Можете на меня положиться - Устинов Сергей Львович - Страница 34

– Эх, – вздохнул он, – обычная история. Вот таких эти Жюльены Сорели и ловят ради московской прописки. Потом, конечно, слезы. Горе-то у девчушек настоящее, они еще в любовь верят... А тем – что, сделал дело, гуляй смело... Но больше она не пришла. Может, стерпелось, слюбилось? И так бывает.

Я рассказал ему, как обстоят дела, он философски покачал головой:

– Значит, все-таки придет...

Все это прекрасно ложилось ко мне в материал. Я переписал в блокнот наивное Иринино заявление и поехал по следующему адресу – на завод, где Сергей Уткин работал электромонтажником четвертого разряда.

Сонной вахтерше я показал мельком свое новенькое удостоверение и после равнодушного кивка оказался за проходной. Начальник электромонтажного цеха, изможденный человек с высокими залысинами, сидел у себя в каптерке, но в течение первых десяти минут своего пребывания там я не только не смог перекинуться с ним парой слов, но даже поздороваться. Сам цех был светлым и тихим – электромонтажники орудовали в основном отвертками, паяльниками и другими нешумными предметами, но вокруг стола начальника бушевал, как мне показалось, перманентный скандал.

Один кричал, что пусть Армашкин идет к черту со своими изоляторами, а он их ставить не будет – себе дороже. Другой, весь замасленный, шумел, чтоб немедленно разгружали, а не то он уедет и чихал он на ихние проблемы, у него самого план. Третий, в костюме и при галстуке, шипел, что будет жаловаться в министерство. Заметив, видимо, у двери мое растерянное лицо, начальник посылал мне через их головы слабые оправдательные улыбки.

Я понял, что, если не включусь в этот ритм, придется уходить отсюда несолоно хлебавши, пробился к столу и представился.

Начальник почему-то обрадовался, встал, сказал костюмно-галстучному:

– Жалуйся куда хочешь. – А остальным объявил: – Ко мне товарищ из газеты. Все вопросы к Армашкину.

Через минуту кабинет опустел. Я изложил цель своего прихода.

Начальник потер ладонью лоб:

– Сам Уткин сейчас в отпуске. А пойдемте, я вас в комитет комсомола отведу, там его лучше знают, по дороге и побеседуем.

По дороге я узнал, что Уткин теперь уже электромонтажник не четвертого, а пятого разряда, больше того, бригадир комсомольско-молодежной бригады.

– Хорошо работаете, – рассказывал начальник. – Грамотно. Без брака. План перевыполняет, премии получает. Так и говорит: мне, говорит, деньги нужны. Ну что еще? Спокойный мужик, это мне нравится. У нас ведь видели как? Содом и гоморра – и так целый день. Производство! А он подойдет по-тихому: Семен Ильич, так и так, нужно то-то и то-то. Такому и отказывать грех. А насчет семейных дел – это мы не знаем, чем он там после работы занимается.

Секретарь комитета комсомола всплеснула руками:

– Ну, Уткин! Ну, мы ему покажем! Пусть только из отпуска выйдет. Мы его на комитет вытащим! Будет знать, как жену терроризировать!

Немного успокоившись, она сообщила:

– А мы его в бюро собирались вводить. Он ведь довольно активный общественник, в ДНД участвует, недавно один двух хулиганов задержал. И на собраниях всегда выступает, он хорошо умеет говорить, складно так. Надо же – лицемер!

На шум зашел в комнату улыбчивый толстяк – оказалось, председатель месткома.

– Уткин? – удивился он. – А мы ему тут квартиру выбивать собираемся. Как очереднику района.

Принесли уткинское заявление. “В связи с тем, что у меня молодая семья, которая может в любой момент увеличиться, а также больная теща, и мы живем в аварийном доме, предназначенном к слому...”

Я переписал заявление дословно. Мерзковатенький облик вырисовывался постепенно у этого Уткина.

– Нехорошо, товарищи, получается, – сокрушенно покрутил головой предместкома. – Проглядели мы человека. Дождались, что пресса вмешалась. А ведь он... Сколько лет он у нас работает?

– Два с половиной, – ответил начальник цеха.

– Вот видите, – сказал предместкома и ушел.

– Положим, работает он у вас не больше полутора, – заметил я скорее справедливости ради. – Но не в этом дело...

– А по-моему, два, – возразила секретарь. – Меня как раз выбрали, и он пришел.

– Да что гадать, – сказал досадливо начальник цеха, – зайти к Марье Тимофеевне, и все.

Дверь с табличкой “Отдел кадров” находилась напротив и была заперта.

– Обедаете, – сказал начальник цеха. – Вы запишите телефон, я ее предупрежу, она вам скажет.

Когда я приехал в редакцию, до встречи с Ириной оставался еще час. Мимо меня по коридору пролетел Завражный, на ходу ткнув карандашом в мою сторону:

– Делаешь?

– Делаю.

Я поел в столовой, а потом заглянул к Феликсу. Они с Ликой клеили какой-то коллаж.

– Не нашел своего Латынина? – спросила Лика.

– Его теперь другие люди ищут. Серьезные, – ответил я и тут только первый раз за день вспомнил про поручение Сухова. Надо бы вечером позвонить Костиной, вдруг она чего-нибудь да вспомнит.

– Мы в кино хотим сходить, – сказал Феликс. – На “Амаркорд” Феллини. Позвони своей директрисе.

Жизнь, похоже, опять входила в нормальную колею.

Ни погонь, ни драк не предвиделось.

Сергей Уткин оказался мрачным типом выше среднего роста с синяком вокруг левого глаза. Водкой от него несло, будто он дот только минуту назад хватил полный стакан.

Вероятней всего, так оно и было. Когда я заглянул к нему в комнату, на столе стояла бутылка, довершая натюрморт из грязных тарелок, захватанных чашек и заветренных объедков.

– Из газеты, – пробурчал он. – А почему сразу не из прокуратуры?

Я присел на один из стульев, с интересом оглядываясь по сторонам. Обстановка казалась совершенно непригодной для жилья. Шкаф, потерявший за долгую жизнь одну створку и две ноги, замененных теперь протезами из кирпичей, кровать – не кровать даже, а топчан, прикрытый грязными тряпками, которые когда-то были постельным бельем. Вместе с упомянутым уже столом и тремя шаткими стульями весь интерьер.

– Чего изучаете? – грубо спросил Уткин. – Не нравится, как пролетарии живут? Ну ничего, переедем в новую квартиру – вот там заживем, там обставимся! Ирина, жена! – закричал он, ерничая, и забарабанил в стенку. – Когда переезжать будем? И ничего вы со мной не сделаете, – снова повернулся он ко мне. – Я тут прописанный, ясно? И осуществляю свое право на площадь, данное мне Конституцией. Вот так вот!

Да, говорить Уткин умел. А водка, похоже, не давала ему молчать. В сочетании с тем, что я узнал о нем на заводе, портрет получался изумительный. У меня и заголовок был уже готов для материала: “Курский соловей”.

Перед уходом я заглянул на половину к Ирине. Здесь было чисто, но тоже как-то голо.

– Может, не стоит вам здесь сегодня ночевать? – спросил я. – Поезжайте куда-нибудь к родственникам или знакомым.

– Ничего, я привычная, – махнула она рукой.

Поздно вечером, после кино, я позвонил Марине Костиной.

– У него была девушка, – сказала она, – по-моему, Таня. Помнишь, он приходил с ней к нам на вечер встреч в прошлом году?

Я помнил. У меня сохранилось впечатление о чем-то высоком и светловолосом.

– А как ее найти?

– Ох, он был такой конспиратор! От всех все скрывал. Но у меня почему-то сидит в голове, что она работала с ним вместе, чуть ли не в одном отделе.

Ну что ж, это было уже кое-что. По крайней мере, сегодня я лягу спать с надеждой.