Ловушка для Сэфес - Белецкая Екатерина - Страница 82

– Не расслабляйся, – строго сказал Клео. – Доклад для Совета Федерации готов?

– Почти, ты же знаешь, – откликнулся Рауль. – Я так и чувствовал, что они мигом соберут экстренное совещание. Будут обсуждать, не пора ли снова ввести к нам войска и зажать нахальный Эвен в кулак, пока еще не поздно. Сколько мы отсутствовали по местному времени? Четыре часа? Да, оперативно они среагировали, ничего не скажешь. Все-таки не зря мы совершили эту эпопею – по крайней мере, раздобыли запись инцидента из первых рук. Конечно, чинуши все равно будут кричать об угрозе агрессии, но, думаю, мы их заткнем. Соблазним лакомым куском: они передерутся за право получать доходы с Транспортной Сети. Не в первый раз. Я выкручусь, Клео, не беспокойся.

– Знаю, знаю, – проворчал Клео, присаживаясь в соседнее кресло, – верю. Только не перегибай палку. Не раскрывай все карты сразу.

– Вот она, Клео, – продолжал Рауль, – та независимость, о которой мы всегда мечтали. И независимость, заметь, стоящая отнюдь не на оружии. Мы теперь не одиноки. За нами – Сэфес со всеми их связями. Федералы больше не смогут нами играть, как марионетками, они будут вынуждены с нами считаться. Черт подери, мы еще превратим Эвен в планету-сад!

– И на Марсе будут яблони цвести, – произнес Клео. – Узнаю тебя, Нарелин Эльве.

Рауль удивленно воззрился на партнера.

– Что? А Марс-то здесь причем?

– Это строчки из древней романтической песни, – пояснил Клео. – Я полагал, что ты ее знаешь, ведь ты, а не я, обожаешь копаться в искусстве Терры того периода. Ты максималист, Нарелин. Похоже, это свойство всей твоей расы. И хорошо, что наши союзники этого не знают, иначе они предпочли бы не связываться с таким упрямцем, как ты.

Рауль помолчал и кивнул.

– Да. Похоже. Яблони, озера. Почему нет? Конечно, это безумно дорого, однако…

– Однако, – оборвал его Клео, – это мы обсудим потом. Скажи мне лучше другое. Сколько раз за время этой гонки ты вспоминал о том, кто ты такой?

На пару секунд Рауль задумался и смущенно признался:

– Только на Окисте, да и то… ненадолго.

– И замечательно, – заключил Клео. – А знаешь, почему я этому рад? Потому что я не хочу, чтобы ты спятил. Да, мне жаль терять того мальчишку, каким ты был когда-то… но так у тебя есть хотя бы шанс остаться в здравом рассудке. А постоянные прыжки из ипостаси в ипостась заведут тебя в такие дебри, что даже Вэн Тон помочь тебе будет бессильна. Осознал?

Рауль молчал, играя настройками панорамного вида.

– Возможно, ты и прав, – наконец сказал он. – Не знаю.

– Зато знаю я. Хватит детского баловства, Рауль. Я люблю тебя и люблю нашу планету, и хочу, чтобы в кресле Консула сидел здравомыслящий и сильный человек, а не взбалмошный романтик, который хоть и дорог мне. Но будет неспособен справиться с возложенной на него задачей. Однажды ты уже поставил Эвен на грань катастрофы, и я не хочу, чтобы это повторилось. Доступно излагаю?

Рауль кинул на Клео удрученный взгляд.

– Какой же ты моралист. Ладно. Давай приступим к делу.

Перед ним развернулся в воздухе объемный терминал.

– Итак, к вопросу о докладе федералам. Главное, чего нам стоит опасаться – реакция союзников Томаса Грема.

За прозрачной стеной горел очередной закат. Радал сидел на полу и смотрел на чужой город. Замерев, без движения – так же, как сидел вчера… Как пару дней назад.

Поселить мальчишку пришлось в одном из жилых блоков «интерната». Отведенная ему комната была, можно сказать, почти роскошной; через прозрачную стену открывался отличный вид на город. Подлинный вид с высоты нескольких сотен метров, не смоделированный, в отличие от искусственного обзора в кабинете Рауля.

Блонди надеялся, что другие мальчишки растормошат Радала, или хотя бы неугомонный Котенок Фери его оживит. Увы, ожидания не оправдались. Никого Радал к себе не пускал – ни в первый день, ни во второй, ни в третий. Ни с кем не хотел разговаривать – ни с блонди, ни со сверстниками. Каждый вечер запирался в комнате, и на том все заканчивалось. На третьи сутки Рауль решился включить камеры наблюдения.

Радал сидел у стены-окна, застыв в неподвижной позе, и смотрел на город. Сомнамбула. Минута, другая. А потом Рауль увидел, как Радал сгорбился, сжался в комок и заплакал.

Рауль отключился и зарекся наблюдать. Хватит с нас и биомониторинга.

Судя по всему, состояние мальчика до сих пор было шоковым. Гибель близких, распад монады, к которой маленький Блэки принадлежал. Впрочем, свои чувства Радал скрывал хорошо. В первый же день Клео отправил его на обследование – серьезное, методичное, по полной программе. Тот и не подумал воспротивиться, перенес все процедуры молча и безропотно. Невозмутимый, спокойный, даже слишком спокойный для своего возраста.

И вот, наконец, Рауль пришел к Радалу сам. Стоять под закрытой дверью пришлось долго – Радал не откликался на вызовы. Блонди уже было повернулся, чтобы уйти, когда створка двери скользнула в сторону. Впервые за эти дни.

Нет, конечно, Рауля привело не только сочувствие.

Нужно было выяснить – куда летела группа Блэки. Зачем. Что они планировали. Клео говорил о важности этих сведений, – и Рауль был вынужден с ним согласиться. Конечно, проще всего было подсадить Радалу детектор и, не спрашивая согласия, снять с него считку. Но ведь заметит и поймет.

Клео настаивал. Нет, сказал Рауль. Это не та ситуация, когда допустимо насилие. Мальчишка ни в чем не виноват. Нельзя так обращаться с ним. Согласится сам – тогда снимем считку. Нет – значит, нет.

И вот теперь Радал сидел на пушистом ковре у оконной стены и смотрел вниз, на стены зданий, в которых отражалось закатное солнце.

– Отпустите меня, – проговорил он. Повернулся к Раулю – глаза у него были воспаленные, наверное, снова плакал тайком. – Вы же выяснили про меня все, что хотели. Зачем я вам теперь.

Рауль опустился рядом с ним на ковер.

– Радал, пойми. Тебе нельзя домой.

– Почему?

В голосе мальчишки впервые явственно прорезалась тоска.

– Потому что это для тебя – смерть. Монада, к которой ты принадлежал, погибла, ты теперь сам по себе. Тебя увидят как «грязь», понимаешь? Стоит тебе попасть в зону влияния Блэки – и все. Ты погибнешь.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Радал.

– Мне объяснили Сэфес.

– Это которые рыжий и черный? – вскинулся Радал – аж глаза вспыхнули неприязнью. – Врут они, ваши Сэфес!

– Ну, зачем им врать, – улыбнулся Рауль, – подумай сам? Они вообще не умеют обманывать.

У Радала задрожал голос:

– Не знаю. Не знаю. Это они всех наших убили, хотя мы им ничего не делали. Не может быть, что грязь – это люди. А даже если и так. Я тем более должен вернуться, чтобы все объяснить!

– Ты не успеешь объяснить, пойми, – терпеливо сказал Рауль. – Даже если мы сами разыщем ваших взрослых, разыщем их физически и расскажем – они не поверят.

– Я и сам не верю, – буркнул Радал.

– Ну, вот видишь. А там, у тебя дома, было похоже на нашу планету – или что-то другое?

– Другое. Совсем, – нехотя ответил Радал.

– Вы ведь с сестрой жили?

Лицо Радала скривилось, он отвернулся, и «да» получилось почти что неслышным.

– Прости, – поспешно сказал Рауль. Он включил голографический декор, и рядом с ними, за стеклом, казалось, руку протяни! – возникло поле белых цветов. Облака до горизонта, солнце, лес вдали…

– Не надо, выключи, – попросил блэки.

– Почему? – удивился Рауль. – Тебе же неприятно видеть наш город.

– А какой смысл, если на это поле все равно не войти?

– И то правда, – согласился Рауль. – Здесь есть настоящий сад – на верхнем ярусе башни. Ты сходи туда, не сиди здесь безвылазно.

Радал ничего не ответил. Рауль осторожно коснулся его плеча.

– Радал, послушай. Ты позволишь снять с тебя считку? Считку памяти?