Интернат, или сундук мертвеца - Васина Нина Степановна - Страница 41

— Не понял. — Следователь прихлебывал чай шумно, с удовольствием.

— Ну что тут непонятно, это же она была! А голову я по ошибке отрезал совсем другой бабе, но она тоже, скажу я вам!.. Хохлушка — это она, которую топили, которая зарезала в публичном доме…

— Минуточку. Вам подбросила наркотик в сумку некая хохлушка в аэропорту Стамбула. И зачем, интересно, она это сделала?

— Ну, блин, я же только что все рассказал! Меня нанял секретарь одного авторитета, чтобы я его охранял, пока он оттянется в публичном доме в Стамбуле. А он…

— Да это я понял, он ее изнасиловал, она его зарезала, ее в сундук — и в море, она выплыла и подсунула вам наркотик в сумку. Так и записать?

— Ну, вы же просили правду, — неопределенно пробормотал отстрельщик.

— Ну, Виктор Степанович, я не знаю, зачем вам это надо, но если вы настаиваете… Значит, начнем с того, что вы сознаетесь в убийстве некой женщины в Стамбуле.

— Непредумышленном! — Отстрельщик показал пальцем, что это надо записать.

— Как так? Вы же шли именно убить и расчленить!

— Да, но не эту!

— Виктор Степанович, я, конечно, обязан все это записать, хоть это и бред собачий. Правда, с публичным домом, танцем и сундуком — это вы здорово! Вот я и спрашиваю вас, вы за что хотите сидеть? За хранение и перевозку наркотика или за убийство с надругательством над трупом?

— Ну вы даете, — восхитился отстрельщик. — Покажите мне кого-нибудь, кто хочет сидеть! А насчет того, за что именно, — он улыбнулся и потер за ухом, — давайте по правде. За убийство!

В тяжелом мутном свете московского утра Далила открыла глаза и прислушалась. Она явно услышала чье-то тяжелое дыхание, проведя рукой рядом с собой, нащупала скомканную простыню.

Стоя перед открытой форточкой, Ева делала резкие движения руками, насильно задерживая вдохи и выдохи, все это — с закрытыми глазами.

— Немедленно в постель, — пробормотала Далила.

— Вставать надо на рассвете, чтобы — что? — Ева села на шпагат. — Вспомнила? Чтобы правильно использовать накопленную за ночь энергию!

— Ты не померла, — констатировала Далила, — мало того, ты еще и издеваешься. Знаешь что?

— Что?

— Ты невыносима.

— Вставай! — Ева легко вскинула ноги и стояла на руках, разглядывая возмущенную Далилу на перевернутой кровати в перевернутой комнате.

— Еще чего!

— Ты поедешь со мной в управление.

— Ни за что. На меня эти ваши казенные коридоры нагоняют сон и тоску, так и хочется потеряться где-нибудь и сделать пакость.

— Ты поедешь со мной, потому что я тебя охраняю, потом еще я себя плохо чувствую, и вообще, тебя нельзя оставлять одну!

— Я поеду к сыну.

— Ладно, одевайся.

Когда они стояли в коридоре, прислушиваясь к звукам за дверью, Ева достала наручники и пристегнула Далилу к себе. Ее левую руку к своей правой.

— Сними немедленно! — прошипела Далила, опомнившись.

— Ну вот что, психолог. Будешь дергаться, я тебя просто вырублю. Не веришь, можешь поэкспериментировать. Я постараюсь без синяков.

— Ты!.. Ты — чудовище!

— Да, чудовище, порожденное теми самыми сонными и скучными коридорами! Иди по лестнице спокойно и медленно, если будешь орать, придется тебе рот заклеить лейкопластырем.

В машину первой залезла Ева, переместившись по сиденью на водительское место.

— Не дергай меня, — предупредила она Далилу, затаскивая ее за собой. — Я вожу ничего себе, но вот со здоровьем что-то не в порядке, слабость, тошнота. Не дай Бог, авария, сама понимаешь!

— Можно вопрос? — спросила Далила, когда они подъезжали к управлению. Она всю дорогу вела себя очень тихо.

— Давай.

— Где ты взяла наручники, черт бы тебя побрал!!

— На тебе ожерелье в сорок тысяч долларов, где ты его взяла?

Далила так изумленно уставилась на Еву, потрогав свободной рукой расстегнутый ворот куртки, что Ева тяжело вздохнула. Она остановила машину, повернулась к Далиле и внимательно посмотрела в округлившиеся, удивленные глаза.

— Я!.. — начала Далила.

— Молчи. Пока ты ничего не сказала, я ничего не знаю, а только предполагаю. Ты можешь, конечно, разрыдаться и признаться, что все это делала, чтобы только спасти меня. Что тебе сказал адвокат? Ты должна провезти наркотики, чтобы меня спокойно отпустили? А на шее — это за труды или как? Кто должен прийти за журналом? Почему ты так спокойна, ты только что сдала ментам последнее достижение наркобизнеса — самый сильный синтетический наркотик! И твое состояние полной идиотки: «Хочу к сыну!» — передразнила Ева, — это что, профессиональный инфантилизм или просто ты в курсе, кто и когда?!

Далила смотрела неподвижным взглядом, стиснув зубы, сквозь работающие дворники.

В длинном коридоре Ева пристегнула дужку наручников к тяжелому стулу.

— Я хочу в туалет! — Лицо Далилы пошло красными пятнами.

— Потерпи, я быстро, только расскажу все подробно. — Ева подмигнула ей и, помедлив, проделав глубокий вдох и выдох, открыла дверь.

Она ожидала всего чего угодно — крика, тщательного выспрашивания и несчетного количества письменных объяснений, отставки и ареста, но только не полной комнаты радостно улыбающихся ей мужчин.

— Разрешите доложить… — Ева быстро осмотрела присутствующих, зацепившись за глаза Гнатюка, вытянулась по стойке «смирно».

— Проходите, путешественница! — К ней шел начальник регионального с покровительственной улыбкой. — Почему не в форме?

— Разрешите…

— Ничего, и так сойдет, присаживайтесь. Будем знакомиться.

— Валентин Мураш, МВД. — Мураш был серьезен и ничем не показал, что они знакомы.

— Василий Денисов, спецразведка. — Чистенький и веселый мальчик в безупречном костюме и галстуке с серебряным отливом слегка улыбался уголком рта.

— Ковалев Сергей! — громко отрапортовал самый высокий и строгий. — ФСБ!

— Волков Константин, частное детективное агентство. — Волков не смотрел на Еву, он был один в джинсах и ковбойке, на шее — узлом яркий шелковый платочек.

Ева, остолбенев, замерла на месте. Она ничего не понимала.

— Садитесь же, Ева Николаевна, — пришел ей на помощь Гнатюк, — разговор у нас серьезный будет.

Ева села.

Секретарь принес чай.

Когда он вышел, Ева отважилась и посмотрела внимательно на Волкова. Волков изучал тяжелые занавески на окне.

— Ева Николаевна, мы вас пригласили, чтобы представить этим молодым людям, потому что ваше досье, как бы это сказать… — Начальник регионального управления замолчал, подыскивая слова. — Соответствует требованиям той структуры, в которой эти молодые люди, которых вы видите, служат сердцем и душой. — Видя, что Ева молчит и не двигается, начальник вздохнул, словно выполнял тяжелую обязанность. — Ковалев, объясните.

Ковалев встал и сказал, что, по мнению специальной организации по искоренению преступности среди руководства страны и органов безопасности, Ева Николаевна Курганова заочно принята в члены «Белых погон».

Ева почувствовала, что с трудом сдерживает улыбку. Она испугалась истерики, сильно болела голова.

— Есть ли у вас вопросы? — поинтересовался Ковалев, серьезный и торжественный.

— Так точно. — Ева встала. — У меня будет новая форма?

В кабинете повисла тишина, Гнатюк укоризненно покачал головой, Волков перестал разглядывать занавеску и первый раз быстро и хищно пробежал взглядом по лицу Евы.

— Еще я хотела бы знать, по какому принципу происходит отбор в эту организацию по искоренению?

— Разрешите? — Улыбающийся Денисов легким движением правой руки потрепал узел галстука. — Любой член организации может рекомендовать любого из органов безопасности, разведки или охраны. Кандидатура рассматривается советом, новый член проходит испытательный срок и официально принимается в организацию. Но белые погоны вам на плечи не положат, Ева Николаевна, мы, хоть и не так секретны, как год назад, однако работаем только ради справедливости и выполняем свои обязанности в организации помимо основных, по месту работы. У нас уже достаточно обширный архив материалов, проходящих по тому или иному следствию, но не получивших полного развития. Мы собираемся, только когда требуется быстрый обмен информацией, оперативные действия либо экстренная помощь. И только когда закон бессилен или крайне неэффективен в силу своего несовершенства.