Книга Дины - Вассму Хербьёрг - Страница 85

85

ГЛАВА 11

Так праведнику воздается на земле, тем паче нечестивому и грешнику.

Книга Притчей Соломоновых, 11.31

Днем груз перевозили на берег и сортировали — одну часть должны были получить заказчики, другая оставалась на складе, все следовало разложить по местам.

Антон помогал в этой работе. Он должен был также помочь вытащить судно на берег, где оно будет отдыхать до похода на Лофотены. Нужно было воспользоваться тем, что в усадьбе собралось столько мужчин. В этих краях не было обычая оставлять суда в воде. В мокром дереве скорее заводятся черви. Да и непогода могла оказаться роковой для судна, оставшегося без присмотра.

В ту осень «Матушку Карен» вытаскивали на берег два дня. Морякам помогали работники и водка. Еще в 1778 году покойный амтман постановил, что шкиперу судна за такую ответственную работу положено больше водки, чем всем остальным. Но Андерс по-братски делился своей долей с другими.

Уровень воды был невысок, однако дело все-таки ладилось. С помощью смекалки, проклятий и молитв. Ну и, конечно, таких подручных средств, как тали, канаты и лебедка. Дело шло медленно, но верно.

Угощение готовила Олине. Она не могла допустить, чтобы работники ели старые, оставшиеся на судне сухари или даже засохшие бергенские плюшки. Олине поставила варить солонину и развела в поварне огонь, чтобы испечь свежего хлеба и нагреть воды для мытья.

Конечно, от солонины мужчин будет мучить жажда, это ясно. Но это ее уже не касается. Она позаботилась лишь о том, чтобы кофе и сиропа было в достатке.

На лодках, на лошадях и пешком люди стекались в Рейнснес. Те, кто посылал товары в Берген, и вообще все считавшие, что так или иначе могут оказаться там полезными. Люди знали, что это потом окупится. А вот если они не придут, им это рано или поздно припомнят. Так уж повелось в этих местах. Так гласило простое и старое правило.

Впрочем, люди спешили не только помочь. Ведь после всех трудов их в Рейнснесе ждал еще и праздник с угощением. И танцы в пакгаузе Андреаса.

Угощали всегда в Рейнснесе на славу. Застолья бывали веселые и шумные.

И служанки там были не в пример служанкам из других мест. Внимательны, предупредительны. И податливы, как масло на солнце. Так, во всяком случае, говорили.

Андерс как хозяин следил за порядком. Дина лежала на новой, привезенной кровати.

Странное чувство охватило всех, когда стало известно, что она не будет присутствовать на берегу во время работ. Не будет играть на виолончели, не будет командовать, когда тянут тали, не будет морщить лоб, как старый сапожник, у которого что-то не ладится.

Обычно, встречаясь с жителями дальних мест, они с гордостью рассказывали об этой высокой женщине, что, подбоченясь, отдавала команды. В Рейнснесе все было иначе, чем в других усадьбах.

Матушка Карен очень тревожилась за Дину. Она с трудом ковыляла через двор, садилась рядом с кроватью и читала Дине вслух или беседовала с ней часа два в день.

Дина мирилась с этим, в глазах у нее пряталось что-то вроде улыбки. Она пожаловалась матушке Карен и Стине, что больше не может пить вино. Ее тошнит.

Стине считала, что мысли о вине — признак выздоровления. Но матушка Карен сочла, что жаловаться на это после такой болезни — богохульство.

Олине кормила Дину печенкой, сливками и свежей черникой, что должно было прогнать лихорадку и восстановить кровь.

Дважды в день Стине помогала ей расчесывать волосы, так же как всегда помогала матушке Карен. О Дининой болезни она знала больше, чем говорила. Как будто говорить о ней было небезопасно. У комнат и у вещей были уши.

Стине знала, кого должна благодарить за то, что живет в Рейнснесе. Она лишь поглядывала на Дину из-под густых ресниц. Глаза у нее были как зрелая морошка на горных болотах в сентябре. Темно-янтарные. Мягкие.

Дина попросила ее принести мыло, которое Иаков привозил из своих поездок в город. Стине принесла коробку и открыла крышку.

Запах мыла, точно запах цветущего луга, наполнил комнату. Стине поправила подушки и принесла черничный сок в старинном хрустальном кувшине.

Она заставила Олине украсить поднос, на котором стояла вазочка с малиной в сахаре. А Ханне велела принести с огорода земляники. Земляника была нанизана на стебелек и подана на тарелке с золотой каемкой, рядом лежала белоснежная салфетка и стояла рюмка мадеры.

Когда-то на базаре Дина встретила девушку, которая замечательно пела, и привезла ее в Рейнснес. Девушка должна была прислуживать Дине в ее новом доме.

Но теперь ее отправили на кухню помогать Олине. Стине интуитивно поняла, что сейчас здоровая, крепкая девушка в этих комнатах будет лишней. От ее запаха, походки и тяжелой чувственности в доме становилось душно. Больной Дине это было ни к чему. Стине хорошенько проветрила после девушки и всего, что ей сопутствовало.

В конце концов в комнате остался лишь запах мыла, которое привозил Иаков, и надежный запах Стине, запах вереска, свежего белья и сухих трав. Такой запах обычно замечают, лишь когда он вдруг исчезает.

Через несколько дней Дина послала за Андерсом. Он вошел к ней разувшись, в одних носках, и держался как чужой. Словно впервые увидел ее в этой большой кровати с пологом из немецкого кружева и таким же покрывалом. Словно никогда не помогал ей избавиться от маленького синеватого комочка, затянутого пленкой, не смывал с нее кровь во время шторма в Фолловом море.

Он стоял без шапки, заложив руки за спину, и чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ну, как здоровье, возвращается помаленьку? — спросил он.

— Все хорошо. — Она поманила его к себе. — Садись, Андерс, мне надо поговорить с тобой о делах.

Андерс вздохнул с облегчением, схватил стул и сел на приличном расстоянии от кровати. Потом он вздохнул и улыбнулся.

— Я сейчас не могу заниматься счетами в лавке, — сказала она.

Он кивнул — это было ясно и без слов.

— Поможешь мне? У меня еще слишком мало сил. Андерс снова кивнул. Он был похож на человечка в барометре матушки Карен, который перед плохой погодой выскакивал и низко кланялся.

— Скоро я встану на ноги и займусь всем сама. Но сейчас надо проверить заказы на зиму. Надо послать предупреждение должникам: сперва пусть расплатятся, а потом получат нужное снаряжение. Их не так много. Но ты знаешь… — Она откинулась на подушки и посмотрела ему в глаза. — С наших арендаторов не бери ничего. Они могут расплатиться поденной работой перед Рождеством.

Уголки губ у нее опустились, глаза были неспокойны. Она протянула ему руку.

Он сидел неподвижно, словно не понимая, что от него требуется. Потом подвинул свой стул ближе к кровати и прикоснулся к ее руке.

— Андерс… — вдруг шепнула она.

— Что? — тоже шепотом отозвался он.

— Ты мне нужен, Андерс!

Он глотнул воздуха и отвернулся. Маленький мальчик с упрямым подбородком и серьезными голубыми глазами, который первый раз подошел к алтарю и увидел большие зажженные свечи.

— Я с тобой! — Он взял ее руку в свои.

— Пошли за ленсманом. Я хочу составить завещание.

— Но, Дина! Что у тебя за мысли? Не думаешь же ты… Ты поправишься, непременно поправишься!

— Смерть в наших краях берет то, что ей причитается, невзирая на возраст и положение, — сказала она.

— Смелые слова!

— Не волнуйся. Просто я должна записать, как мне хочется распорядиться тем, что принадлежит мне.

— Да-да, понятно.

— Шхуна «Матушка Карен» останется тебе, Андерс. Она твоя. И она переживет нас обоих.

Андерс несколько раз шумно вздохнул.

— Ты это серьезно? — выдавил он с трудом после долгого молчания.

— Конечно, раз я так сказала.

Солнечный луч упал на умывальник и лег легкой дымкой на его розовый край. Потом забрался на непослушные светлые волосы Андерса. И высветил седину на висках.