Дар Гумбольдта - Беллоу Сол - Страница 66

66

Одним словом, как ни скверно натравливать на меня этого мерзкого и грубого идиота Пинскера, но если я не соглашусь сотрудничать, судья спустит его с привязи.

— Мы не раз и не два обсуждали дело с миссис Ситрин, — вставил Томчек.

— Значит, ваши предложения недостаточно хороши.

— Ваша честь, миссис Ситрин получила крупные суммы денег, — сказал я.

— Что бы мы ей ни предлагали, она всегда увеличивает свои притязания. Если я уступлю, вы сможете гарантировать, что меня не вызовут в суд в следующем году?

— Нет, но могу попытаться. Я могу вывести решение как res judicata 1. Ваша проблема, мистер Ситрин, — документально подтвержденная способность зарабатывать большие деньги.

— Но не в последнее время.

— Только потому, что тяжба выбила вас из колеи. Закрыв дело, я освобожу вас, и вы без помех займетесь своими делами. Еще и спасибо мне скажете…

— Судья, я человек старомодный, скорее, даже устаревший. Я не обучен методам массового производства.

— Не стоит так переживать, мистер Ситрин. Мы в вас верим. Мы читали ваши статьи в «Лайф»[275] и «Лук»[276].

— Но «Лайф» и «Лук» прогорают. Они тоже устарели.

— У нас есть ваши налоговые декларации. Они свидетельствуют о несколько ином положении дел.

— Пока что, — напомнил Форрест Томчек. — Если давать надежный прогноз, где гарантия, что мой клиент сохранит такую производительность?

Урбанович пожал плечами:

— Трудно представить, что доходы мистера Ситрина при любых обстоятельствах упадут ниже уровня, облагаемого пятидесятипроцентной налоговой ставкой. А значит, если он ежегодно будет выплачивать миссис Ситрин тридцать тысяч долларов, реально это обойдется ему в пятнадцать тысяч. До совершеннолетия младшей дочери.

— Значит, следующие четырнадцать лет, то есть почти до своего семидесятилетия, я должен зарабатывать сотню тысяч долларов в год? Ваша честь, я едва сдерживаю смех. Ха-ха! Не уверен, что мои мозги окажутся столь выносливыми, а ведь они — мой единственный реальный капитал. У других есть земля, рента, оборотные средства, управляющий персонал, доходы с капитала, субсидии, скидки на амортизацию, государственные дотации. У меня таких преимуществ нет.

— Но вы умный человек, мистер Ситрин. Это очевидно даже в Чикаго. Так что нет оснований рассматривать это дело с учетом особых обстоятельств. По решению суда после раздела имущества миссис Ситрин получила меньше половины, и она утверждает, что документация была сфальсифицирована. Вы человек непрактичный и могли не знать об этом. Возможно, документы подделал кто-то другой. Тем не менее по закону ответственность несете вы.

— Мы отрицаем всякую возможность подделок, — заявил Сроул.

— Что ж, не думаю, что это так важно, — сказал судья, сделав открытыми ладонями такой жест, будто выпихивал кого-то в окно. Очевидно, зодиакальным знаком судьи были Рыбы, ибо в манжетах его рубашки красовались маленькие запонки в виде рыбок, свернувшихся кольцом.

— А что касается снижения продуктивности мистера Ситрина в последние годы, это обстоятельство можно использовать, чтобы повлиять на истицу. Но вполне возможно, что это просто творческий кризис. — Я понял, что судья развлекается вовсю. Очевидно, он не любил столпа закона по части разводов Томчека и не сомневался, что Сроул всего лишь статист, а потому изливал весь яд на меня. — Я сочувствую проблемам интеллектуалов и знаю об их склонности впадать в особого рода озабоченность, совершенно невыгодную с финансовой точки зрения. Но я также помню Махариши[277], который стал мультимиллионером, обучая людей скользить кончиком языка по небу и запихивать его в носовую пазуху. Многие идеи становятся ходовым товаром, и, возможно, ваша особая озабоченность гораздо ценнее, чем вы думаете.

Антропософия явно пошла мне на пользу. Я не принял его разглагольствований близко к сердцу. К происходящему примешивалось нечто неземное, и мне время от времени казалось, что душа моя покинула меня и проскользнула в окно, полетать немного над площадью перед судом. То и дело перед глазами начинали вспыхивать медитативные розы среди блестящей от росы зелени. Но судья продолжал наставлять меня, вдалбливая свое толкование двадцатого века, чтобы я случайно не забыл о нем, решая за меня, как мне прожить остаток жизни. Он советовал мне бросить отжившую свой век кустарщину и взять на вооружение методы бездушного массового производства (Рескин[278]). Томчек и Сроул, сидевшие с другой стороны стола, мысленно соглашались и одобряли происходящее. И не говорили практически ничего. И поэтому, чувствуя себя покинутым и измученным, я заговорил сам.

— Таким образом, это еще примерно полмиллиона долларов. И даже в случае повторного замужества она все равно хочет иметь гарантированный доход в размере десяти тысяч?

— Верно.

— Да к тому же мистер Пинскер запросил гонорар в тридцать тысяч долларов — по десять тысяч за каждый месяц ведения дела?

— Не так уж он и не прав, — заявил судья. — Разве такой гонорар кажется вам чрезмерным?

— Сам я прошу не более пятисот долларов в час. Именно так я оцениваю свое время, особенно, если приходится заниматься не слишком приятными вещами, — ответил я.

— Мистер Ситрин, — заявил судья, — вы вели околобогемную жизнь. Потом испробовали брак, семью и другие общественные институты среднего класса и захотели все бросить. Но мы не можем позволить вам пренебрегать серьезными вещами.

Внезапно моя отстраненность исчезла и я увидел, в каком положении очутился. Я понял, как терзалась душа Гумбольдта, когда его схватили, связали и отвезли в «Бельвю». Талантливый человек против полицейских и санитаров. Но оказавшись лицом к лицу с общественным строем, ему пришлось сражаться и со своей шекспировской страстью — страстью к пылким речам. Это стоило боя. Я теперь тоже мог кричать. Мог пустить в ход красноречие или вкрадчивость. Допустим, я бы вскипел, как король Лир, проклинающий своих дочерей, или как Шейлок, порицающий христиан. Ну и забрел бы в тупик бранных слов. Дочери и христиане смогли бы понять. Томчек, Сроул и судья — нет. Предположим, я возопил бы о морали, о роде человеческом, о правосудии и зле, о том, что значит быть мною, Чарли Ситрином. Разве это не справедливый суд, суд совести?! Разве не я нес в мир добро, пусть и своими, путаными путями? Ведь нес! А теперь, когда, стремясь к высшей цели, пусть даже тщетно, я состарился, ослабел и приуныл, сомневаясь в крепости своего тела и даже ума, меня хотят не только взнуздать, но и заставить тянуть тяжеленный воз ближайшие лет десять. Дениз неправа, я не выбалтываю всего, что приходит мне в голову. Нет, сэр. Я скрестил руки на груди и замолчал, рискуя получить из-за своего хладнокровия сердечный приступ. К тому же, мои страдания не достигли даже средней степени тяжести. Из уважения к действительно важным вещам я держал рот на замке. И нашел своим мыслям иное русло. По крайней мере, попытался. Интересно, о чем написала мне Кэтлин Флейшер Тиглер?

Рядом со мной сидели очень жесткие люди. Я удостоился их внимания благодаря мирским благам, которые сумел скопить. Иначе сидеть бы мне за стальными решетками окружной тюрьмы. Ну а Дениз, очаровательная фанатичка с огромными фиолетовыми глазами, тонким носом и хриплым воинственным голосом? Положим, я предложил бы ей все свои деньги? Ничего бы не изменилось, она захотела бы больше. Судья? Судья был истым чикагцем и политиканом, а его маленький шантаж — беспристрастным правосудием в рамках закона. Вы скажете, власть закона? Но существует только власть законников. Нет, нет, переживания и резкости лишь ухудшат дело. Нет, нет, все дело в молчании, в твердости и молчании. Так что я решил помалкивать. И тогда роза, или нечто другое, рдевшее как роза, бесцеремонно вторглось в мое сознание, задержалось на мгновение и исчезло, и я почувствовал, что мое решение одобрено.

вернуться

275

«Лайф» — иллюстрированный журнал, основан в 1936 г., в 1972-1978, т.е. в годы, когда происходит действие романа, не выходил из-за финансовых трудностей.

вернуться

276

«Лук» — иллюстрированный журнал, основан в 1937 г., в 1971-1979, т.е. в годы, когда происходит действие романа, не выходил из-за финансовых трудностей.

вернуться

277

Махариши — индийский йог, популярный в 60-е годы; ему приписывали левитацию и другие сверхъестественные способности.

вернуться

278

Рескин Джон (1819-1900) — английский художник и публицист либерального направления