Дикое поле - Веденеев Василий Владимирович - Страница 16

— Нет!

Неужели Белометти не знает усталости? Или у него железные икры и мертвая хватка — рукоять шпаги словно приросла к руке? Где он научился так дьявольски искусно владеть клинком?

— Нет? Жаль! И все же простите меня, Ридольфо. И… прощайте!

Альчиде и Лацио давно перестали фехтовать. Они, как зачарованные, следили, за поединком, напрочь забыв о недавней вражде. Да и была ли она между ними?

Клинок венецианца начал все чаще мелькать перед глазами Ридольфо, и тот уже никак не поспевал защищаться, все больше и больше поддаваясь паническому страху. Если раньше он шутя делал с противниками все, что ему заблагорассудится, то сейчас с ним играли так, как сытый кот играет с несчастной мышкой. А ведь совсем недавно грезилась легкая победа в очередной дуэли, и грудь распирало тщеславное желание проучить Белометти, заставив навсегда окаменеть его острый язык.

Белометти отступил, давая Ридольфо возможность немного отдышаться. И тот воспользовался этим, чтобы перехватить инициативу. Отбив клинок венецианца, он сделал выпад и почувствовал толчок в грудь — легкий, почти неощутимый. Но ноги вдруг подкосились, в глазах потемнело, шпага выпала из ослабевшей руки. Ридольфо словно споткнулся и мягко осел на землю.

— Помилуй мя… — Белометти гнусаво пропел первые слова поминальной молитвы и обернулся к изумленным Альчиде и Лацио. — Вы закончили, синьоры?

— Да, — быстро ответил Лацио.

— В таком случае, синьор, вы примете мои извинения или хотите скрестить со мной шпаги?

— Я принимаю ваши извинения, синьор Белометти, — не сумев скрыть вздох облегчения, церемонно поклонился Лацио.

— Надеюсь, мы станем добрыми друзьями. — Ласково улыбнувшись, Джакомо протянул ему руку.

Обменявшись рукопожатием с венецианцем, Лацио подошел к телу Ридольфо, опустился на колени и перевернул его на спину. На него глянули остановившиеся глаза на побелевшем лице. Из угла рта сочилась тонкая струйка крови, а на груди темнело маленькое бурое пятнышко.

— Прямо в сердце, — прошептал Лацио.

— Вы возьмете на себя горькую обязанность сообщить его семье? — застегивая камзол, спросил Джакомо.

— Да, но…

— Но? — недоуменно поднял брови венецианец.

— Семья да Камерино, — начал Лацио и замялся. — Не знаю, как это вам получше объяснить…

— Они славятся дурным нравом и мстительностью, — закончил за него Альчиде. — Ридольфо был известным забиякой и дуэлянтом. Поэтому я изрядно поволновался за вас.

— Пустое, — пренебрежительно отмахнулся Белометти. — Мы вполне могли мирно разойтись, если бы он не жаждал моей крови. Но поймите меня правильно, синьоры, я не могу сам сообщать близким Ридольфо, что заколол его в поединке.

— Не в этом дело, — поднимаясь с колен, сказал Лацио. — Думаю, вам лучше всего сегодня же покинуть Рим. Да Камерино способны на все, и семья их многочисленна.

— Вот как, — с сожалением причмокнул губами венецианец. — К несчастью, мой отъезд зависит не только от меня. Тем не менее, я признателен вам за предупреждение. Как говорили древние, кто предупрежден, тот не побежден. До свидания, синьоры! Дела вынуждают меня вернуться в Рим как можно скорее.

Перекрестившись, он поклонился телу, сделал прощальный жест и неслышно исчез в кустах.

Лацио проводил его взглядом и обернулся к недавнему противнику:

— Послушайте, Альчиде, вне сомнения, синьор Белометти человек ловкий, однако я действительно за него опасаюсь.

— Чего? Мстительности да Камерино? Да, по всей вероятности, вам не удастся скрыть, кто убил их родственника. Впрочем, лучше предоставим выпутываться из этой истории самому Белометти. Поверьте, он не только ловкий, но и весьма опасный человек.

— Я это успел заметить, — вздохнул Лацио. — Мне не хотелось бы иметь его в числе своих врагов.

— Что до меня, — Альчиде нахлобучил шляпу, — то я сегодня же уезжаю, чтобы переждать недельку-другую где-нибудь в сельской глуши. Прощайте, синьор Лацио! Как только я доберусь до таверны, где мы оставили слуг, тотчас пришлю их вам на помощь.

Он взял шпагу под мышку, быстро зашагал к аллее и вскоре выбрался на проезжую дорогу.

Оставшись один, Лацио прикрыл тело Ридольфо плащом и в ожидании слуг принялся расхаживать по поляне, размышляя о том, чем, в конце концов, закончится сегодняшняя дуэль для заезжего венецианца.

Во второй половине того же дня синьор Белометти появился на узкой улочке неподалеку от церкви Санта Тринита деи Монте. Утренний траурный наряд он сменил на белую кружевную рубашку и светло-желтый камзол, расшитый серебром. На голове его красовалась белая шляпа с пером, а у бедра висела длинная шпага. Стараясь держаться на теневой стороне улицы, он отыскал нужный ему дом и постучал в калитку глухих ворот висевшим на медной цепочке изящным молотком.

Гостя ждали: калитка немедленно распахнулась, и, шагнув через порог, Белометти очутился в прохладном дворике, окруженном крытой галереей. Среди кустов роскошных роз тихо журчали струи мраморного фонтана. Казалось, здесь не властна удушающая жара, царившая в вечном городе.

— Синьор дель Белометти? — почтительно осведомился рослый чернобородый привратник, похожий на отставного солдата.

— Да, — приветливо улыбнулся Белометти, — я пришел к отцу Паоло.

— Вас ждут. — Бородач закрыл калитку на массивный засов и повел гостя в дальний конец галереи.

Навстречу им вышел высокий худой человек в грубой монашеской рясе с большим капюшоном, откинутым на спину. Ряса была подпоясана толстой веревкой, на которой висели длинные четки из кипарисового дерева. Белометти снял шляпу и подошел под благословение. Привратник неслышно удалился.

— Рад видеть тебя. — Аскетичное лицо монаха озарилось мимолетной улыбкой. — Устал от жары? На берегах ваших каналов сейчас, наверно, прохладнее?

— Да, в Риме жарко, — осторожно согласился Белометти. Когда встречаешься с высокопоставленным иезуитом, всегда лучше не перечить, меньше говорить и больше слушать.

— Есть страны, где еще жарче, — перебирая узловатыми пальцами четки, заметил монах, — а есть такие, где на земле очень долго лежит снег, как на вершинах наших гор. Представляешь, больше половины года все покрыто льдом.

Иезуит вздохнул и покосился на гостя, которого явно заинтересовало упоминание о северных странах.

Воспитанный иезуитами, Белометти многое от них перенял, прекрасно изучил их повадки, не говоря уже о том, что они сами долго и старательно обучали его различным наукам и премудростям, стараясь как можно лучше подготовить юношу к избранному ими для него нелегкому поприщу тайного агента «псов господних». Много лет назад мальчик из обедневшей дворянской семьи привлек внимание ордена. Подросток отличался быстрым умом, способностью к языкам, ловкостью и отменным здоровьем. Старый дель Белометти был только рад, когда ему предложили бесплатно отдать сына для получения образования в иезуитский коллегиум, славившийся набожностью и ученостью. Он подумать не мог, что монахи любовно и заботливо воспитают из Джакомо мастера тайных интриг, научат владеть словом, ядом и клинком.

Юный Джакомо оказался прилежным учеником, и его заметил сам отец Паоло, руководивший огромной сетью шпионов-иезуитов. Суровый аскет приблизил к себе молодого венецианца и начал давать ему кое-какие поручения, с которыми тот блестяще справлялся. В результате денежные дела семьи дель Белометти значительно улучшились, а Джакомо стал одним из доверенных лиц венецианской разведки, славившейся хитроумием, цинизмом, изощренной жестокостью и неразборчивостью в средствах для достижения цели. Это была серьезная школа.

И вот приказ прибыть в Рим, к отцу Паоло. Сейчас здесь, в тихом тенистом дворике, Джакомо узнает, что ждет его впереди. И скажет об этом сам отец Паоло. Нужно только набраться терпения, не торопить события. Но как хочется поскорее узнать!

— Далеко отсюда, среди снегов и дремучих лесов, живут московиты, — после долгой паузы сказал иезуит. — Ты знаешь об их стране?