Александр Невский - Васильев Борис Львович - Страница 104

Это обстоятельство переполнило его гордостью. Поделиться было не с кем, и он едва ли не ежедневно напоминал об этом особом почёте Сбыславу.

— Рядом поселили. Плетень к плетню. Стало быть, ценят меня тут

Сбыслав прекрасно понимал причину особого внимания Гуюка к старому князю, с трудом терпел самодовольные признания, но в конце концов не выдержал и стал сбегать под любыми предлогами. Бродил с Кирдяшом по Сыр-Орде, которая росла на глазах, бессистемно застраиваясь юртами и шатрами. Кирдяш подмечал все новое, необычное, удивлялся, много говорил, но Сбыслав отвечал коротко, зачастую невпопад. Он думал, что ему, пожалуй, так и не удастся выполнить возложенную на него судьбой тайную задачу, потому что Орду все ещё оставался в Каракоруме вместе с Гуюком.

— Гляди, боярин, торговлишка зашевелилась!

Летнее стойбище росло неудержимо, что вполне естественно привело к возникновению торговых рядов. Сбыслав на это почти не обратил внимания, но Кирдяш очень оживился:

— Пойдём по рядам потолкаемся, а? Говорили мне, шелка тут дешёвые. И вообще любопытно.

Сбыслав отказался, вернулся к себе, а вскоре явился Кирдяш с новостями:

— Среди торговых людей и наши оказались. Русские. Торгуют тут помаленьку, говорят, выгодно. Один из них сказал, что с князем Ярославом давно знаком. Негоем его зовут. Из Смоленска, что ли.

— Знаю Негоя, знаю, — обрадовался Ярослав, услышав об этом. — Надо бы повидаться. Скажи, чтоб пришёл.

Негой явился сразу же, как только передали ему княжеское приглашение. Степенно вошёл, степенно поклонился, не отказался от угощения. Чувствовалась в нем уверенность и довольство собой, собственной решимостью и оборотистостью, почему он говорил непривычно много и непривычно покровительственно.

— Зря мы пугаемся их, великий князь, пра-слово, зря. Торговля здесь и выгоднее, и безопаснее, потому как торговых людей они не обижают и поборы у них твёрдые. Путь, правда, неблизок, зато товары тут особые. Китайские да индийские. Товары редкие.

— То-то я их на Руси не видел, — угрюмо заметил Сбыслав.

— Обнищал на Руси покупатель, — вздохнул Негой. — То набег, то война, то дружка с дружкой. Какая ж торговля, когда народ размахался? А торговым людям порядок нужен. Спокой и порядок, почему мы товары свои на Русь и не возим.

— А с кем же тогда торгуете? — спросил Ярослав.

— С купцами ордынскими. Они — люди надёжные.

— С Ордой торгуете, а Русь без торговли хиреет, — вздохнул Ярослав — Все о своей выгоде печётесь.

— Торговли без выгоды не бывает, великий князь. Вот ужо наведёте порядок, мы и вернёмся. И дом там, и семейство там.

— А вера Христова?

— С верой тут не притесняют, любому Богу молись, когда хочешь. Даже больше скажу, великий князь. К православным они сейчас очень привержены, даже поборы нашему брату снизили. Все вроде бы ладно, да тоска гложет. — Негой тяжело вздохнул, сокрушённо покачав головой. — И народ чужой, и земля чужая, и даже ветер наш сюда не долетает…

Собеседники никак не разделили его тоски. Это может показаться странным, но Сбыслав был озабочен тайными поручениями Бату-хана, Кирдяш исполнял те же обязанности, что и в Золотой Орде (только здесь было вольготнее), а князь Ярослав пребывал в сладком томительном ожидании небывалого почёта и ошвы. И ещё его наполняло чувство личной самоценности, которое на родине не ощущалось с такой силой не только потому, что имя старшего сына сияло куда ярче, но и потому, что каждодневные дела отбирали все силы, не давая ни славы, ни удовлетворения. А здесь… здесь можно было тешить своё самолюбие и чувствовать свою значимость, не испытывая при этом ни забот, ни хлопот. То есть всего того, что действует на дряхлеющие натуры с особой неумолимостью, болезненно терзая лохмотья изношенной воли.

За все теперь отвечал любимый старший сын Александр. За безопасность границ и торговлю. За отношения с Западом и Золотой Ордой. За разорённый Псков и грозящий Новгороду очередной голод. За вдов и сирот. За раненых и искалеченных боевых товарищей. За достойное содержание всех дружин. И за все великое княжество, ещё не залечившее ран после кровавого нашествия Батыя.

И почти все эти обязанности оказались для Невского внове. С юных лет став приглашённым князем Новгородской боярской республики, Александр всегда оставался предводителем её вооружённых сил, отвечающим только за внешнюю безопасность и спокойствие на границах новгородских земель. Хозяйственными делами занимался посадник, внешней и внутренней политикой — Совет господ, торговые связи были отлично отлажены, и даже уровень семейных и бытовых ссор строго контролировался как обычным правом, так и решающим словом новгородского владыки. А на долю князя оставалась боевая готовность дружин, состояние их коней и вооружения, сторожевая пограничная служба да поддержание княжеского авторитета как последней инстанции в случае нарушения согласия между исполнительной и законодательной властью в лице посадника и Совета господ. При отсутствии внешней угрозы Новгород весьма часто приглашал на княжение даже детей, учитывая авторитет и реальную силу отцов, всегда готовых помочь сыновьям при малейшем осложнении обстановки. В этих случаях мальчик оказывался просто-напросто заложником Господина Великого Новгорода, что вполне устраивало обе стороны.

— Господин Великий Новгород отпускает тебя, Александр Ярославич Невский, с условием, что отдашь ты сына своего Василия на княжение, — торжественно возвестил посадник в ответ на просьбу Невского отпустить его во Владимир на время отсутствия уехавшего в Орду отца.

На этом и расстались. Князь Александр полагал, что ненадолго, что и отец его вскоре вернётся, и он сам в случае нужды будет наезжать в Новгород, но и отца отправили в Каракорум, и дел оказалось столько, что ни о каких отлучках из Владимира уже не могло быть и речи.

Втайне Невский предполагал, что пестуном его малолетнего сына княжича Василия останется Гаврила Олексич, но при решающем разговоре старый друг лишь вздохнул и горестно покачал головой:

— Прости, Ярославич, запалённый конь долго не служит. Поручи это Якову, так оно надёжнее будет.