Лазутчик в цветнике - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 44

— Я их починила, — прошептала моя слабоумная дурочка, мой гений механики, моя повелительница станков. — Я их починила.

— Починила, — откликнулся я. — Еще как починила.

Если вы помните, во время моей последней встречи с Анджелой эти часы не работали или, во всяком случае, не пищали. Но разве она допустит, чтобы что-нибудь не пищало? Да она скорее нас угробит.

За пределами нашего закутка воцарилась звенящая напряженная тишина, которая внезапно сменилась целой гаммой звуков: криками, шорохами, скрежетом. Освободители надвигались на нас. Теперь мы попались, в этом можно было не сомневаться.

А часы, как назло, все пищали. Анджела стукнула по ним кулаком, внимательно оглядела, сняла и шарахнула о пол, а они знай себе пищали, будто птичка после вкусной кормежки.

— Ну, все, — сказал я, наслушавшись досыта. — Все.

Я вытащил носовой платок, хорошенько смочил его в лужице и выбросил из-за угла в мансарду. Если Дафф и впрямь болтал не зря, сейчас платок начнет источать рвотный газ.

Потом я снял галстук, поднес к нему горящую спичку (дымовая завеса) и бросил вслед за платком.

Добравшись до чердачного окна, я выбил кулаком одно из стекол, высунул наружу механический карандаш, нажал на кнопочку сбоку и пустил красную сигнальную ракету. Но она не взмыла в небо, а врезалась в пол возле моих ног.

Тогда я вытащил шариковую ручку, о предназначении которой в горячке запамятовал. Но все равно нажал кнопку и в итоге сфотографировал себя.

После всего этого я — ослепленный красной вспышкой, сфотографированный, кашляющий от дыма и готовый вывернуться наизнанку от рвотного газа, разбазаривший весь свой арсенал и расстрелявший все патроны — выбрался из-за угла и попал в цепкие объятия Сунь Куг Фу и остальных освободителей Евразии.

28

— Сунь! — вскричал я. — Выслушайте меня, Сунь!

Я зашелся сухим кашлем, принялся рыгать, плакать и спотыкаться, когда двое облаченных в униформу свободолюбивых последователей Суня подхватили меня и поволокли через всю мансарду к лестнице.

— Выслушайте меня! — прохрипел я, но зря старался.

Анджела, которую тащили следом, сотрясала воздух многочисленными, но совершенно бесполезными «На помощь!» и «Пустите меня!». В горле у меня саднило, глаза жгло огнем, желудок крутился колесом, но все равно я вопил, стараясь перекричать Анджелу:

— Сунь! Послушайте меня, или вы будете следующим!

Он остановился на верхней площадке лестницы, повернулся и холодно взглянул на меня.

— Следующим? Что значит — следующим?

— Все мертвы, — выдохнул я. — Все участники того собрания либо мертвы, либо вот-вот умрут. Бодкин, Баба, Маллиган, Уэлпы. Еще двое взлетят на воздух вместе со зданием ООН.

— О чем это вы?

— Вы сами поставили часовой механизм, не подпустив к нему Эли Злотта. Когда во вторник Армстронг нажмет кнопку, у него не будет никаких пяти минут в запасе, и вы это знаете.

Он отмахнулся.

— Армстронг и Лаботски — любители, они одноразового пользования.

— Вы тоже, — ответил я. — Вы будете следующим.

— Я профессионал, — упрямо сказал Сунь. Кажется, я задел его гордость. — Кроме того, у Эйка нет причин убивать меня.

— Есть, и целых две. Вы знаете его в лицо. А ваш труп нужен ему как доказательство происков красного Китая.

На лице его промелькнуло странное выражение.

— Что еще за происки? — спросил Сунь.

— Надо полагать, он не рассказывал вам сказку про красный Китай. И не говорил, почему решил выкрасть Марцеллуса Тен Эйка.

— Ради выкупа, вот зачем, — ответил Сунь, но в голосе его прозвучали непонятные нотки, а глаза вспыхнули таким же непонятным огнем. — Ну, хватит, — сказал он и велел своим подручным: — Ведите их!

И отвернулся.

— Подождите, Сунь! Это Тайрон Тен Эйк!

Сунь снова остановился, оглянулся и хмуро уставился на меня, будто видел впервые в жизни.

— Нелепость, — ответил он, но голос его звучал так, словно на самом деле Сунь хотел сказать: «Это любопытно».

Должно быть, он и сам понимал, что Леон Эйк — вымышленное имя, но ему было на это наплевать. Сунь довольствовался тем, что Эйк и Юстэли сколотили организацию, которая должна была делать то, что хотел делать он сам, только в более широких масштабах и более профессионально (и доказательством тому — его готовность закрыть глаза на присутствие в организации сталиниста Мейерберга).

Но сейчас все изменилось, произошло слишком много событий. Мертвая девушка ожила, а гений конспиративной работы (разумеется, я имею в виду себя) вдруг превратился во врага (хотя Сунь еще и сам толком не успел понять, почему гнался за мной). И его беззаветная преданность делу дала трещину.

А знал ли он, кто такая Анджела? Существовала вероятность, что нет, поэтому я спросил:

— Вы узнаете эту девушку?

Мой вопрос запал ему в голову. Сунь раздраженно ответил: «Что?», а потом взглянул на Анджелу, отвернулся и сказал:

— Нет.

— Посмотрите еще раз, — предложил я. — Вы уже видели ее в моем обществе.

— Видел? — Сунь пригляделся, и я заметил, что до него дошло. — Собрание! — вскричал он.

— Это Анджела Тен Эйк.

Сунь вытаращился на нас.

— Но вы же ее убили.

— Спросите ее, кто такой Леон Эйк, — посоветовал я.

Анджела не стала дожидаться расспросов.

— Это мой брат Тайрон, — сказала она.

Сунь затряс головой, будто на него напал рой мошкары.

— Эйк узнал ее на собрании, — напомнил я.

— Они встречались в прошлом, — ответил Сунь, очевидно, повторяя слова Тен Эйка. — Он знал, что она служит в ЦРУ.

— Вы шутите? Она — дочь Марцеллуса Тен Эйка.

— Тем хуже для нее, — сказал Сунь, но в голосе его не было ноток убежденности.

— Почему он хотел, чтобы вы одурманили Марцеллуса Тен Эйка до того, как сам он войдет в дом? — спросил я и сам же ответил: — Да потому, что старик, взглянув на него, тотчас заорал бы: «Тайрон!»

— Он мой брат, — повторила Анджела.

— Если я буду мертв, а Лаботски с Армстронгом угробят сами себя во вторник, вы останетесь единственным здравствующим участником того собрания. Кроме вас и ваших людей, никто не видел лица Леона Эйка. Значит, у него есть две причины, чтобы убить вас: собственная безопасность и фабрикация улик про…

— Довольно об этом!

— Я только…

— Молчать!

Сунь принялся озираться по сторонам с видом человека, которому надо разом принять множество решений. И тут я обо всем догадался.

Всякий раз, когда я норовил завести речь о красном Китае, Сунь затыкал мне рот. Но если я говорил на другие темы, он весьма охотно слушал меня. Однако предводителя Корпуса освободителей Евразии, по логике вещей, больше всего должны были интересовать именно козни против красного Китая.

Сунь оказался агентом-двойником! Как будто нам и без того не хватало путаницы!

Сунь просто не мог не быть двойным агентом. В таком случае все потеряло бы смысл. Сказка про выкуп, вероятно, вполне устраивала мелкую сошку, но Сунь слишком много знал о том, кто и за что платит денежки. Он не мог не знать, зачем мы здесь. Во всяком случае, ему наверняка известна непосредственная причина.

Чтобы проверить свою теорию, я вполголоса спросил:

— Сколько у вас хозяев, Сунь?

— О чем это вы?

— Я не собираюсь ломать вам игру, — сказал я. — Помните: Тайрон Тен Эйк думал, что его сестра мертва. Ему только и надо было, что повесить на вас убийство старика. Тогда он преспокойно получал наследство. Но только в том случае, если никто не смог бы доказать, что все это время он был в Штатах.

— Я должен обсудить это с ним, — сказал Сунь. Потом нахмурился и добавил: — Не уверен, что понимал вас прежде.

— Понимали, — ответил я, — А я раскусил вас.

Он только улыбнулся.

— Вот уж не знаю, — проговорил Сунь и повернулся к своим бойцам. — Давайте запрем этих двоих в надежном месте, а потом пойдем и потолкуем с мистером… Эйком.