Укрощение строптивых - Успенская Светлана Александровна - Страница 112

Кто же из них? Если бы не некоторые сомнения, он бы с уверенностью указал на свою бывшую жену. Это в ее духе — организовать подобную шутку. Но как она могла проникнуть в бункер? Вход в святая святых охраняется электроникой.

Кто еще? Юля, Алеша? Они были заняты друг другом, им не до этого. Ольга Витальевна? Вряд ли она стала бы готовить побег с топором и бечевкой, если бы у нее наклевывалось такое выгодное дельце! Надя? Слишком простодушна для такой тонкой работы. Неужели Лиза? Но ведь Лиза целиком на его стороне, она всегда помогает ему…

Дубровинская была единственной, кто побывал в бункере!

Подстегиваемый интуицией, он раскрыл ящик стола, в котором хранились запасные пластиковые карты для входа наверх. Всего их было заказано пять штук про запас. Одна у него, значит, должно остаться четыре. Но их только три!

Итак, виновник происшедшего был найден. Им оказалась льстивая козочка с миловидным личиком и черной пакостной душонкой. И эту козочку, козу отпущения, нужно было немедленно наказать. Он во что бы то ни стало дознается, каким образом Лиза провернула эту махинацию.

Надо спешить.

Монитор показывал, как две девушки о чем-то шептались в коридоре, испуганно озираясь. Две, еще остававшиеся на свободе. Если, конечно, это можно было назвать свободой… Что ж, по крайней мере одна из них и такой свободы не заслужила…

Отшвырнув клавиатуру, он решительным шагом направился к лестнице…

— Я… Я ничего не знаю… Я ни в чем не виновата… — скулила Лиза, ползая по полу. Она ужасно боялась этого страшного человека со сверкающими бешенством глазами. — Я ничего не делала!

— Говори, как ты передавала кассеты! Кому? — Холодно глядя на нее, он демонстративно поигрывал плеткой в руке.

— Но честное слово, я ничего…

Раздался тонкий свист, и плетка с узелками на конце оставила на тонкой коже предплечья багровый рубец. Раздался жуткий крик:

— А-а-а!

— Говори!

— Я все скажу! Все! Только не бейте!

— Кому ты передавала кассеты?

— Я ничего не знаю… А-а-а! — Новый удар… И новый, набухший багровой кровью рубец.

Надя так перепугалась, когда все это случилось с Лизой… Это было так неожиданно! Что же будет с ней самой? Защищаться ей нечем, оставалась надежда только на длинные ногти и зубы.

Жива ли еще Лиза — неизвестно. Когда хозяин схватил ее, вид у него был ужасно решительный. Своими ручищами он мог задушить девушку одним движением. А что, если после Лизы он примется за нее, Надю? Ведь сил у нее после болезни, как у цыпленка.

Осторожно ступая босыми ногами, Надя прокралась из комнаты.

Из подвала доносился какой-то странный свист, гудела чья-то сбивчивая речь… «Где кассеты? Кому ты их передавала?»

Пауза. Свистящий звук. Крик.

— А-а-а! — пронеслось по всему дому.

Надя вздрогнула. Какой ужас! Неужели это Лиза так кричит? Да, это ее тонкий голос. Он убьет Дубровинскую, и она останется один на один с этим чудовищем. Нужно скорее спрятаться, пока он не настиг ее.

Покачиваясь на дрожащих от слабости ногах, девушка побрела по коридору. Длинная рубашка цеплялась за дверные ручки — Наде казалось, что это дом, точно сторукое ужасное чудовище, не пускает ее.

— …а-а-а! — донеслось до нее совсем близко, за поворотом извилистого коридора.

Надя отпрянула назад: неужели он уже здесь, в этой части здания? Он гонится за ней!

— …а-а-а! — донеслось совсем рядом. — Кто-нибудь! Отзовитесь!

Юля-а-а! Алеша-а-а!

— Кто здесь? — Девушка боязливо сделала шаг вперед.

— Это я, Лариса! — послышался знакомый голос. — Надя, это ты? Ты на свободе?

— Да, только не кричи, — умоляюще прошептала Надя. — Тише!

— Почему? Что случилось?

— Тут такое… Лизу чуть не убили!

— За что?

— Кажется, за какие-то кассеты. Он требует, чтобы она созналась, кому передавала их. А она не признается.

Молчание за дверью. Раздраженный голос:

— Вот ненормальный… Что это ему взбрело? Она здесь ни при чем!

И вновь протяжный крик Лизы, полный мучительной боли, прокатился по дому…

— Я боюсь, он и меня убьет. Я хотела спрятаться, — испуганно пролепетала Надя, едва не теряя от страха сознание.

— Ясно, — проговорила Лариса и тут же потребовала:

— Выпусти меня!

— Как?

— Не знаю, придумай что-нибудь! Выломай дверь!

Надя с силой дернула ручку — дверь даже не шелохнулась.

— У меня сил не хватит. — Пауза.

— Слушай, а где они сейчас? — заговорщически прошептала Лариса.

— В подвале.

— Это хорошо… Ты должна мне помочь. Послушай, не перебивай! Я дам тебе карточку, ею открывается ход наверх, в бункер… Там, в ящике стола, наверху лежит пистолет. Возьми его и…

Раздалось тихое шуршание, и твердый пластиковый прямоугольник просунулся в щель.

— Хорошо, — прошептала Надя, все больше слабея от страха, — я попробую…

Отшвырнув теряющую сознание от обиды и боли Лизу, он наконец остановился, тяжело дыша. Что ж, они напрасно рассчитывают, что слезы подействуют на него! Он с пристрастием допросит одну пленницу за другой и выяснит, кто из них осмелился на преступление. И если даже они умрут после пыток, никто не узнает об этом, ни единая душа! Он уедет отсюда и вновь найдет себе новых жертв, более покладистых и менее строптивых…

Створка двери отлетела от сильного удара. Небольшой коренастый столик на гнутых ножках, стоявший за ней, рассыпался в щепы, ударившись о стену. В запале бешенства он не обратил внимания на это. Сейчас он возьмет пистолет и… Посмотрим, как запоют эти серебристоголосые птички под прицелом!

Карточка долго не могла попасть в щель: его руки еще мелко дрожали от гнева. Вскоре приглашающе щелкнул замок, винтовая лестница застонала под тяжелыми шагами. Он взбежал наверх легко, как юноша, и изумленно остановился, не веря собственным глазам.

Прямо ему в лицо пристально глядел бездонный зрачок пистолета.

Оружие сжимала двумя руками рыжеволосая девушка с широко распахнутыми от страха глазами.

— Стой, буду стрелять! — слабым голосом проговорила она,* * *

У Нади хватило сил только на то, чтобы подняться наверх и отыскать пистолет. А потом она услышала шаги на лестнице. Эти шаги все приближались, с каждой секундой становясь отчетливее и страшнее.