Война кукол - Белаш Людмила и Александр - Страница 63

— Доброе-доброе-доброе утро! Приятного аппетита! Как жизнь? — на что был верток Донти, а не увернулся от потрепыванья по ушам. — Леди, джентльмены, уважаемые гости планеты — всем мои наилучшие пожелания!.. Итак, мы снова в «Фанк Амара», — повернулся он к камерам, — мы застали артистов за завтраком… А чем питаются те, кто дарит нам веселье?

— Присоединяйтесь, — Коэран протянул Дорану миску, куда Хац макал свой длинный бархатный язык. — Это вкусно.

— Именно то, что все врачи рекомендуют людям творческих профессий, — легкая сытная пища, не обременяющая желудок. Кстати, и мой завтрак — брикет мякиша с сырным соусом, я мало чем отличаюсь от большинства централов. О, господин Хац! Всем приятно будет вновь услышать ваш голос… Как вы можете прокомментировать заявление баншера Маски о том, что ваш директор — тайно живущий среди людей киборг?

— Ннннн… это факт не факт, — растерявшись, Хац тем не менее решил все отрицать. — Не факт! Ничего такое нет. Маска — не знай, никто не знай.

— Предположим, предположим! — Доран юлой пошел вокруг стола, подсовываясь с микрофоном ко всем по очереди. — А скажите — вы! Вот вы.

— Бенита. Это мое сценическое имя.

— Бенита! Вы видели, как директор Фанк ел?

Бенита огляделась, отыскивая, кто бы поддержал ее или взял ответ на себя, но на всех при Доране словно оторопь напала. Фанк — киборг? Дико, нелепо, но… какое-то заявление… как это все понять?

— Я видела! — вскочила Кайгусь, но Доран проигнорировал ее порыв; он один знал чистую правду и должен был найти здесь подтверждение своей уверенности.

— А женщины? Как он относился к женщинам?

— Очень скромно. Ни к кому не приставал, — в лице спокойной и уравновешенной Бениты Доран явно нашел не то, что искал, и он зарыскал глазами по сторонам — ну, у кого в зрачках чертики пляшут? Кто готов сорваться на сочный, смачный, многословный треп?.. Вот! Эта пылкая брюнетка!

— Вы! Что вы скажете…

— Франческа, — та приняла телегеничную позу и сразу похорошела, даже не думая об этом, а как-то инстинктивно.

— Он даже не смотрел на женщин? никаких знаков внимания?

— Нет! Знаете, он был чистый нейтро — ни девочки, ни мальчики его не беспокоили.

— А что — надо обязательно бросаться на кого-то? — вырвалось у Кайгусь, и Бенита с приязнью взглянула на ихэнку, но акустика камер была нацелена на Франческу и слышала только ее, а микрофон Дорана принципиально не замечал ничего дальше чем в метре от себя.

— Я давно здесь работаю, — продолжала Франческа, радуясь маленькому успеху и стараясь подольше быть в кадре, — и должна вам сказать, что Фанк всегда был немножко странный. У него на уме была одна работа. Где работа кончалась — там Фанк исчезал, словно прятался. На вечеринке его не увидишь — пока все отдыхают, он в одиночку репетирует… Некомпанейский человек! Или вы говорите — киборг? Может быть! Я знаю театры — чтобы директор не присмотрел себе актрису, такого не бывает!..

— Спасибо, Франческа, спасибо, вы очень помогли нам!.. Значит — полный нейтрал и стопроцентный трудоголик!.. Как интересно! И ел одну ихэнскую пищу, — камеры развернулись вместе с Дораном. — Щепотку нуккихи на День Благословения, не так ли? Я спрашиваю вас — так?

— Так, — машинально кивнула Кайгусь; она не боялась полного зала и слепящего света рампы, но нажим репортера ее пугал.

— Так! Никаких интимных связей! Раз в год кусочек фарша с пряностями! И последнее — он скрылся, сбежал от киборгов Хиллари Хармона!.. — Доран излучал в камеру энергию торжества. — И ни плевков, ни насморка — железное, вернее — кремнеуглеродное здоровье!.. Ни пота, ни усталости — никакой физиологии! Есть возражения? Не слышу возражений!.. Прямо какой-то абсолютный человек! И заметьте — никто, НИКТО, кроме него, не покинул театр перед появлением роботов из проекта «Антикибер»! Что ж, нам остается лишь признать правоту Маски — и посочувствовать артистам «Фанк Амара», которые из-за ломового усердия кибер-солдат лишились столь великолепного директора. Как жаль, что, если Хиллари его поймает, все его богатейшие навыки будут уничтожены на стенде каким-нибудь оператором-недоучкой… На этом мы прощаемся с театром и переходим к другим новостям.

Когда осветители погасли, комнату будто залило тьмой. Коэран первым нарушил темное молчание:

— Аммм… Доран, я спрошу — что это ты говорил о заявлении? какая это Маска?

— В девять часов увидите, — обернулся от двери Доран. — Сегодня в девять утра, для всего Города!.. Но для вас я добавлю два слова — мне действительно жаль, что Фанк больше не директор. Формально он теперь никто, он вещь. Если Хиллари выставит его на продажу с армейского аукциона бесхозного имущества, я куплю его — но увы, прежним Фанком он уже не будет. А для такого кибера я бы создал отдельное шоу.

Доран и бригада с топотом удалились, на ходу обмениваясь какими-то восторженными репликами. Еда сиротливо лежала в тарелках и блюдцах, напитки стыли в стаканах; все чувствовали себя так, будто их обокрали, и говорить не хотелось. Донти, помявшись, потянулся было за куском (дети — всегда голодные, они растут), но Наито стремительно шлепнул его по ладони; Донти с обидой забрался на колени к Бените, и та обняла его — может быть, даже крепче, чем можно обнимать инопланетного детеныша.

— Мотагэ Бенита, — осторожно спросил он на ухо, — а что, мотаси Фанк не придет больше?..

Стол, еда, помрачневшие лица — все стало мокро расплываться перед взглядом Бениты, и она спрятала глаза, прижав лицо к плечу ньягончика.

— Кан дильварги, саарт! — выругался Коэран, и посуда подпрыгнула от удара по столу громадным кулаком. — А ведь это был лучший директор!..

— Может, потому и был, — прошептала Кайгусь.

— Просыпайся, Хил, — голос доносился сквозь легкое забытье, предшествующее пробуждению. — Просыпайся.

Хиллари вздохнул и попытался разомкнуть веки. Тело еще было невесомо и бесчувственно, как это бывает после глубокого сна, а перед глазами — за туманной дымкой — плыли куда-то голубые облака. Хиллари покачал головой, стремясь разогнать видение, и вдруг увидел, как туман разрывается, и в образовавшемся пространстве четко выступает здание проекта в Баканаре с темно-синей зеркальной тонировкой стекол, молчаливое и загадочное.

— Сейчас, мы подлетим поближе, — пробормотал Хиллари, поворачиваясь с боку на бок.

— Просыпайся, — голос был мягок, но настойчив. Хиллари ощутил, как покачнулось его тело; кто-то сел рядом, положил руку ему на плечо. — Вставай. Начался новый день.

Хиллари приподнял голову, с усилием раскрыл глаза и наконец-то вынырнул из оцепенившего его сна. Он сел, отбросил одеяло — и опять задремал с открытыми глазами. Он по-прежнему видел корпус, как если бы он подлетал к нему на флаере, только теперь мираж стоял строго вертикально. Синий глубокий цвет, разделенный на ровные плиточки серебряными линиями. Но зрение уже включилось, и Хиллари также видел комнату, гладь пола, откидной столик, экран монитора, подвешенного на белом кронштейне, стопки кассет на столе, на полу, на мониторе. Два изображения, мнимое и реальное, наслаивались друг на друга, создавая два объема, два мира — один перед глазами, так сказать, объективная реальность, а другой возникший в глубинах мозга — порождение сна. Зрение постепенно прояснялось, реальный мир становился ярче, четче и, наконец, восторжествовал.

«Я дома, дома», — подумал Хиллари, прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца и борясь с искушением вновь упасть на теплое, нагретое ложе и спать, спать, спать…

— Ну что, очнулся? — со спокойной улыбкой спросил его Кэннан. Это именно он сидел на кровати. — Хил, ты опять вчера накурился этих форских трав. В следующий раз, чтобы разбудить, я буду бить тебя по щекам.

— Зато выспался, — Хиллари чувствовал себя вконец одуревшим, но не хотел в этом признаваться.

— Еще никто до конца не изучил механизм их действия на психику и мозг человека.

— Товар сертифицирован и разрешен к продаже, — не сдавался Хиллари.