Убийство гвоздями - ван Гулик Роберт - Страница 35

Вдруг она подняла взгляд. Судья хотел что-то сказать, но она быстро прижала палец к губам.

– Не надо! – сказала она и, робко улыбнувшись, добавила: – Побудьте еще здесь! Разве вы не помните о цветах, падающих в снег? Если мы слушаем, мы слышим звук… – Весело указав на дерево у него за спиной, она быстро продолжила: – Смотрите, сегодня расцвели цветы! Пожалуйста, посмотрите!

Судья повернулся, поднял голову, и от зрелища цветущей зимней сливы у него перехватило дух. Дерево ясно выделялось на фоне освещенного луной неба, а маленькие красные цветочки казались сверкающими красными драгоценными камнями, покрывающими серебристые от инея сучья. Слабый ветерок шевелил ветки. Несколько лепестков сорвались и, трепеща, медленно упали на снег.

Он услышал за спиной словно треск дерева. Быстро обернувшись, судья увидел пролом в ограде.

Он был один на холме.

25. Судебный лекарь выдвигает поразительное обвинение; приезжают два чиновника из имперской столицы

На следующее утро судья Ди проснулся совершенно разбитым после мучительной ночи. Слуга, поставив перед ним утренний чай, печально сообщил:

– С женой нашего судебного лекаря произошло несчастье, ваша честь! Вчера вечером она, как обычно, отправилась на Лечебный холм собирать травы. Должно быть, она прислонилась к ограде, а та сломалась. На рассвете охотник нашел ее труп у подножия холма!

Выразив сожаление, судья приказал ему позвать Ма Жуна. Когда они остались наедине, судья печально сказал ему:

– Вчера ночью я совершил ошибку, Ма Жун. Ты никогда никому не должен рассказывать о нашем визите на кладбище. Забудь о нем!

Ма Жун кивнул большой головой и спокойно произнес:

– Я не очень силен по части ума, ваша честь, но исполнять приказы я умею. Если вы говорите «забудь!», я забуду!

Судья Ди отпустил его, проводив верного друга нежным взглядом. В дверь постучали, и вошел Куо. Судья быстро встал, подошел к нему и выразил официальные соболезнования.

Куо глядел на него большими печальными глазами.

– Это не был несчастный случай, ваша честь, —спокойно произнес он. – Моя жена звала это место как свои пять пальцев, а ограда была довольно крепкой. Я знаю, что она покончила с собой.

Судья Ди промолчал, и Куо продолжил тем же ровным голосом:

– Я признаюсь, что виновен в тяжком преступлении, ваша честь. Когда я попросил мою жену выйти за меня замуж, она предупредила меня, что убила своего мужа. Я ответил, что мне это все равно, потому что знал, что ее муж был жестокой скотиной и ему доставляло удовольствие издеваться как над людьми, так и над животными. Я знаю, что таких людей нужно уничтожать, хотя у меня не хватает мужества сделать это самому. Я не из тех, кто вершит великие дела, ваша честь. – Безнадежно подняв руки, он продолжил: – Я тогда не интересовался подробностями, мы никогда не упоминали об этом случае. Но я знал, что она часто думает об этом, терзаясь сомнениями. Мне бы, конечно, следовало заставить ее доложить о преступлении, во я эгоист, ваша честь. Для меня было бы невыносимо потерять ее…

Он смотрел в пол, его губы подрагивали.

– Тогда почему сейчас вью завели этот разговор? – спросил судья.

Куо поднял взгляд.

– Потому что знаю, что она одобрила бы это, ваша честь, – тихо ответил он. – Я знаю, что суд над госпожой Лу глубоко потряс ее, она чувствовала, что должна искупить свое преступление, покончив с собой. Она была исключительно искренней женщиной, и я знаю, что ей хотелось официально сообщить о своем преступлении, чтобы войти в потустороннюю жизнь с чистой душой. Поэтому-то я и пришел сообщить вам о преступлении, обвинив в сообщничестве также и себя.

– Вы понимаете, что это тяжкое преступление? – спросил судья.

– Конечно! – удивился Куо. – Моя жена знала, что после ее смерти я тоже не захочу больше жить!

Судья Ди молча погладил бороду. На мгновение его пронзила зависть к такой безграничной преданности, но он сказал:

– Я не могу возбудить посмертное дело против вашей жены, Куо. Она никогда не рассказывала вам, как убила своего мужа, а я не могу открыть могилу для вскрытия на основании одних только слухов. Кроме того, я думаю, что, если бы ваша жена действительно хотела сообщить о преступлении, которое, как она говорила, она совершила, она, безусловно, оставила бы письменное самообвинение.

– Это правда! – задумчиво произнес Куо. —Я об этом не подумал! Я так растерял… – и тихо добавил про себя: – Мне будет одиноко…

Судья Ди встал с кресла, подошел к нему испросил:

– Маленькая дочь госпожи Лу живет у вас? Да, – с нежной улыбкой произнес Куо. – Она славная малышка! Моя жена очень к ней привязалась.

– Тогда выполните свой долг, Куо! – твердо произнес судья. – Как только дело против госпожи Лу будет закрыто, удочерите девочку.

Куо благодарно посмотрел на судью и печально произнес:

– Я так расстроился, что даже не извинился за то, что не заметил гвоздя во время первого вскрытия, ваша честь! Я надеюсь…

– Забудем о прошлом! – перебил его судья. Куо опустился на колени и трижды коснулся лбом пола. Встав, он просто произнес:

– Спасибо, мой господин. – Повернувшись, чтобы идти, он добавил: – Ваша честь великий и добрый человек!

Куо медленно шаркал к двери, а судья чувствовал себя так, будто его отхлестали по лицу тяжелым кнутом.

Нетвердой походкой вернувшись к столу, он тяжело опустился в кресло. Только теперь ему вспомнилось, как Куо говорил о сомнениях своей жены. «Радость проходит, остаются угрызения совести и печаль». Она действительно знала все стихотворение! «Новая любовь не раз причиняет старую боль…». Его голова опустилась па стол.

Прошло много времени, прежде чем он выпрямился. Ему вдруг пришел на память давно забытый разговор с отцом. Тридцать лет назад, только что сдан первый экзамен по литературе, он взахлеб рассказывал отцу о своих грандиозных планах ва будущее. «Я верю, что ты далеко пойдешь, Жэньчжи, – сказал отец, – но будь готов к многочисленным страданиям на этом пути! Оказавшись на вершине, ты почувствуешь себя очень одиноким» .. Он тогда уверенно ответил: «Страдания и одиночество делают человека сильным, мой господин!». И не понял, почему его отец печально улыбнулся. Но теперь ему стало ясно.

Слуга принес горячий чай, и судья медленно выпил чашку. Вдруг он удивленно подумал: «Как странно, что жизнь продолжается, словно ничего не произошло! Однако Хун погиб, горбатый калека и прекрасная женщина заставили меня позавидовать их безмерной преданности, а я сижу и пью чай! Жизнь продолжается, но я изменился. Она продолжается, но я больше не хочу принимать в ней участия!»

Он чувствовал себя совершенно изможденным. «Покой, – думал он, – жизнь в уединении, вот чего я хочу!» Но сразу же понял, что не может позволить себе этого. Уединение существует для людей, у которых нет обязательств, у него же их слишком много. Он поклялся служить государству и людям, он женился, у него родились дети. Он не может быть трусом, убегающим от своих долгов. Он будет продолжать жить!

Приняв это решение, судья снова погрузился в свои мысли.

Дверь раскрылась, и ему пришлось отвлечься от невеселых размышлении. В комнату вбежали три его помощника.

– Ваша честь! – возбужденно воскликнул Чао Тай. – Из столицы прибыли два высоких чиновника! Они ехали всю ночь!

Судья Ди велел провести высоких гостей в гостиную, чтобы те немного отдохнули, и пообещал выйти к ним, как только переоденется в официальное платье.

Войдя в гостиную, судья увидел двух человек в халатах из блестящей парчи. По знакам на их шапочках он понял, что это старшие следователи столичного Суда. Душа у него ушла в пятки, и он опустился на колени. Дело, должно быть, не шуточное.

Тот, что постарше, быстро подошел к судье, поднял его и почтительно произнес:

– Ваше превосходительство не должен опускаться на колени перед своими слугами!

Ошеломленного судью отвели на почетное место.