Убийство гвоздями - ван Гулик Роберт - Страница 32

– Недостойный потомок прославленного дома Ди по имени Жэньчжи, старший сын покойного советника Ди Цяньюаня, почтительно докладывает, что, не выполнив свой долг перед государством и народом, он сегодня подаст в отставку. Одновременно он обвинит себя в двух тяжких преступлениях, а именно: осквернении могилы без достаточных оснований и ложном обвинении в убийстве. Он действовал с самыми честными намерениями, но его скромные способности оказались несоответствующими возложенной на него задаче. Докладывая об этих фактах, этот человек почтительно просит прощения.

Когда он замолчал, многолюдное собрание медленно исчезло из его поля зрения. Последним, кого он увидел, был его отец, знакомым ему жестом спокойно поправляющий складки своего длинного красного халата.

Судья встал и, снова три раза поклонившись, закрыл дверцы шкафа с поминальными табличками. Повернувшись, он велел своим помощникам следовать за ним.

Вернувшись в кабинет, судья ровным голосом произнес:

– Теперь я хочу остаться один. Напишу официальное прошение об отставке. Вы вернетесь сюда до полудня и развесите текст моего письма по всему городу, чтобы успокоить народ.

Три человека молча поклонились, упали на колени и трижды коснулись лбами пола в знак преданности своему господину в любой ситуации. Когда они ушли, судья Ди написал письмо префекту, в котором подробно описал свою неудачу и обвинил себя в двух тяжких преступлениях. Он добавил, что у него нет оснований просить о снисхождении.

Подписав и запечатав письмо, он с глубоким вздохом откинулся в кресле. Это было его последнее официальное распоряжение в качестве судьи Пейчоу. Днем, как только текст будет обнародован, он временно передаст печать суда старшему писцу, который будет управлять округом до тех пор, пока в свои права не вступит другой чиновник.

Потягивая чай, судья Ди поймал себя на том, что может теперь бесстрастно смотреть на предстоящий суд над самим собой. Смертный приговор неизбежен, в его пользу свидетельствует только то, что когда-то, служа судьей в Пуяне, он удостоился Императорского Посвящения. Он очень надеялся, что столичный суд, учтя это, не конфискует все его имущество. О его женах и детях, разумеется, позаботится его младший брат из Тайюаня. Но, думал судья, печально жить на подаяние, пусть и своих родственников! Хорошо, что, по крайней мере, мать его старшей жены поправилась. Ее помощь так пригодится дочери, которую ждут тяжелые испытания.

22. К судье Ди приходит неожиданная посетительница; он решает провести повторное вскрытие

Судья Ди встал и подошел к жаровне. Грея руки, он услышал, как у него за спиной открылась дверь. Раздраженный тем, что его побеспокоили, он повернулся и увидел госпожу Куо.

Он нехотя улыбнулся ей, но любезно сказал:

– Я сейчас очень занят, госпожа Куо! Если у вас что-нибудь важное, доложите старшему писцу.

Но госпожа Куо и не собиралась уходить. Она молча стояла, опустив глаза, и через некоторое время очень тихо произнесла:

– Я слышала, что ваша честь собирается нас покинуть. Я хотела поблагодарить вашу честь за всю заботу… о моем муже и обо мне.

Судья повернулся лицом к окну. Снег блестел через оконную бумагу. Он с трудом произнес:

– Спасибо, госпожа Куо. Я высоко ценю помощь, которую вы и ваш муж оказали мне за все время моей службы здесь.

Он остановился, ожидая услышать, как закрывается дверь, но вдруг почувствовал аромат сушенных трав и услышал у себя за спиной тихий голос:

– Я знаю, мужчине трудно понять мысли женщины. – Когда судья быстро обернулся к ней, она поспешно продолжила: – У женщин есть секреты, которых никогда не понять мужчинам. Неудивительно, что ваша честь не смог раскрыть тайну госпожи Лу.

Судья Ди подошел к ней.

– Вы хотите сказать, – сдержанно произнес он, – что нашли новую улику?

– Нет, – вздохнула госпожа Куо, – не новую улику… а старую, которая прольет свет на убийство Лу Мина.

Судья Ди смерил ее пронизывающим взглядом и хриплым голосом произнес:

– Говорите, женщина!

Госпожа Куо плотнее закуталась в шубу. Казалось, ее бил озноб. Через мгновение она довольно устало заговорила:

– Занимаясь каждодневной домашней работой, чиня одежду, которая этого не стоит, зашивая войлочные подошвы ваших старых башмаков, мы предаемся раздумьям. Напрягая глаза при мерцающем свете свечи, мы продолжаем работать и лениво спрашиваем себя: настанет ли этому конец? Войлочная подошва тверда, ваши пальцы болят. Мы берем длинный, тонкий гвоздь, деревянный молоток и пробиваем дырки в подошве, одну за другой…

Он пристально глядел на тонкую фигурку, стоящую с опущенной головой. Она вдруг продолжила тем же усталым, отстраненным голосом:

– Мы втыкаем и вынимаем иглу, втыкаем и вынимаем. И наши печальные мысли тоже возникают и исчезают, как фантастические птицы, бесцельно порхающие вокруг покинутого гнезда.

Госпожа Куо подняла голову и взглянула на судью. Его поразил блеск ее больших глаз. Она медленно произнесла:

– Затем однажды ночью женщину осеняет мысль. Она перестает шить, берет длинный гвоздь и смотрит на него… словно никогда раньше не видела. Верный гвоздь, спасающий ее воспаленные пальцы, верный спутник стольких одиноких часов и печальных мыслей…

– Вы хотите сказать!.. – воскликнул судья Ди.

– Да, хочу, – также монотонно ответила госпожа Куо. – У этих гвоздей очень маленькие головки. Если полностью забить его молотком, эту крошечную точку никогда не обнаружить в волосах на макушке. Никто никогда не узнает, как она его убила… и освободила себя.

Судья уставился на нее горящими глазами.

– Женщина, – воскликнул он, – вы спасли меня! Должно быть, это решение! Теперь ясно, почему она так боялась вскрытия и почему вскрытие не дало результатов! – Его усталое лицо осветила теплая улыбка, и он тихо добавил: – Как вы правы! Это может знать только женщина!

Госпожа Куо молча смотрела на него, и судья быстро спросил:

– Почему вью так печальны? Повторяю, вы, должно быть, правы. Это единственное решение!

Госпожа Куо накинула на голову капюшон шубы и, с мягкой улыбкой посмотрев на судью, произнесла:

– Да, вы увидите, что это единственное решение!

Она повернулась к двери и вышла.

Судья Ди стоял, глядя на закрытую дверь, и лицо его заливала бледность. Стоял он долго. Потом позвал слугу и приказал ему немедленно пригласить всех своих помощников.

Ма Жун, Чао Тай и Тао Гань вошли с печальным видом, но, когда они увидели выражение лица судьи Ди, их лица осветились недоверчивыми улыбками.

Он встал из-за стола, засунул озябшие руки в широкие рукава и произнес, сверкая глазами:

– Друзья мои, я уверен, что в ближайшее время мы раскроем преступление госпожи Лу! Мы проведём повторное вскрытие тела Лу Мина!

Ма Жун недоуменно посмотрел на двух своих друзей, но потом широко улыбнулся и воскликнул:

– Если ваша честь так говорит, то, значит, дело решено! Когда будем проводить вскрытие?

– Как можно скорее! – оживленно произнес судья Ди. – На этот раз мы будем действовать не на кладбище, а принесем гроб сюда, в суд.

Чао Тай кивнул.

– Вашей чести известно, – сказал он, – что настроение людей достигло опасной черты. Я согласен, что гораздо легче держать толпу в руках здесь, чем на кладбище.

Тао Гань произнес с некоторым сомнением:

– Когда я велел служащим приготовить листы бумаги для объявлений, то по их лицам понял, что им все ясно. Сейчас новость о том, что ваша честь собирается подать в отставку, распространяется по всему городу. Боюсь, когда люди узнают о повторном вскрытии, поднимется бунт.

– Я это прекрасно знаю, – твердым голосом произнес судья Ди, – и готов рискнуть. Предупредите Куо, чтобы он приготовил все для вскрытия в зале суда. Ма Жун и Чао Тай! Идите к мастерам гильдии мясников и мастеру Ляо! Известите их о моем решении и попросите сопровождать вас на кладбище, чтобы присутствовать при изъятии гроба и доставке его в суд. Если все пройдет быстро и спокойно, гроб доставят сюда раньше, чем об этом узнают в городе. Я уверен, что, когда новость о повторном вскрытии дойдет до горожан, их любопытство перевесит неприязнь ко мне, а присутствие мастеров, которым они доверяют, удержит их от опрометчивых поступков. Поэтому я рассчитываю, что до открытия заседания суда никакого бунта не произойдет.