Человек наизнанку - Варгас Фред - Страница 54

– Какое отношение это имеет к Массару? – сердито спросил Солиман.

– Такое же, как и твоя история про льва, – отрезал Адамберг. – По моим подсчетам, Падуэлл вышел из тюрьмы семь лет назад. Если он кому-то и желал смерти, так в первую очередь Полю Элуэну. После вынесения приговора Ариадна все бросила и вернулась во Францию вместе с Полем. Она стала его любовницей, и они прожили вместе около двух лет. Как видите, Поль нанес Падуэллу двойное оскорбление: сначала упек в тюрьму, потом еще жену украл. Я узнал об этом от сестры Поля Элуэна.

– И что это нам дает? – спросила Камилла. – Элуэна убил Массар. Найдены его ногти. Эксперты же подтвердили, что это именно его ногти.

– Я знаю, – кивнул Адамберг. – И эти ногти меня очень смущают.

– Что с ними не так? – удивился Солиман.

– Пока не знаю.

Солиман растерянно пожал плечами.

– Ты все время уходишь в сторону от Массара. Какое отношение имеет к нам этот техасский каторжник?

– Да не ухожу я от него в сторону! Возможно, я к нему все ближе и ближе. Возможно, что Массар – это вовсе не Массар.

– Как-то ты все усложняешь, парень, – с сомнением протянул Полуночник. – По-моему, это уже перебор.

– Массар вернулся в Сен-Виктор несколько лет назад, – немного помолчав, продолжал Адамберг.

– Шесть лет назад, – уточнил старик.

– До этого двадцать лет от него не было ни слуху ни духу.

– Он ходил по ярмаркам. Делал и чинил плетеные стулья.

– Кто это может доказать? В один прекрасный день этот тип возвращается и заявляет: «Я Массар». И все отвечают: «Согласны, ты Массар, мы очень давно тебя не видели». И все воображают, что именно Массар, и никто другой, живет, ни с кем не общаясь, на горе Ванс. Родители умерли, друзей нет, немногочисленные знакомые видели его в последний раз еще подростком. Чем вы докажете, что Массар – это Массар?

– Да Массар это, черт тебя дери! – воскликнул Полуночник. – Что ты еще выдумал?

– А ты сам его узнал, этого Массара? – настаивал Адамберг. – Ты можешь поручиться, что это тот самый парень, который ушел из родной деревни двадцать лет назад?

– Черт, конечно, это он, по крайней мере я так думаю. Я помню Огюста еще мальчишкой. Немного неуклюжий, на лицо неказистый, волосы черные такие, как воронье крыло. Но не трус был и не бездельник.

– Да таких тысячи! Можешь поклясться, что это именно он?

Полуночник почесал ногу, призадумался.

– Ну, матерью, пожалуй, не поклянусь, – немного растерянно проговорил он. – А если я не поклянусь, значит, и никто в Сен-Викторе не сможет поклясться.

– Вот и я о том же, – подвел черту Адамберг. – Нет ни единого доказательства того, что Массар – это Массар.

– А где же тогда настоящий Массар? – нахмурившись, спросила Камилла.

– Исчез, улетел, испарился.

– Почему испарился?

– Потому что был похож на другого человека.

– Ты считаешь, что Падуэлл выдает себя за Массара? – изумился Солиман.

– Нет, – вздохнул Адамберг. – Падуэллу сейчас должно быть больше шестидесяти лет. Массар гораздо моложе. Сколько ему может быть лет, как ты считаешь, Полуночник?

– Ему сорок четыре года. Он родился той же ночью, что и малыш Люсьен.

– Я не спрашиваю тебя о реальном возрасте Массара. Я тебя спрашиваю, сколько лет можно дать человеку, который называет себя Массаром.

– Ага, сколько лет… – озадаченно пробормотал Полуночник, наморщив лоб. – Не больше сорока пяти, не меньше тридцати семи – тридцати восьми. Но никак не шестьдесят.

– Тут я с тобой согласен, – произнес Адамберг. – Массар явно не Джон Падуэлл.

– Тогда почему ты нам уже битый час о нем толкуешь? – спросил Солиман.

– Я так рассуждаю.

– Так не рассуждают. Это же противоречит здравому смыслу.

Полуночник ткнул Солимана своим посохом.

– Уважай старших, – напомнил он и обратился к комиссару: – И что ты собираешься делать, парень?

– Полиция решила опубликовать фотографию Массара и объявить его в розыск. Судья считает, что для этого имеются все основания. Завтра его физиономия будет во всех газетах.

– Прекрасно, – сказал Полуночник, довольно улыбаясь.

– Я говорил с Интерполом, – добавил Адамберг. – Попросил у них досье на Падуэлла. Мне пришлют его завтра.

– Да на кой оно тебе сдалось? – снова завелся Солиман. – Даже если техасец прикончил Элуэна, зачем ему было трогать Серно и Деги? А тем более мою мать.

– Не знаю, – признался Адамберг. – Что-то не сходится.

– Тогда почему ты уперся и не хочешь об этом забыть?

– Не знаю.

Солиман собрал посуду со стола, убрал ящик, табуреты, голубой тазик. Потом подхватил Полуночника под лопатки и под колени и отнес его в кузов, на кровать. Адамберг провел рукой по волосам Камиллы.

– Иди ко мне, – позвал он, немного помолчав.

– Я боюсь за твою руку, вдруг я сделаю тебе больно, – покачала головой Камилла. – Лучше спать порознь.

– Не лучше.

– Но так ведь совсем неплохо.

– Да, неплохо. Но и не хорошо.

– А если я действительно сделаю тебе больно?

– Нет, – сказал Адамберг, тряхнув головой. – Ты никогда не делала мне больно.

Камилла заколебалась, не в силах сделать выбор между покоем и хаосом.

– Ведь я тебя больше не любила, – тихо сказала она.

– Это временно.

XXXIII

На следующее утро тот же жандарм, что накануне привез Адамберга, заехал за ним и доставил в жандармерию Белькура; Адамберг пробыл два часа в камере, где провела ночь Сабрина Монж. Одиннадцатичасовым поездом прибыли Данглар и лейтенант Гюльвен, Адамберг передал им с рук на руки молодую женщину, надавав им множество никому не нужных инструкций. Впрочем, комиссар слепо доверял Данглару, считал его человеком в высшей степени деликатным и гораздо лучше умеющим обращаться с людьми, нежели он сам.

В полдень его отвезли в жандармерию Шаторужа: туда должно было прийти досье на Падуэлла. Тамошний аджюдан Фромантен, краснолицый и коренастый, полная противоположность Эмону, не желал помогать штатским, то есть криминальной полиции. Он полагал – и небезосновательно, – что комиссар Адамберг, находясь вне зоны своей компетенции и не представив никаких документов, подтверждающих его полномочия, не имеет права ему приказывать; впрочем, Адамберг делать этого и так не собирался. Просто он, как в Белькуре и в Буре, запросил определенную информацию и дал несколько советов.

Аджюдан Фромантен был трусоват, он кое-что слышал об Адамберге, и не только хорошее. Однако он оказался падок на лесть, чем немедленно воспользовался комиссар, пустив в ход свои способности и совершенно очаровав его. Так что в конце концов в распоряжении Адамберга оказался и сам толстяк аджюдан, и все его подчиненные.

Фромантен тоже ждал факса из Интерпола, гадая, что может интересовать комиссара в этом старом деле, не имеющем ничего общего с кровавыми нападениями Меркантурского зверя. По крайней мере, как они узнали из рассказа сестры Элуэна, горло Симону никто не перегрызал, американец просто застрелил его, всадив пулю в сердце. Правда, перед этим Падуэлл, в отместку за свое унижение, некоторое время прижигал ему спичками половые органы. Фромантена передернуло от ужаса и отвращения. По его мнению, одна половина американцев давно уже превратилась в дикарей, а другая половина – в пластмассовых заводных кукол.

Результаты исследований, проведенных в ИКУНЖ, поступили в три тридцать к аджюдану Эмону, который в считанные минуты передал их в Шаторуж Фромантену. Волокна шерсти, изъятые на месте убийства Поля Элуэна, принадлежат волку (Canis lupus), животному из семейства псовых. Адамберг сразу передал эту информацию Эрмелю, Монвайяну, а еще старшему аджюдану Бревану из Пюижирона. Он считал, что пора напомнить о себе этому медлительному типу, до сих пор не соизволившему прислать обещанное досье на Огюста Массара.

Этим утром в прессе появилось фото Массара, и напряжение в средствах массовой информации достигло предела. Журналисты и полицейские сбились с ног, стараясь раздобыть новую информацию об убийстве Поля Элуэна и последовавшем за ним происшествии на пастбище близ Шаторужа. Все ежедневные издания опубликовали карту кровавого маршрута оборотня. Те места, где он уже побывал, были отмечены красным, а те, куда, как предполагалось, он собирался наведаться по пути в Париж, – синим. Этот был тот самый, первоначальный маршрут, и преступник почти нигде с него не сворачивал, за исключением Вокулера и Пуасси-ле-Руа, Жителям городов и деревень, находящихся в непосредственной близости от пути следования человека с волком, обозначенного на карте, настоятельно советовали соблюдать осторожность и не выходить из дому по ночам. Обращения граждан, разоблачения, разнообразные письменные и устные свидетельства потоком хлынули в комиссариаты и управления жандармерии по всей Франции. Никто уже не обращал внимания на то, что происходит в населенных пунктах, удаленных от кровавой дороги Массара. Дело приобретало колоссальный размах, и все решили, что пора переходить к согласованным действиям. Вмешалось управление криминальной полиции, и Жан-Батиста Адамберга официально назначили руководителем следствия. Эта новость достигла Шаторужа в пять часов вечера, и с этого момента аджюдан Фромантен готов был разбиться в лепешку, лишь бы предугадать малейшие желания комиссара. Но Адамберг мало в чем нуждался. Он ждал досье из Интерпола. Вопреки обыкновению, он ни разу не вышел прогуляться, а всю субботу провел в жандармерии, делая наброски в своем блокноте и чутко прислушиваясь к гудению факса. Рисовал он голову аджюдана Фромантена.