Ожерелье и Тыква - Гулик Роберт ван - Страница 8

редкому виду, и вырастить ее довольно трудно. Она обладает нежным, едва уловимым ароматом. — Судья Ди склонился над цветком, а старик продолжал объяснять: — Я сам пестую ее изо дня в день. Как видите, доктор, и человеку в моем положении судьба не отказывает в счастье дарить жизнь и сохранять ее.

Судья выпрямился:

— Процесс созидания, несомненно, универсален, достопочтенный господин. Те, кто считает это привилегией человека, безусловно, не правы.

— Как приятно потолковать наедине с разумным собеседником, — задумчиво проговорил тот. — Во дворце так много глаз и ушей, доктор. Слишком много. — Глаза, полускрытые тяжелыми веками, внимательно оглядели судью. — Скажите, почему вы избрали своим ремеслом именно медицину?

Судья на мгновение задумался. Вопрос можно было истолковать двояко, и он решил дать наименее опасный ответ:

— Достопочтенный господин, древние мудрецы утверждают, что болезнь и страдание —не что иное, как отклонение от универсального пути. Попытаться исправить эти отклонения и вернуть жизнь в истинное русло — вполне достойное занятие, насколько я представляю.

— В таком случае успешный исход, видимо, увенчивает ваши старания не чаще, нежели неудачи.

— Я смирился с тем, что человеческие усилия имеют предел, достопочтенный господин.

— Это правильное отношение к жизни, доктор. Очень правильное. — Он хлопнул в ладоши и объявил поспешившему на зон тучному евнуху: — Доктору Ляну дозволяется пересечь Золотой Мост, — и потихоньку шепнул судье: —Уверен, одного визита будет достаточно. Мы глубоко озабочены состоянием здоровья госпожи Гортензии, но не вправе допустить, чтобы во дворце появлялись посторонние. До свидания.

Судья Ди согнулся в низком поклоне. Главный евнух вновь сел за стол и углубился в бумаги.

Толстяк проводил судью до конца коридора, где его ждала девушка, и обратился к ней самым елейным тоном:

— Вам дозволено провести доктора через мост, госпожа.

Она повернулась и вышла, не удостоив евнуха ответом.

Длинный коридор заканчивала круглая дверь под охраной двух высоких стражников. По знаку толстяка они открыли дверь, и все трое вышли в прекрасный сад цветущих деревьев, разделенный узким каналом, через который был перекинут резной мраморный мост трех чи шириной с изящными, инкрустированными золотом перилами. На противоположной стороне высилась стена с небольшими воротами. А за ней виднелись выгнутые крыши дворца, отделанные желтыми изразцами. У подножия моста евнух остановился.

— Я подожду вас здесь, доктор.

— Можешь стоять тут, пока не высохнешь, как вяленая рыбешка, толстопузый, — выпалила девушка, — но не вздумай хоть одной ногой ступить на мост!

Они прошли по мосту, и судья понял, что вступает на запретную территорию — в обитель Третьей Принцессы.

Две придворные дамы проводили их в просторный двор, где под сенью плакучих ин сновало множество молодых женщин. Появление незнакомца вызвало среди дам взволнованные шепотки, они покачивали головами, и драгоценные камни в прическах сверкали при бледном свете луны. Девушка открыла маленькую дверцу, и они попали в бамбуковый сад с открытой террасой. Вокруг чайного столика хлопотала степенная придворная дама. Она поклонилась и шепнула спутнице судьи:

— У госпожи сильный приступ кашля.

Та, кивнув, проводила мнимого лекаря в роскошную спальню и задвинула засов. Судья Ди с любопытством оглядел громадное возвышение для кровати, что занимало чуть ли не всю дальнюю стену. У парчового полога перед возвышением стоял наготове табурет с маленькой подушкой на сиденье.

— Доктор Лян прибыл, матушка, — объявила спутница судьи.

Полог приоткрылся ровно на три цуня1, и из щели высунулась морщинистая рука. Запястье ее украшал браслет из чисто-белого нефрита в форме изогнутого дракона. Девушка коснулась рукой подушки и отступила к запертой на засов двери.

Судья Ди поставил шкатулку на табурет и прикоснулся к руке кончиками пальцев, чтобы измерить пульс. Докторам, лечившим высокородных дам, не позволялось видеть ничего, кроме руки, и диагноз волей-неволей ставили по биению пульса. Внезапно женщина быстро шепнула из-за занавеса:

— Пройдите через панель, слева от возвышения. Поторопитесь.

Совсем сбитый с толку судья выпустил запястье дамы и обошел вокруг кровати. Темная деревянная обшивка стены состояла из трех панелей. Он надавил на ближайшую к кровати, и та бесшумно повернулась. Судья ступил в прихожую, освещенную высоким светильником под белым шелком. У светильника, в углу массивной скамьи из эбенового дерева, сидела женщина. Она читала книгу. Увидев на этой особе одежды из желтой парчи — символ императорской власти, — судья упал на колени. Кроме них, в комнате не было никого. Тишину нарушало легкое потрескивание сандалового дерева в старинной бронзовой жаровне, стоявшей перед скамьей. Голубой дымок наполнял комнату сладковатым ароматом.

Дама оторвалась от чтения и звонким, мелодичным голосом проговорила:

— Поднимитесь, Ди. Времени мало, поэтому я разрешаю вам опустить пустые формальности.

Она положила книгу на скамью и подняла на судью большие, полные тревоги глаза. Ди глубоко вздохнул. Несомненно, перед ним была одна из красивейших женщин, каких судье когда-либо доводилось видеть. Безупречный овал бледного лица обрамляла масса блестящих волос, собранных в изысканную высокую прическу и скрепленных двумя шпильками с головкой из прозрачного зеленого нефрита. Гладкий высокий лоб пересекали ровные дуги бровей, а под точеным носиком, словно вишни, алели губы маленького рта. Необыкновенное чувство собственного достоинства сочеталось в этой женщине с естественностью и простотой, свойственной лишь искренним и сердечным натурам.

— Я слышала о вас, Ди, что вы — не только знаменитый следователь, но и наш верный и преданный слуга, — неторопливо продолжала она. — Я была вынуждена пригласить вас столь необычным образом, ибо расследование каковое намерена вам поручить, необходимо держать в глубочайшем секрете. Два дня назад, около полуночи, я находилась в беседке, что на внешней стене, над рекой. Я была там одна. — Красавица с тоской взглянула на серебристую бумагу, затягивавшую высокое решетчатое окно. — В небе сияла луна — совсем как сегодня, — и я подошла к окну полюбоваться видом. Однако перед этим я сняла ожерелье и положила его на чайный столик, слева от входа. Это ожерелье, Ди, принадлежит к числу императорских сокровищ. Оно нанизано из восьмидесяти четырех необычайно крупных, тщательно подобранных жемчужин.

Отец подарил его матери, а после ее смерти драгоценность перешла ко мне. — Третья Принцесса, умолкнув, вперила взор в стиснутые на коленях тонкие белые руки: — Я сняла ожерелье, —вновь заговорила она, — потому что однажды, выглянув в это же окно, потеряла серьгу. Вид нареку зачаровал меня, и я не знаю, как долго простояла у окна. А когда я наконец обернулась, ожерелье исчезло. — Принцесса вскинула длинные ресницы и в упор посмотрела на судью. — Я немедленно приказала распорядителю дворца устроить самые тщательные поиски. Как в моих покоях, так и поблизости от них. Однако не удалось найти ни единой улики. Но послезавтра мне надо вернуться в столицу, и к этому времени я должна вернуть ожерелье, так как по требованию отца обязана носить его постоянно. Я думаю… я уверена, что кражу совершил кто-то посторонний. Должно быть, он приплыл сюда на лодке и, взобравшись но стене, взял ожерелье, пока я стояла к нему спиной. Несмотря на то что любые перемещения в окрестностях дворца тщательно проверяются, вора бесполезно искать среди моих приближенных, вот поэтому я и поручаю это расследование вам, Ди. Поиски вам придется вести, соблюдая полную секретность: никто — ни во дворце, ни вне его — не должен узнать о моем поручении. Однако, отыскав похищенное, вам следует нарушить инкогнито, прибыть сюда как официальное лицо и публично вернуть мне ожерелье. Распорите шов на своем воротнике, Ди.

Пока судья распарывал шов на левом отвороте халата, принцесса вынула из рукава свернутый листок желтой бумаги и, приблизившись к судье, спрятала бумагу в образовавшемся тайнике. Она оказалась довольно высокой; волосы прически коснулись его лица, и на судью повеяло тонким ароматом. Вернувшись на прежнее место, принцесса пояснила: