Красные карлики - Белаш Людмила и Александр - Страница 49

– Мистер Норр?

– Разумеется, я. Кажется, мы не первый день знакомы.

Наблюдатель не испытывал ни малейших сомнений по поводу того, зачем явились местные стражи госбезопасности. Но, в отличие от Джомара, он не собирался покидать комнату согбенным и поникшим.

– У нас приказ – препроводить вас в отдельное помещение.

– В сортир проводить, что ли? – Его раздражение всё-таки прорвалось. – В нашей службе есть чёткий перечень категорий задержания – так что извольте называть вещи своими именами, а не как попало.

– Вы, мистер Норр, под эти категории не подпадаете, – ласково ответил командир. – Для вас предусмотрено другое – режимное содержание под охраной, без внешних контактов, до особого распоряжения. Мы отведём вас в уютную каюту, где вы будете работать над объяснительной запиской по поводу… наверное, повод вам известен? На случай амнезии автомат запечатал повод в конверт – вы сами его вскроете, когда окажетесь под замком.

– Под замком, – повторил Джомар, укладывая вещи в баул. – Но нам не привыкать – верно, Нейтан? Шесть лет, как я взаперти… а вы и того больше! Навык сформирован, ломки не будет. Но вам придётся хуже моего, поверьте.

– Отчего же? – враждебно покосился Норр.

– Дело в песнях, которые вы слушали. В песнях, понимаете? Ваша Гельвеция пела про тёплые камни, про солнышко, травку, звёзды в глазах девчонок и щекотание под коленками… Всего этого вам будет не хватать. А тут, – он тряхнул плеером, – всё про то, как жить взаперти и гоняться за миражами. У меня иммунитет к неволе. Врождённый. Даже наследственный. Воля всегда откладывалась на следующий год, на потом… После четвёртого бокала говорят: «Лешана hаббаа бэ Иерушалаим!» В будущем году – в Иерусалиме!.. Почему я туда не съездил? Были и деньги, и время, а я всё корпел с наукой, и чем дальше, тем глубже, пока не оказался в Баканаре, между четырёх чёрных корпусов. Разве теперь что-нибудь изменилось?..

– Мы проводим вас обоих, – любезно объявил командир. – Только в разные помещения.

– Норр, – по дороге обратился Джомар к Наблюдателю, – а других приказов с Колумбии не поступало?.. Что вы так вытаращились? можно подумать, не понимаете, о чём я спрашиваю. Если нас разогнали подчистую, проекту либо крышка, либо он выживет. Насчёт Желтка и Мягкого приказа об аресте не было?

– Нет. Они оказались проворнее и застучали нас первыми.

– Суки. Я их понимаю. В конце концов, их «флэш» вне подозрений.

– М-да… поначалу была вероятность, что пропажа Альфа – просто сбой, но потом дело высветилось совсем иначе. Буду откровенен – я на вас всю вину не валил, но порядок требует рапортовать. Даже в ущерб себе.

– Э, Нейтан, бросьте! Мы совсем не друзья, а форская пословица гласит: «Враг не предаёт». Так что в вас я железно уверен. Меня гнетёт иное.

– Минимум лет семь строгого режима. Статью, по которой вас запрут, с налёта не угадать. Я бы не взялся предполагать – слишком широк диапазон. Разве что исключить шпионаж, измену Отечеству; это не ваши статьи.

– Тьфу на статью! Я знаю, что виновен… и не в том, за что будут судить, – глухо добавил Джомар. – Мне не следовало принимать проект. Наука – дьявольская вещь, она затягивает и приводит… чёрт знает к чему. Но я тревожусь не о себе. Дагласы… о них – ничего не приходило?

– Локализовать там, где они находятся. Больше никаких указаний.

– Вот и замечательно. – Джомар вздохнул. – Шесть образцов, из них три с огромной наработкой – такой материал с баланса не скинут. Не знаю, как бы я повёл себя, узнав, что их…

Начало ноября в Сэнтрал-Сити выдалось серым, промозглым и слякотным. Яркое, шумное рекламное противоборство либерала с консерватором не скрашивало мерзостной погоды, а скорей подчёркивало её, выпукло контрастируя карнавально буйными красками экранов и плакатов с промокшими чёрными стенами, потоками грязной холодной воды на улицах и липко ложащимся на всё мокрым снегом. Как будто в Городе сосуществовало два мира, не смешиваясь, но взаимопроникая – мир нарисованного счастья и мир тёмных будней.

Призраки предвыборных голограмм вставали над угрюмыми крышами бигхаусов, пламенными бликами отражались в зеркальных рядах тусклых окон, словно выманивая жителей Города на площади – плясать, веселиться, горланить песни, – но умудрённые гражданской войной централы не спешили присоединиться к разухабистой вакханалии президентских выборов.

Бомбёжки, зачистки, импровизированные концлагеря на стадионах, государственная инквизиция в поисках крамолы, тотальная слежка и казни сильно действуют на коллективное сознание нации. Люди научились молчать. Социальные инженеры изворачивались, как могли, чтобы раскрутить народ на волеизъявление, открыть подавленные в глубине души эмоции – и направить их в русло легального демократического ликования. Пусть пар уходит в свисток!

Ради такого торжества, изображая смену внутриполитического курса, даже выпустили из тюрем и вернули из ссылки кое-каких левых лидеров – помельче, поплоше. Их подкормили, загримировали и позволили им вещать по TV. И светоч свободы Норман, и суровый реалист Эбер обзавелись карманными вещунами для озвучки тех радостей, которые изольются на Федерацию после 11 ноября.

Старая шлюха Власть напомадилась, подмазалась там-сям и повернулась лицом к людям: «Любите меня!» Прошелыга знала: если человечки, шевелящиеся в тесноте бигхаусов, перестанут платить ей налоги, она завтра же сдохнет, и её смердящий труп будет крючьями утащен в скотомогильник.

Ненастная полутьма стирает черты лиц, плеск дождя заглушает шаги и голоса Нет лучшей погоды для беглеца, чем непогода! Скользи, таись, сворачивай в переулки, отыскивай проломы в заборах и места, где из решёток вырезаны прутья. Здорово, если ты знаешь, как устроен Город – тогда для тебя в нём не существует преград.

Мужчина в длинном плаще с капюшоном, с большой сумкой на плечевой лямке неплохо ориентировался в сине-зелёных кварталах. Похоже, он умел жить на двести-триста бассов в месяц и говорить с тем акцентом, который здесь в ходу.

Прежде чем слиться с уличной толпой, он провёл несколько дней в дрянном, полуразрушенном сквоте – и не на этажах, где обитала рвань, а на крыше, где в такое время года никто не селится. Те вещи, которые могли промокнуть и испортиться от сырости, человек старательно запаковал, надев вместо них комбинезон земляного цвета и чёрные, вроде галош, туфли «ДЛЯ КИБОРГОВ». Лицо и кисти рук он без колебаний намазал гуталином. Получилась более или менее надёжная маскировка, предохраняющая от визоров, стоящих на полицейских и сэйсидских флаерах. Впрочем, он заранее определял даже приближение тихих беспилотных наблюдателей и успевал скрыться.

Опасное жильё? Зато с крыши удобнее принимать всю доступную радиосвязь, включая беспроводные каналы Сети. Надо разобраться, как теперь живёт Город; без надёжной информации гулять внизу – значит, подставляться.

Обмен мнениями шёл густо; эфир был насыщен, словно пространство переплетающихся мыслей.

– Голосовать за Нормана, и точка! Он загонит сэйсидов в казармы. Проверка документов ОСТОЧЕРТЕЛА. Тык, я нормальный гражданин, и нечего приматываться!

– Вторые сутки света нет. Живу на запасе аварийного питания. Какой экстрим! пещерный век! Заказал пиццу, спрашивают мой этаж. Шестьдесят четвёртый! «Доставим с наценкой за высоту подъёма». Ха-ха! Новые горизонты! Стою перед выбором – согреть ужин или остаться в Сети. Если замолкну – я не умер, ПРОСТО СЫТ.

– Термос, купи термос! Я научу тебя готовить ЧОЛЕНТ; он чем дольше стоит в тепле, тем вкуснее. Значит, рубишь мясо с жиром средними кусками – и в кастрюлю. Сверху овощи – их чистить, но не резать! – картофель, морковь, луковки, корень петрушки, чеснока зубчиков пять, десять горошин черного перца, приправы, соль. Залить, чтобы вода лишь покрыла продукты, тушить на малом огне, при слабом кипении. Потом в термос.

– Эй, девушка! вы – психологическая помощь из Белого Города? Алло! Чолент – на бис! Вас слушает коммуна из Гриннина, семь человек, у каждого ДВА ЗВЕРСКИХ АППЕТИТА. Мы готовы ловить ваш канал с утра до ночи. Поподробнее, пожалуйста, особенно с того момента, когда снимаете крышку с кастрюли!