги прозвучали мимо, и я подползла ближе к краю, чтобы выглянуть. Элеанора сзади схватила меня за ногу и пыталась втащить обратно. Но я вырвалась. Из-под наших тел выкатился камень и с шумом полетел на каменистую тропинку.

Я замерла и тихо лежала, прислушиваясь. Ни звука. Позади меня затихла Элеанора, видимо, тоже испуганная грохотом падающего камня, и отпустила мою ногу. Через минуту я подползла к лестнице и выглянула. Я смотрела на белое сомбреро Керка, поднимающееся ко мне по лестнице. Прежде чем мне удалось отпрянуть, загнутые края обнажили лицо под шляпой, и я уставилась прямо в бирюзовые прорези голубой маски.

В кромешной тьме ужаса я попыталась отползти обратно в глубь пещеры. Но голубая маска, повернувшись ко мне, поднималась по лестнице, полная злобной решимости.

Вмиг передо мной промелькнуло то, другое время, и я закричала, поняв правду, вспомнив тот день на холме, вспомнив любимое лицо и оружие, выплеснувшее смерть в лицо Керку Ландерсу. Вспомнила, как боролась Доротея со своим отцом, пытаясь спасти Керка, как она, потеряв равновесие, сорвалась со скалы. И все это в единой вспышке памяти.

Позади меня закричала Элеанора.

— Нет, дедушка, нет!

Человек на лестнице сбросил сомбреро и маску, и я взглянула в это свирепое ястребиное лицо — лицо смерти.

Рука Хуана протянулась ко мне, чтобы схватить меня за руку и удержать.

— Итак, ты все вспомнила — и разрушила всю мою жизнь. Ты нанесла мне рану. Из-за тебя она должна узнать то, чего ей не следовало знать. Это конец.

Я увидела, как что-то блеснуло вверху, увидела кинжал в его правой руке и попыталась отскочить. Но он держал меня сильной хваткой сумасшедшего. Невозможно было спастись от этого клинка. И тут на меня навалилась Элеанора: она старалась оттолкнуть, откатить меня в сторону в тот момент, когда нож поднялся и резко упал, врезаясь в человеческую плоть. Опять брызнула кровь, и я четко сознавала, кто стоял на лестнице. Жуткое лицо Хуана Кордова глядело на нас мгновение, он покачнулся и упал назад, на скалу. В этот миг я увидела, что с одной стороны дорожки идет Кларита, а с другой бежит Гэвин.

Но сейчас меня занимала только Элеанора — ее тихие стоны и кровоточащая рана в плече. Моя сестра, спасшая мне жизнь. Кларита пробежала мимо Хуана, поднялась по лестнице и опустилась возле нас на колени. Она оторвала лоскут от блузки Элеаноры и приложила к ране, чтобы остановить кровь. Гэвин наклонился над Хуаном Кордова, лежащим на тропинке.

— Элеанора поправится, — сказала ему Кларита. — Пойди вызови скорую помощь.

Гэвин поднялся.

— Хуан умер. Я позвоню из Центра.

Когда он ушел, я обратилась к Кларите.

— Элеанора спасла меня. Я вспомнила все. Керка застрелил Хуан. Но я до сих пор не понимаю, почему.

Кларита ответила мне без эмоций.

— Настало время сказать правду. Ты должна знать. Ненависть должна уйти. Это не твоя вина, хотя я тоже ненавидела тебя. Когда Керк вернулся в Санта-Фе и узнал, что Доро родила его ребенка, он пригрозил, что пойдет к Уильяму Остину и расскажет ему всю правду, если Доро не убежит с ним. В тот день она решила встретиться с ним на холме и сказать, что не сделает этого, даже если он расстроит ее брак. Но сначала она рассказала отцу об угрозах Керка. Хуан был в ярости, он взял оружие из комнаты Марка Бранда и пришел на холм, чтобы напугать Керка. Но гнев его был так силен, что когда Керк засмеялся над ним, он убил его. Доро упала, пытаясь отобрать у него оружие.

— Знаю, — сказала я и услышала свой собственный сдавленный голос, как будто он был чужим. — Ты видела это из окна?

— Нет, меня не было дома: это знал Пол. Но Хуан позвал меня в свою комнату и сказал, что я должна говорить. Он велел мне не открывать правду даже Кэти. Но мать была слишком умна для этого. Он не рассказал ей ничего, но она узнала правду от меня. Ей пришлось смириться, чтобы спасти мужа, и она никогда не признавалась ему, что знает все, — до самой смерти. Однако она написала об этом в дневнике. После твоего появления я поехала на ранчо, вырвала опасные страницы и спрятала.

— Почему же ты не уничтожила их?

Она холодно взглянула на меня.

— Потому что мне было необходимо иметь что-то против отца. Он помыкал мной, а я служила ему, потому что он угрожал лишить Элеанору наследства-а она мне как родная дочь — в случае, если я его ослушаюсь.

— А кнут? — спросила я. — В тот раз во дворе? А медная фигура в магазине?

— Он хотел вынудить тебя уехать. Ты становилась слишком опасной, а для него не ты первенец Доро, а Элеанора. Он боялся, что она узнает правду о своем рождении и о том, что он убил ее настоящего отца и спровоцировал смерть матери. Элеанора была единственной из оставшихся в живых, кого он любил. Это он шумом привлек тебя во дворик той ночью — туда, где он мог воспользоваться кнутом, а потом притворился, что напали на него. Следующей ночью я отвезла его в магазин, он вошел туда один. Но именно я — потому что он приказал — принесла ему кнут и скульптуру. Именно я положила донью Себастьяну тебе в постель. Я тоже хотела, чтобы ты уехала. Так было бы лучше и для тебя, и для отца. И все же настоящая вина в прошлом нашей семьи, а не в тебе.

Я посмотрела вниз на своего деда: он лежал, открыв небу свирепое лицо, рядом валялись сомбреро и бирюзовая маска. Я спустилась по лестнице и подняла шляпу, чтобы прикрыть ею незащищенное лицо.

— Зачем он принес сюда шляпу и маску? — спросила я у Клариты. — И кинжал?

— Он хотел напугать Пола, чтобы тот отстал от Элеаноры. Мой отец имел склонность к театрализации. Он знал, что Пол вспомнит события из другого времени — происшествие на холме. А кинжал должен был испугать его. Но когда я увидела вас на тропинке над нами, он находился неподалеку и тоже вас увидел. И использовал свой маскарад иначе.

Я закрыла лицо руками и тихо разрыдалась. Я оплакивала всех нас и свою глупую потерянную мечту найти семью. К моему удивлению, Кларита положила руку мне на плечо.

— Pobrecita[7], — сказала она. — Не плачь. Все кончилось.

Я отняла руки от мокрого лица.

— Но ты — ты с каждым днем становилась сильнее — даже сегодня.

— Слабея, он начал бояться меня. Когда он увидел чепчик, привезенный тобой из Мадрида, мне показалось, я могу его контролировать. Я напомнила ему обо всем, о чем могла рассказать, если бы захотела. И ошиблась. Многое из того, что случилось, моя вина — потому что я не говорила вслух и не останавливала его.

Элеанора лежала слабая и тихая, слушая нас, не издавая ни звука. Она дотронулась до руки Клариты.

— Не важно, что Доро и Керк были моими родителями. Ты моя настоящая мать.

Кларита нагнулась и благословила ее, словно Элеанора была ребенком, и в глазах ее стояли слезы.

Служители парка принесли носилки. Элеанору и Хуана отнесли в Центр дожидаться приезда скорой помощи. Кларита пошла с ними. Мы с Гэвином ждали, пока все не скроются из вида. Потом Гэвин наклонился и поднял голубую маску.

7

Бедняжка (исп.).