Слово о словах - Успенский Лев Васильевич - Страница 59

59

Вы, может быть, спросите: а стоило ли об этом говорить? Прошу прощения: поскольку у меня есть основания считать себя, так сказать, посажённым отцом словарей этого типа, понятно, что мне захотелось поделиться с вами неожиданным даже и для меня по своей быстроте успехом забавной идеи и о их создании.

ЖИВОЕ СЛОВО

Я часто повторяю: «слова живут». Как это надо понимать? Ведь слово не человек, не животное, не растение. Что может значить выражение: «жизнь слов»?

Слово живет потому, что живет народ, его создавший; живет – изменяется, растет, развивается язык, которому оно принадлежит.

Слово, пока оно существует, не остается надолго неизменным. Оно рождается, когда это нужно народу; оно существует, меняя и свое значение и свой звуковой состав (значит, «живет»!), пока народ нуждается в нем; оно исчезает, как только надобность в нем проходит.

Никто – ни один отдельный человек, как бы ни были велики его таланты, ум, могущество, – не может без согласия и утверждения всего народа дать жизнь даже самому маленькому словечку, хотя каждый из нас способен за полчаса изобрести сотни превосходных звучных слов.

Никто, действуя в одиночку, отдельно от всего народа, не в состоянии изменить в живущем слове ни единого звука. А народ-языкотворец переделывает по своей надобности любые слова так, что в новой их форме уже почти невозможно бывает узнать старое обличие.

Ни у кого нет власти истребить хотя бы одно-единственное слово, которое создано народом[70]. В то же время сам хозяин-народ властной рукой выбрасывает в мусорный ящик забвения, когда это окажется необходимым, десятки и сотни, даже тысячи слов сразу, истребляет целые страницы словарей, целые словарные семьи и гнезда.

Как все это может быть?

Постараемся приглядеться к жизни живого слова.

ЛАЗЕЯ В ПРОШЛОЕ

Множество очень древних слов и корней хранит язык в своей сокровищнице – основном словарном фонде, оставляя их «всеобщими», понятными везде и всюду, каждому человеку, говорящему по-русски.

Однако бывает и так, что в общенародном языке от какого-то старого слова остаются и живут только его ближайшие родичи, производные слова разных степеней. А само оно исчезает. Иначе говоря, только корень того древнего слова существует теперь в письменной и устной речи всего народа.

Район Ленинградской области, где расположен город Луга, теперь является одним из самых обычных пригородных районов. Там много прекрасных, богатых колхозов и совхозов, много пионерских лагерей, дачных поселков, домов отдыха, санаториев. Это очень современный район, всецело живущий жизнью XX века.

Но он любопытен и другим. В этих местах известны очень старинные русские поселения. Некоторые деревни под Лугой уже в грамотах XIII века упоминаются под теми же названиями, под которыми мы их знаем сейчас. Деревня Смерди, в двадцати километрах от Луги, была названа так тогда, когда еще жило слово «смерд» – крестьянин, позднее – крепостной. Деревня Русыня не моложе ее.

Так удивительно ли, что в этих исконных русских местах сохранились в огромной толще новых слов некоторые слова чрезвычайно старые и уже давно исчезнувшие из общерусского языка?

Вы, вероятно, знаете, что в русском языке есть слово «загнетка». По разъяснению В. Даля, оно означает «заулок в русской печке, куда сгребается жар». Даль хотел бы догадаться, от какого корня могло произойти это слово; по его мнению выходило, что «загнетать» значит «угнетать до конца», «собирать в ворох и укрывать». «По-видимому, ямка в печи, в которой собирают и укрывают под золой угли, именно поэтому так и названа», – думал он.

Но в Лужском районе, в этой самой деревне Смерди, я сам слышал, как десятилетние мальчики и девочки, собираясь в лес, кричали:

«Тараба?ра (так звали они не в меру говорливую свою подругу), идем на речку. Будем там костерок гнетить!»

В их языке каким-то чудом, передаваясь от прабабки к правнучке, сохранилось древнейшее слово, слово того же корня, что и «загнетка», – глагол. И глагол этот означает вовсе не «собирать в кучку», а «палить», «жечь», «зажигать».

Совершенно ясно, что и наша «загнетка» значит отнюдь не место, где угли собираются в кучку, а «место, где сохраняются горячие угли, жар, пламя, от которого можно печку „загнетить“ вновь». «Загнетка» по своему значению и образованию – точное подобие нашего слова «зажигалка».

В словарь В. Даля слово «гне?тить» как-то случайно не попало. Я не знаю, замечено ли и записано ли оно кем-нибудь, кроме меня[71]. А если нет, то подумайте сами, каких усилий потребовало бы установление всей правды про слово «загнетка», если бы само оно окончательно исчезло? Очень может быть, языковеды так и остановились бы навсегда на далевском мнении, не имея никаких более правдоподобных объяснений.

Вот почему можно всячески советовать каждому из читателей этой книги, если он живет все время или бывает в летние месяцы где-нибудь в сельских местностях, в колхозной деревне, внимательно и с почтением прислушиваться к тому, как говорят местные жители.

Их речи нет никакого смысла подражать, но столь же неумно относиться к областным говорам с насмешкой и презрением (что тоже иной раз бывает). Областной говор не искажение общерусского языка; это запасное отделение той же великой сокровищницы нашего словарного фонда. И кто знает, какие еще удивительные находки может сделать в нем внимательный и чуткий наблюдатель!

Слово «гне?тить» – не единственное древнее слово, пойманное под Лугой.

Всем вам прекрасно известно, что если в нашем языке живет слово, употребляющееся в уменьшительной форме, с уменьшительным суффиксом, то, поискав, обычно можно обнаружить и то основное слово, от которого эта уменьшительная форма образована.

Если есть слова:

То должны быть слова:

швейка

швея

скамейка

скамья

жнейка

жнея

шейка

шея

и т. д.

Однако иной раз попадаются такие слова, для которых мы знаем только уменьшительную форму.

Есть слова:

А вот таких существительных мы не встречаем:

ша?йка

ша?я

мо?йка

мо?я

ко?шка

ко?ша, ко?ха

кру?жка

кру?га, кру?жа

Как это понять? От каких же слов образованы эти формы? В целом ряде случаев приходится думать, что исчезнувшие и неизвестные нам слова когда-то были, существовали; только потом, по неведомым нам причинам, они исчезли из языка. Однако просто взять и начать «восстанавливать» эти «вымершие слова» не следует. Тут легко впасть в тяжкие ошибки.

Возьмите слово «сосиска». Вам может, например, показаться, что слово это – как «колбаска» от «колбаса» – должно происходить от слова «сосиса?». А на самом деле слово это нерусское; его родоначальницей является не выдуманная русская «сосиса?», которой никогда не было[72], а французское слово «сосис» (saucisse)! Оно в родстве с нашим словом «соус».

Зато тем интереснее какому-либо, доныне казавшемуся «безродным», слову-сироте внезапно подыскать тень его предка в той или иной старинной грамоте, или же его самого встретить живым и невредимым в современной областной речи. Приведу для примера слово «мойка». Мы его знаем теперь чаще в составных словах – «судомойка», «поломойка», «головомойка». Само по себе оно в общенародном правильном языке, пожалуй, и не встречается: «мойка белья», «мойка рук» – сказать неудобно, хотя в прейскурантах парикмахерских и попадается не слишком грамотное: «стрижка, бритье и мойка головы»[73].

вернуться

70

Император Павел I, скажем, приговорил к смерти слово «гражданин», приказав заменить его словом «подданный». Его сын, Николай Первый, рвался прикончить ненавистное ему слово «прогресс»… Где теперь эти всемогущие самодержцы? А обреченные ими на уничтожение слова живут.

вернуться

71

Слово это зарегистрировано и объяснено так же, как объясняю его я, в недавно вышедшем в свет «Этимологическом словаре русского языка», составленном крупным немецким лингвистом-славистом Максом Фасмером. Фасмер также связывает с «гнетить» и «загнетку».

вернуться

72

Один из моих читателей сообщил мне, что у саперов-подрывников в ходу слово «соси?са». Оно означает у них длинный, колбасообразный мешок со взрывчаткой. Это очень любопытно. Тем не менее факт этот ничего не меняет в наших рассуждениях: несомненно, профессиональное слово «сосиса» произведено от общего «сосиска», а не наоборот.

вернуться

73

Недавно я получил письмо, в котором мне сообщают, что в одном из небольших городов место на реке, где постоянно производится стирка и полоскание белья, известно среди местных жителей под названием «Мойка». «Пойдем на Мойку!» – зовет одна хозяйка другую. В квартирах новых домов ставят на раковинах специальный прибор, именуемый «мойка для посуды». В одной технической книге я встретил выражение «мойка и очистка машин»… Заметьте: смысл слов во всех случаях разный, но все они выражают понятия, связанные с глаголом «мыть».