Падчерица Синей Бороды - Васина Нина Степановна - Страница 58

– В озере выловили сразу несколько утопленников. То есть даже не несколько, а довольно-таки много для одного озера.

– Больше двух? – изумилась я и тут же под внимательным взглядом Пенелопы спрятала глаза.

– Шестерых. А почему ты сказала – двух?

– Я очень умная и умею анализировать.

– Да что ты?! – всплеснула руками Пенелопа. – Анализировать! Скажите, пожалуйста! А почему тогда мне кажется, что у тебя рыльце в пушку?

– Идите за стол, – зовет Чучуня.

– У меня не рыльце. У меня вполне привлекательное лицо. Коротко объясняю схему анализа. Братья Мазарины утопили корейца в озере. Так? Так, – киваю я сама себе. – Сошло им это с рук? Сошло. Куда они после этого повезут тело юриста Козлова, угадай?

Застыв, Пенелопа смотрит с недоверием, явно замешанном на восхищении.

– А ты зачем туда ездила? – спрашиваю я за столом.

– Поступил заказ. Неугомонный Лотаров, вероятно, считает, что я подыхаю от безделья и скуки. Поэтому развлекает меня экзотическими ужинами и снабжает заработком каждый раз, как только ему подвернется что-либо совсем гиблое.

– Гиблое?

– Посудите сами. В Сюсюки приехала вторая по счету жена Гадамера.

– Она жива-здорова? – задержала я чашку у рта.

– Не перебивай. Она жива, о здоровье ее делать какие-либо выводы затрудняюсь, поскольку спиртное потребляется этой дамой ведрами, но внешность она имеет весьма породистую. И эта самая вторая жена приехала в свой бывший дом, оставленный после развода Гадамеру, за какими-то письмами.

– Они с Ритой виделись? – не утерпела я.

– Не перебивай, а то замолчу!

– Виделись или нет?! – я не могу удержаться.

– Да! – кричит Пенелопа.

Некоторое время мы смотрим друг другу в глаза и тяжело дышим.

– Девочки, а давайте по бокальчику красненького, – предлагает разрядить обстановку Чучуня.

– Ты будешь дальше слушать? – интересуется Пенелопа.

– А ты неправильно рассказываешь, самое интересное опускаешь!

– И что для тебя самое интересное? – прищуривается Пенелопа.

– Опознали они Гадамера или нет, – присмирела я.

– Частично, – злорадно сообщает Пенелопа, не сводя с меня глаз. – Следователь Лотаров сказал, что поскольку вторая жена сильно сомневается, что это тело Гадамера, но ее показания не могут считаться достоверными в силу длительной разлуки с бывшим мужем, а…

– Сколько они не виделись? – встреваю я и тут же съеживаюсь и закрываю рот ладонью.

– В силу двадцатидвухлетней разлуки с бывшим мужем! А Рита Мазарина, напротив, готова присягнуть, что утопленник без ботинок и есть ее муж – кореец. Теперь твое опознание будет иметь решающее значение.

Двадцатидвухлетней, значит, эта женщина еще не имела счастья увидеть татуировку на спине Гадамера…

– А что за работу нашел для тебя следователь? – Я удержалась из последних сил и не спросила, не поручил ли следователь Пенелопе, чего доброго, найти ботинки, в которых в тот день зацементировали корейца.

– Вторая жена Гадамера приехала в этот дом за письмами. Представь, ее прабабушка в девичестве переписывалась с прадедушкой, который впоследствии стал известным писателем…

– Я так и думала, – вырвалось у меня, и теперь уже я застыла, с удивлением прислушиваясь к своему организму. Что со мной происходит? Может быть, от волнения я заболела ужасной болезнью и теперь буду выбалтывать все подряд?

– Так, – Пенелопа наклоняется ко мне через стол, – немедленно объясни, что ты думала?!

Надо собраться. Залпом выпиваю бокал вина.

– Я подумала, что Рита опознает в утопленнике своего мужа. Я подумала, что вторая жена не поедет на опознание, если она приехала, значит, у нее в этом доме есть дело.

– Так вот, – откинулась на спинку стула Пенелопа, – теперь письма этого писателя продаются на аукционах, они стоят бешеных денег, вторая жена корейца приехала их искать.

– Можно я поищу эти письма, я весь дом облазила, обязательно найду?! – я подпрыгиваю на стуле, изображаю всплеск энтузиазма, улыбку и блеск в глазах.

– Пенелопа, пусть она поищет что-нибудь, разреши. Письма прадедушки – это же милое дело, а то я устала с нею нянчиться, честное слово! – просит Чучуня.

На часах – половина восьмого. До десяти – полтора часа, а я еще не начала подготовку к делу!..

– Хорошо, – пожимает плечами Пенелопа.

– Спасибо! – я вскакиваю, бросаюсь к Пенелопе, обнимаю ее, потом обнимаю Чучуню, потом спотыкаюсь в коридоре о присевшего Колобка и его обнимаю, хватаю свою куртку и открываю дверь.

– Ты куда? – выбежала Пенелопа.

– Искать, искать!..

Пока я ловила такси, ехала в «Кодлу», возилась в кладовке под полками в поисках саквояжа юриста Козлова, ругалась с Тихоней, Пенелопа задумчиво ходила туда-сюда по прачечной.

Чучуня уже собралась уходить, а Пенелопа все бродила неприкаянно.

– Чего ты маешься? – не выдержала Чучуня. – Она суматошная, себе на уме, но вообще хорошая девочка. Видела бы ты, как умело и тактично она расправилась с ведьмой!

– Нет, – качает головой Пенелопа, – здесь что-то не так…

– Ну сама посуди, она не учится, после смерти отчима еще не отошла, от безделья мается, поэтому и побежала как ошпаренная искать эти самые письма.

– Чучуня, какие письма?! Она даже не спросила фамилию писателя! Нет, наверняка ведь устроит какую-нибудь пакость. Компьютер трогала? Что?.. Смотри мне в глаза! Она трогала компьютер?!.

В кладовке саквояжа не оказалось. Тихоня угрожал съесть целую горсть земли, если я не поверю, что он не трогал проклятый саквояж, и даже стал показательно сгребать в ладонь пыль и мусор у двери. На шум пришел Сутяга и вспомнил, что Офелия после разборок в кладовке прятала в багажник машины Мазарини какую-то странную сумку.

– В джип?

– Нет. В «мерс». Они на нем уехали три дня назад! – схватил Сутяга меня за руку и не дал броситься к ангару.

– Ну почему она вечно везде сует свой нос! – топаю я ногой.

– Куда ей до тебя! – хмыкает Сутяга.

– Но я хотя бы понимаю, что делаю!

– Уверен, что и Офелия спрятала этот чемоданчик в полной сознанке.

– Но почему в машину Мазарини?! – не могу я успокоиться. – Они сунутся в багажник и сразу найдут сумку!

– Не скажи, Офелия всегда все правильно прячет… – улыбается Тихоня. – Сама подумай, ты же не будешь обыскивать свой багажник каждый день. Ты не будешь искать то, что туда не засовывала, так? Расслабься, они бьют по две машины в неделю, скоро «мерс» приедет на ремонт.

– Тихоня прав, – кивает Сутяга. – Расслабься. Что-то ты бледная, Алиска, устала небось интриги плести? А, маленькая?

– Отвали… – Я лихорадочно соображаю, как выйти из положения без саквояжа, и так увлеклась, что сама себя вслух успокоила: – А на фиг он мне нужен вообще?!

– «Воть имена!» – поддержал мою решительность Тихоня.

Я осмотрела его внимательно и сняла с головы кепку.

– Дай поносить.

– И все? – нарочито радостно изумился Сутяга. – Никуда не надо ехать? Неужели отделаемся одной только кепкой?

– Это моя любимая финская кепка! – обеспокоился Тихоня. – Не надо ее бросать в воду!..

– Ладно, так и быть, подкиньте меня к Казанскому вокзалу и подождите там с полчасика.

– Знаешь, Алиска, может, куртка моя подойдет, а? – Сутяга потряс полами распахнутой рабочей куртки. – Бери все – портки, трусы, только избавь меня сегодня от поездок с тобой!

Куртка, конечно, велика. Но, с другой стороны… Болтающиеся пустые рукава внизу, подозрительные пятна, кепка, закрывающая пол-лица…

Я беру грязную, в мазуте, ладонь Тихони и провожу ею по щекам и подбородку.

– Это ты зря, – оторопел он. – Теперь тебя в метро не пустят…

В метро я прошла запросто и даже без карточки – пристроилась сзади объемной женщины. Но на Казанском оказалось, что камера номер пять ручной клади закрыта на обед. На тридцать минут. Представить себе существование подобного идиотизма я не могла – а если у человека поезд отходит через десять минут и ему нужно срочно забрать свой чемодан?!