Лазутчик в цветнике - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 32

— Тен Эйк. Я назвал вас Тен Эйком. Разве вы не Тайрон Тен Эйк, братец этой девки Анджелы?

Я все сказал правильно. Его судорожная улыбка вновь засияла ровно, голос сделался мягче.

— Значит, она вам сказала. Что ж, этого и следовало ожидать.

— Надеюсь, это не создаст вам неудобств, — тщательно подбирая слова, ответил я.

Улыбка снова замерцала, как лампа дневного света.

— Думаю, нет. Садитесь же, мистер Рэксфорд, нам есть о чем поговорить.

Мы уселись лицом друг к другу, разделенные старым столом. Тен Эйк достал из внутреннего кармана тонкую кривую итальянскую сигару, шишковатую, как дубинка ирландского викинга. Я вытащил сигарету, поскольку очень хотел курить, и Тен Эйк дал мне огоньку, поднеся к моей сигарете изящную золотую газовую зажигалку. Густой едкий дым его заморской сигары почти сразу заполнил всю каморку, и ее убранство утратило четкость очертаний, хотя и не стало менее зловещим.

Тен Эйк смотрел на меня, и глаза его искрились, как оголенные провода.

— Что еще вам обо мне известно, мистер Рэксфорд? — спросил он.

— Да, по сути дела, ничего, — заверил я.

Улыбка стала вкрадчивой.

— Ничего? Моя милая усопшая сестричка никогда не рассказывала вам про меня?

— О, — промямлил я, лихорадочно вспоминая все, что слышал о нем. — Ну, говорила, что вы уже давно покинули Америку. Что стали коммунистом.

— Коммунистом! — Он громко расхохотался. Похоже, такое предположение показалось ему до смешного вздорным. — Что ж, еще одно свидетельство уровня ее умственного развития. Коммунистом!

— Так вы не коммунист? — спросил я.

О! Если бы мои башмаки были на мне! Если бы П и вся его азбука сидели сейчас кучкой возле приемника где-нибудь в двух милях отсюда и слышали все эти отборные, жизненно важные разведывательные сведения! Проклятый Сунь Куг Фу с его культовым сооружением в качестве прикрытия. Ни дна ему ни покрышки!

Тайрон Тен Эйк вытащил свою маленькую сигару из уголка рта и ответил:

— Я не подпадаю ни под какое политическое определение, мистер Рэксфорд. Подозреваю, что и вы тоже.

Еще один молниеносный ход. И отвечать на него тоже надо было молниеносно. Кем я хочу быть в глазах Тен Эйка? Дурачком, как большинство участников того собрания, или коварным приспособленцем, таким же, как он сам, оппортунистом? Дурачка он может счесть бесполезным, а негодяя и плута, равного себе по хитрости, — опасным.

Вероятно, избранный мною путь был подсказан моим себялюбием. Во всяком случае, я ответил:

— Надо полагать, мы оба стремимся занять место первого парня на деревне. Единственная разница между нами в том, что я — Рэксфорд.

Его улыбка сверкнула, как огниво.

— Понятно, — сказал он. — Вот только убийство моей сестры может показаться кое-кому весьма несуразным поступком.

Еще бы не показаться! Лихорадочно соображая и боясь отвести глаза в сторону, я ответил:

— Иногда я даю волю чувствам. А в создавшемся тогда положении ничего не стоило потерять самообладание.

Он кивнул, оценив мой довод.

— Вы правы. А кроме того, — Тен Эйк одарил меня улыбкой заговорщика, беседующего со «своим парнем», — имя Рэксфорд, вероятно, не так уж трудно сменить.

— Возможно, — ответил я, попытавшись улыбнуться так же, как он.

Тен Эйк в задумчивости полыхал сигарой, разглядывая исцарапанную крышку стола.

— Ну что ж, — наконец сказал он, — вернемся в день сегодняшний. Вы нас разыскали. Вы пришли к нам. Зачем?

— Мы можем быть полезны друг другу, — ответил я. — Какое-то время.

— Можем ли? — он весело сверкнул глазами. — И какую же пользу я способен вам принести?

— За мной идет охота. У вас есть связи за рубежом, вы можете вывезти меня из Штатов, связать с людьми, которые приставят меня к делу и будут платить мне за мою работу.

Он согласно кивнул.

— Я мог бы это сделать. Ну а как вы намерены воздать мне за услугу?

— Я полагал, вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом.

— Ха! Хорошо сказано, мистер Рэксфорд! Мы с вами поладим!

Я снова попытался одарить его сияющей улыбкой.

— На это я и надеялся.

Тен Эйк внезапно посерьезнел, подался вперед и понизил голос.

— Хочу сразу внести ясность, — сказал он. — Вы — один из трех человек, знающих, что Тайрон Тен Эйк находится в Соединенных Штатах. Пусть это и впредь останется тайной для всего остального мира.

— Разумеется, — ответил я. — Надеюсь, вы отплатите мне той же монетой.

Наступило короткое молчание. Мы посмотрели друг другу в глаза немигающим взором. Оба держались с изысканной вежливостью, и оба были себе на уме. Сейчас я мог быть полезен Тен Эйку, но наверняка настанет день, когда он попытается убить меня. Хотя бы потому, что мне известно его подлинное имя. Я знал это, как знал и то, что он знает, что я знаю, что он знает, что я… И так — до бесконечности, как отражения в двух зеркалах, стоящих друг против друга. Мы понимали, что все знаем, и ни одному из нас не приходило в голову поделиться этим знанием с другим.

Что мне следовало делать, будь я тем, за кого меня принимал Тен Эйк? Наверное, надо улыбнуться и притвориться, будто я верю каждому его слову, а самому тем временем вынашивать замыслы: как мне наблюдать за ним, как получить от него все, что нужно, а потом, когда он уже не сможет ничего мне дать, убить его. И, разумеется, он понимает, что я сейчас вынашиваю именно такие замыслы.

Господи, как же изнурительна такая жизнь! Даже не будь у меня никаких других доводов в защиту пацифизма, одного этого оказалось бы вполне достаточно. До чего же легко жить, никого не подкарауливая, не держа руку на рукоятке кинжала.

Тен Эйк расслабился, откинулся на спинку стула и запыхтел своей корявой сигарой.

— Вы сами видели, что за рыба угодила в расставленные Юстэли сети, — с легким презрением сказал он. — И они еще мнят себя террористами!

Обстоятельства требовали выказать цинизм. Я пожал плечами и ответил:

— Всякой армии нужно пушечное мясо.

— Конечно. Но специалисты нужны ей куда больше. И я велел Юстэли бросить невод в надежде на то, что туда попадутся именно мастера своего дела. Нескольких он выловил, но в основном это было, выражаясь вашими словами, пушечное мясо. Рядовые необученные.

— Надо полагать, вы уже наметили себе определенную цель, — предположил я.

— Разумеется. Здание ООН.

— Вот как?

— Мы сделаем так, что народу там будет битком, — с тусклой улыбкой ответил он. — Куда больше обычного. Столько, что оно затрещит по швам. И тогда мы его взорвем.

17

— Зачем? — спросил я. Вопрос был глупый, и зря я его задал. Ответа на него все равно не получишь, и мне следовало бы об этом знать. Но это «зачем» просто вырвалось у меня, как кот из мешка.

Однако Тен Эйк, похоже, не заметил, что с меня соскользнула маска. Сейчас он прямо-таки упивался своим замыслом и вряд ли уловил бы фальшь в поведении аудитории. Его лицо осветилось улыбкой, и он сказал:

— У каждого из нас свои цели, мистер Рэксфорд. Одни борются за идеалы, другие исходят из более практических соображений. Что касается вас, то вы примете участие в этом деле, потому что надеетесь впоследствии получить от меня помощь.

— Разумеется, — ответил я. — Это естественно. — И, вспомнив собрание, добавил: — Так вот почему вы завели речь об ООН и пластиковых бомбах.

— Конечно. Я намерен соединить их в одно целое.

Это он так шутил. Ха-ха. Мы обменялись улыбками, будто братья-змееныши в родительской норе. Эх, кабы он только знал, что улыбается кролику, напялившему кожу кобры! А кролик, поплотнее закутавшись в шкуру кобры, пропищал:

— Но ведь на том собрании вы говорили и о многом другом. Китай, Конгресс, Верховный суд.

— О да, — ответил он. — Что касается Конгресса, Верховного суда и прочего, то сначала я решил было заложить бомбу в Вашингтоне, может быть, в Сенате, и подбросить улики, указывающие на происки коммунистического Китая. Мне казалось, что США наверняка потребуют созыва внеочередной сессии Генеральной Ассамблеи, чтобы бросить китайцам обвинение. И тогда здание ООН будет набито до отказа. Не забывайте, я хочу, чтобы там было полно народу.