Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 17

Пополнение джихадистов приходило из беднейших слоев пакистанского населения, а мученичество вознаграждалось. Пакистан был полностью поглощен этим джихадистским рвением, поскольку временами ему казалось, что в отсутствие Соединенных Штатов, которые «упаковали чемоданы и отбыли», можно достичь своих целей в Кашмире.

Фактически, Пакистан втянулся в джихад на двух фронтах, начав поддерживать Талибан в надежде создать дружественное Исламабаду правительство в Кабуле, которое обеспечило бы ему «стратегическую глубину» в борьбе против заклятого врага – Индии. Ярлык обскурантистов на талибах не был помехой для истинных правителей Исламабада.

Зачастую утверждают, что демократии в меньшей степени склонны к агрессии по отношению к своим соседям. Опыт Индии прямо противоположен. Возрождение насилия в Кашмире, увеличение числа джихадистских групп, а также рост поддержки движения Талибан наблюдались в 1990-е – именно тогда, когда в Исламабаде сменяли друг друга гражданские правительства Беназир Бхутто и Наваза Шарифа. Именно во время второго пребывания в должности Беназир Бхутто Талибан получил власть в Кабуле. Американские нефтяные компании, такие как «Юнокал», предприняли определенные шаги по сближению с талибами для строительства трубопровода из Туркменистана в Пакистан. Этот план все еще присутствует на чертежных досках американского делового мира. Именно правительство Беназир Бхутто, наряду с Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, признало режим талибов в Кабуле. Наваз Шариф – протеже Зия-уль-Хака и ISI, лидер тогда еще не расколовшейся «Пакистанской мусульманской лиги» – согласился ввести смертную казнь в качестве наказания за богохульство. Религиозные фанатики злоупотребляли этим новым законодательством в отношении христианского меньшинства и общины Ахмадийа. Во время второго пребывания в должности Навазу почти удалось провести 15-ю поправку к конституции, т.н. Билль о шариате, которая превратила бы его в амир-аль-мумина (повелителя правоверных).

Проблема Пакистана заключается в наличии глубоко укорененной феодальной культуры, выживание которой требует опоры на армию или религиозных фундаменталистов. Поэтому критика в адрес экстремистов, за исключением некоторых отдельных случаев, в целом была приглушена.

Шестой этап начался после 11 сентября 2001 г. и продолжается после того, как лидеров Пакистана попросили изменить свою политику и поддержать действия США против «Аль-Каиды» и движения Талибан.

Ниже обсуждается нынешняя ситуация в Пакистане и воздействие этой ситуации как на саму страну, так и на регион в целом.

Армия Пакистана, Межведомственная разведка Пакистана (ISI) и джихадисты

Армия Пакистана с ее колоссальными корпоративными интересами уже давно установила свой контроль над той частью внешней политики страны, которая касается Индии и Афганистана; над ядерной областью; взяла на себя роль защиты веры и государства. Армия стала и экономической владычицей страны.

На примере афганского джихада она хорошо освоила приемы государственной поддержки джихадистского терроризма – так, что сумела быстро адаптировать его к индийскому театру военных действий. В ее распоряжении был оставшийся не у дел личный состав группировок, который только и ждал своей передислокации. Армия Пакистана руководит политикой страны и джихадом в качестве ее составляющей уже по крайней мере в течение 30 лет. Можно предположить, что в самой армии идет обратный процесс идеологического воздействия и часть военных искренне верит, что джихад и есть средство реализации государственной политики и защиты ислама от неверных.

Те, кто пристально изучал пакистанские вооруженные силы, находят, что «в пакистанской армии есть два типа офицеров: националистические джихадисты и исламистские джихадисты»16. Цель националистических джихадистов – Индия. Они не хотели бы ничего иного, как оторвать Джамму и Кашмир от Индии и увидеть ее распад. Исламистские джихадисты, напротив, ненавидят всех неверных. Они считают главным врагом США и полагают Индию второстепенным звеном, которым можно будет заняться после того, как они одолеют «большого Сатану». Исламисты находятся в армии на подъеме, и им не составит особого труда перетянуть на свою сторону националистически настроенных офицеров.

В 1990-е финансировалось несколько базирующихся в Кашмире и Пенджабе террористических/джихадистских формирований, но фаворитом армии была «Харкат ул-Муджахедин», пока ее не сменила «Джайш-е-Мохаммед» в 1999 г. и, в конечном итоге, «Лашкар-и-Тайба» (LET). Последняя стала главным пакистанским террористическим формированием. «Хизб ул-Муджахедин» была единственной кашмирской террористической группой, при этом надежно контролируемой ISI.

LET представляет гораздо большую угрозу, чем другие террористические группы, из-за более глубокого проникновения в ткань общества. Многие индийские и пакистанские исследователи фиксируют наличие у LET обширной инфраструктуры, особенно школ и колледжей. Сегодня в этих заведениях учатся около 20 000 человек. LET сильна также своими международными контактами. Вот подтверждающий пример:

«Штаб-квартира организации находится в Мюридке, пригороде Лахора, и представляет собой обширный комплекс, занимающий территорию в 200 акров, с пятьюдесятью домами для целой колонии моджахедов, шестью рыбными хозяйствами и кроличьей фермой, обеспечивающими обитателей комплекса провизией. На территории комплекса расположены две образцовые школы – одна для мальчиков, другая для девочек, а также [салафистский] университет Аль-Дават валь Иршад»17.

Ежегодно сотни выпускников выходят из стен этих заведений. Автор приведенной цитаты, Имтияз Гюль, утверждает, что LET – через свою материнскую организацию «Марказ аль-Даваат-ул-Иршад» – поддерживает связи с религиозно-военными группировками, рассеянными по всему миру, от Филиппин до Ближнего Востока и Чечни.

Как считает Ариф Джамал, автор книги «Тайные войны. Неизвестная история джихада в Кашмире», сеть LET «раскинулась от Кашмира до Афганистана и по всему остальному миру, включая Непал и Саудовскую Аравию»18. Около полумиллиона боевиков прошло обучение в Пакистане в Зоне племен (регион на северо-западе страны, граничащий с Афганистаном – прим. редакции), из них около 200 000 – из LET19. Это огромная цифра, и джихад стал явлением настолько распространенным, что неудивительно, если некоторые из этих групп работают самостоятельно или в союзе с наркомафией. Джамал также проводит различие между такими группами, как «Хизб ул-Муджахедин», ставящими перед собой особые кашмирские цели, и такими, как LET и «Джайш-е-Мохаммед», имеющими международные программы действий (для них Кашмир служит только стартовой площадкой). И сказать, что все упомянутые группы получили благословение и поддержку пакистанской армии, значит точно определить природу этих формирований.

Упорное заигрывание армии с религиозными экстремистскими группами в последнее время широко комментируется в Пакистане. Говоря о состоянии религиозности в пакистанской армии, известный пакистанский эксперт Айеша Сиддика отмечает:

«Очевидно, военным всегда приходилось прибегать к религии как к важному мотивационному фактору – еще со времен, когда полковник Ахтар Малик планировал наступление на Кашмир в кампании 1947-48 гг., вплоть до 1980-х и 1990-х годов, когда было создано множество новых организаций. <…> Даже такие вроде бы либеральные и светские лидеры, как Зульфикар Али Бхутто, искали поддержки у негосударственных группировок, если считали их действия полезными для достижения военных выгод для страны. <.> Политическая элита страны и ее военные традиционно прибегали к использованию определенных сторон религии для извлечения стратегических дивидендов. <…> Распространение «джихада» на территории Пакистана – цена, которую приходится платить за следование избранным стратегическим курсом»110.