Умножающий печаль - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 23

— А сами мы, как шары по бильярду раскатились, над лузами повисли, друг друга боимся, приглядываемся — у кого кладка лучше. — Серега махнул рукой и спросил: — А сколько Ваньке сейчас?

— Тринадцать. Через пару лет пошлю в Англию…

— Что-то ты задержался, — усмехнулся Сергей. — Я смотрю, дома учиться стало неприлично.

— Нормальная мечта нищих дураков. Ни один из студентов, отправленных Петром в Европу, не вернулся домой.

— А Ванька вернется?

— А куда ж ему деваться? — засмеялся я и показал рукой за окно: — Вот всем этим ему предстоит владеть и управлять лет через двадцать.

Кортеж резал автомобильную толчею на запруженных улицах Москвы, выскакивая на резервную полосу и встречное полотно движения в затеснениях и пробках. Серега нажал кнопку на панели — звуконепроницаемое стекло плавно поднялось, отъединив нас в салоне от телохранителя и шофера.

— Ты не хочешь рассказать обстоятельства вашего боя с Котом? — спросил Сергей.

— Нет! — отрезал я и, помолчав, добавил:

— Это никакой не секрет. Но если я тебе начну объяснять все с самого начала, получится глупая длинная сплетня — «ты сам виноват!», «а ты меня не слушался!», «а ты меня предал в беде!». И конца этим взаимным препирательствам не будет никогда. Эти разговоры не объясняют ничего по существу.

— А что объясняет?

— Дремучая и вечно свеженькая сказка о двух медведях в одной берлоге… Кот не понимал, как быстро и решительно меняются времена. Он думал, что этот развеселый разбойный бизнес, когда вся страна стала огромным беспризорным Эльдорадо, когда миллионы просто валялись на земле — нагнись и подбери или силой отними, — вот он и думал, что это будет всегда…

— А ты?

— А я знал, что так не будет, и пытался заставить его делать то, что я говорю. А он плевал на меня и беспредельничал как хотел. Конец известен, — неожиданно для самого себя сказал я с досадой и горечью.

— Кот считает, что это ты его сплавил в зону, — заметил Сергей.

— Вольному воля, — развел я руками. — В нем бушует чудовищная энергия заблуждения. И она заведет его далеко…

— Мне все равно надо знать подробности. Без этого не оценить степень и направление опасности.

Я махнул рукой:

— Надо оценивать ситуацию в целом, подробности тебе не помогут. У тебя, к сожалению, неверный настрой…

— В смысле?

— Ты, разыскав Кота, ни в чем его не разубедишь и не уговоришь. Рассчитаться со мной — главная и единственная сверхценная идея его жизни. Глупо, конечно, но это так…

— Сделай милость, не ряди Кота Бойко в графы Монте-Кристо, — усмехнулся Ордынцев.

Я устал. Откинулся, прикрыв глаза, на подушку лимузина. Никто ничего не понимает. Сказал терпеливо:

— К сожалению, жизнь проще и страшнее беллетристики. Сейчас Кот опаснее Монте-Кристо…

— Але-але, только без паранойи! — замахал руками Серега.

— Нищий юноша Эдмон Дантес, до того как его кинули на нары в замок Иф, прожил ничтожную убогую жизнь мелкого обывателя, — терпеливо объяснял я. — Только став графом Монте-Кристо, он наконец зажил яркой, пряной, увлекательной жизнью героя, любовника, интригана, мстителя, вершителя чужих судеб. С этого момента, по существу, только и началась его жизнь. А у Кота Бойко, независимо от того, убьет он меня или пристрелят его самого, на этом все кончится…

— Уточните мысль, банкир Данглар, — смирно попросил Сергей.

— У Кота нет потенциала развития в жизни, у него все в прошлом.

— При всем уважении к возможностям вашего системного мышления, мой почитаемый учитель, наставник и гуру, — ехидно сказал Сергей, — хочу заметить, что из всех известных мне людей Кот Бойко меньше всего похож на поношенного дедушку-ветерана, у которого все в прошлом. Извините, пожалуйста, если что не так сказал…

— Пожалуйста, пожалуйста, — снисходительно кивнул я. — Вся мировая финансовая игра — от Нью-йоркской биржи до торговли пирожками — это обмен финансовыми рисками. Выигрывает тот, кто сумел снизить свои риски до минимума. Понимаешь?

— Я думаю, что вся жизнь — это обмен рисками, — серьезно сказал Ордынцев.

— Длинная цепь решений — человек оценивает свои интересы и степень риска.

— Точно. И каждый день, принимая эти решения, я должен понять, какое у этого человека вчера и что его может ждать завтра. Это стало для меня привычкой и необходимым условием. Мы должны произвести с Котом обмен рисками.

— И что?

— Жуть, полная чума! За спиной Кота, в его вчера — азарт молодости, слава чемпиона, сумасшедшая любовь к Марине, лихо сорванные, бессмысленно потраченные и более невосстановимые деньги — времена ушли. Деньги больше под ногами не валяются, надо уныло каторжанить за них — а этого Кот не любит и не умеет. Ничто из прекрасного прошлого не повторится, все позади. Впереди у него нет ничего интересного. Только главный чемпионский выстрел…

Мы помолчали, равнодушно разглядывая и не замечая суетливую городскую жизнь за окном. Потом Ордынцев сказал:

— С будущим Кота ты мне обстановочку прояснил. А как насчет твоего завтра? Как там с оценкой рисков?

Как мог искренне, я засмеялся:

— Я не люблю глазеть в бездну!

Грузовик-мусоровоз маневрирует на улице Огурцова в Теплом Стане вокруг контейнера, куда Кот забросил свой сотовый телефон. Это место — в двухстах метрах от подъезда Лоры. Двое здоровенных парней-мусорщиков, невероятно грязных, даже на вид издающих сильный запах, доброжелательно матеря друг друга, цепляют такелаж к контейнеру.

— Давай, вира помалу! — кричит парень водителю. — Да выбирай полегоньку, едрить твою мать!

Контейнер вздымается вверх, медленно ползет к своему месту на грузовой платформе.

— Майнай полегонечку! — командует мусорщик. — Давай, давай…

Контейнер встал на место в кузове. На замен ему грузчики устанавливают на тротуаре пустой, усаживаются в кабину, один сразу же начинает жевать здоровенный бутерброд. Грузовик трогается по улице, сворачивает за угол, исчезает из виду.

В тот же момент на улицу въезжают машины радиоразведки. Они движутся медленно, будто обнюхивают квартал. Штурман-поисковик хватает рацию:

— Центр, внимание! На связи — шестой… Внимание!… Объект вышел из пеленг-зоны. Объект смещается на северо-запад… Прямой контакт утрачен…

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: ЛИЧНЫЙ СЕКРЕТАРЬ

Я уселся за стол своего нового кабинета — не очень большого, но продуманно организованного в стиле делового уюта.

А деловой уют — это черно-белый металлопластиковый аскетизм, который должен — по замыслу создателей — полностью отбивать охоту и возможность отвлекаться на что-либо вообще, кроме порученной тебе работы.

Но меня с самого начала рабочего дня отвлекли сильно. Хорошенькая барышня, неброско, классно экипированная. Высокая, ухоженная, технологический класс «хай-фай», диапазон приятного применения, на мой взгляд, необъятный.

— Добро пожаловать, Сергей Петрович! Я ваш личный секретарь Лена Остроумова. Мое досье у вас на столе, там все необходимые сведения обо мне. Мой рабочий день с девяти до пяти. Но в случае необходимости я всегда могу прийти раньше или задержаться, сколько нужно.

— Замечательно, Лена, — усмехнулся я.

Девушка протянула мне пластиковую коробку и конверт:

— Здесь ваш сотовый телефон, а в конверте ключи и документы на ваш служебный автомобиль. Джип «блейзер» — во внутреннем дворе. Мне сказали, что водитель вам не нужен?

— Не нужен, — помотал я головой.

— Вот это — ваша кредитная корпоративная карточка «Мастер-кард» для текущих производственных расходов. Здесь распишитесь, пожалуйста, и постарайтесь ее не потерять — она безлимитная. Вроде волшебного слова «сим-сим».

— Сказка! — восхитился я.

— Пропуск с режимом «проход всюду» вам чуть позже принесет директор Департамента персонала. Кажется, у меня все…

— Мир сладких грез. Как говорил мой погибший друг — поднимите мне веки…