Хендерсон, король дождя - Беллоу Сол - Страница 40

— Точь в точь как я. У меня пятеро детей, в том числе мальчишки— близнецы в возрасте четырех лет. Моя жена — очень крупная женщина.

— Я иметь шесть детей.

— Тебе за них не страшно? Африка — все ещё дикий континент, двух мнений быть не может. Я лично постоянно дрожу от страха, что малыши заблудятся в лесу. Надо бы завести собаку — огромного пса. Но вообще-то мы переедем в город. Я поступлю учиться. Ромилайу, я хочу написать письмо жене, возьмёшь его с собой в Бавентай и опустишь в ящик. Я обещал тебе премию, старик, — вот документы на джип. Передаю тебе право владения. С удовольствием взял бы тебя в Штаты, но раз ты человек семейный…

На его лице я не заметил никаких признаков радости по поводу подарка. Напротив, оно ещё больше сморщилось, а я уже достаточно хорошо изучил своего проводника.

— Эй, приятель, почему у тебя глаза на мокром месте?

— Вам грозить беда, сэр.

— Да, грозит. Видишь ли, я малый несговорчивый, так что судьбе приходится идти на крайние меры. Я — беглец, Ромилайу, только тем и спасаюсь. В чем дело, дружище, у меня что, совсем никудышный вид?

— Да, сэр.

— Все мои переживания написаны у меня на лице. Так уж я устроен. На тебя так сильно подействовала та женская голова?

— Может, они вас убивать? — предположил Ромилайу.

— Возможно. Этот Бунам — настоящий скорпион. Однако не следует забывать, что я — Сунго. Разве Мумма не служит мне ангелом-хранителем? Кроме того, с моей бычьей шеей, потребуется не менее двух человек, чтобы меня задушить. Ха-ха! Не волнуйся за меня, Ромилайу. Как только это маленькое королевское дельце будет улажено — то есть я помогу королю заарканить его папашу, — махну к тебе в Бавентай.

— Ради Бога, сэр, сделать это быстро.

Когда я упомянул о Бунаме в разговоре с королём, тот посмеялся над моими страхами.

— Как только Гмило окажется у меня в руках, я стану хозяином положения.

— Но пока что этот зверюга лютует в саванне. А вы ведёте себя так, словно уже держите его под замком.

— Львы не часто меняют места своего обитания. Гмило вот-вот попадёт в поле нашего зрения. Идите лучше, напишите письмо вашей жене.

— Я как раз собирался это сделать.

«Любовь моя, ты, конечно, волнуешься, но в глубине души знаешь, что я жив».

(Лили утверждала, что всегда знает, что со мной происходит. Мол, ей подсказывает интуиция влюблённых).

«Полет произвёл на меня неизгладимое впечатление. Наше поколение первым удостоилось чести видеть облака с обеих сторон. Первые люди устремлялись мечтой ввысь. А теперь — вниз. Значит, где-то непременно должны произойти какие-то перемены. Для меня все это было как волшебный сон.

Египет мне очень понравился. Там все ходят в традиционной белой одежде. Устье Нила сверху похоже на спутанный клубок. Долина была местами зелёная, а местами жёлтая. Из-за порогов вода пенилась, точно зельтерская. После приземления в Африке мы с Чарли поцапались, и я понял: это не совсем то, о чем я мечтал, покидая родные пенаты. Чарли так и не почувствовал себя в Африке как дома. Я читал Р.Ф.Бёртона, «Пять шагов по Восточной Африке», плюс журнал Спика; мы с Чарли расходились во взглядах по всем вопросам до единого. Поэтому наша компания распалась. Бёртон слишком возомнил о себе. По моим представлением, он был очень похож на генерала Дугласа Макартура и точно так же уверовал в свою историческую миссию. Заладил о Древнем Риме и Греции. Тогда как гениям присуща любовь ко всему земному».

(По возвращении в Англию Спик вышиб себе мозги выстрелом из пистолета.

Но я не стал доводить этот факт до сведения Лили. Под гением я подразумевал кого-нибудь вроде Платона или Эйнштейна).

«Мне подвернулся проводник по имени Ромилайу, и мы подружились, хотя поначалу он меня боялся. Я попросил показать мне ещё не тронутые цивилизацией уголки Африки. Их осталось не так уж много. Всюду, словно грибы после дождя, возникают современные правительства и просвещённая элита.

Я свёл знакомство с одним высокообразованным монархом, без пяти минут доктором медицины, и в настоящее время нахожусь у него в гостях. Но вообще— то, я в полном смысле слова свернул с проторённого пути. Временами это было ужасно, да и сейчас ещё ужасы не кончились. Несколько раз я был близок к тому, чтобы испустить дух с такой же лёгкостью, как рыба — воздушный пузырь.

Чарли — неплохой парень. Но мне не следовало принимать участие в свадебном путешествии. Я стал пятым колесом в телеге. Его жена — из тех куколок с Мэдисон-сквер, которые вырывают у себя крайние зубы, чтобы иметь модные впалые щеки».

(Но, главное, она не смогла простить мне моё поведение на свадьбе).

«Ты послала им от моего имени свадебный подарок? Если нет, это непременно нужно сделать. Купи, пожалуйста, набор столовых ножей. Я благодарен Чарли. Если бы не он, я бы отправился к эскимосам в Арктику. Этот африканский опыт поистине бесценен. Моя жизнь здесь трудна, опасна и удивительна. За двадцать дней я повзрослел на двадцать лет.

Они тут понятия не имеют о том, что такое туристы, так что я никакой не турист. Одна женщина сказала подруге: «В прошлом году мы объехали весь мир. В этом нужно будет поехать в какое-нибудь другое место». Ха-ха-ха! Здешние горы пористы, как губка. Камни имеют первозданный вид. У меня отдельная комната во дворце. Время от времени меня лихорадит. Если б не это, можно было бы сказать, что я несколько поправил своё здоровье.

Как там близнецы, Райси и Эдвард? Думаю на обратном пути заскочить в Швейцарию, повидаться с маленькой Элис. Опять же, вставить зубы в Женеве. Можешь сказать доктору Спору, что его мост сломался во время завтрака. Пришли мне запасную челюсть на адрес американского посольства в Каире. Она спрятана под сиденьем автомобиля с откидывающимся верхом.

Я в неоплатном долгу у Ромилайу за то, что он повёл меня нехоженными тропами. У нас было два привала. Человечеству следует более активно стремиться к красоте. Я познакомился с особой, которую называют женщиной Битта. С виду она — просто тучная пожилая матрона, но обладает высшей мудростью. Стоило ей на меня взглянуть, как она сразу же поняла, что я со странностями, но её это не обескуражило, и она выдала пару замечательных мыслей. Прежде всего, что мир для меня — чужой и странный, как для ребёнка. Но я не ребёнок. Это доставило мне и радость, и горе одновременно».

(«Царство небесное принадлежит тем, кто душой, как дети». А это ещё что за громадный, носатый фантом?)

«Есть странность и странность. Один род странности — дар Божий, а другой — что-то вроде наказания. Я хотел сказать старой даме, что почему-то все понимают жизнь, а я нет, — как она это объяснит? Получается, что я — взбалмошный, бездарный субъект. Как меня угораздило заблудиться? И, кто бы ни был в этом виноват, как выйти на правильную дорогу?»

(Картины раннего детства. Я стою на зеленом лугу. Солнце разгорается и растёт, от него исходит тепло, и это тепло есть любовь. Такое же тепло, та же ясность — в моем сердце. Кругом растут одуванчики. Я зарываюсь лицом в зелень, окунаюсь в желтизну одуванчиков. Я хочу слиться с этой желтизной и этой зеленью)…

«Ещё она сказала, что у меня ярко выраженная „грунту молани“. Этот туземный термин трудно перевести, но он означает, что вы устремлены к жизни, а не к смерти. Я хотел, чтобы она объяснила поподробнее. У неё были волосы как каракуль, а от живота пахло шафраном; на одном глазу катаракта. Боюсь, я её больше никогда не увижу, потому что я отколол один номер и нам с Ромилайу пришлось сматывать удочки. Если бы не моя дружба с принцем, дело приняло бы скверный оборот. Я уже было решил, что упустил последнюю возможность обсудить свой жизненный путь с действительно мудрым человеком, и пришёл в уныние. Но потом я встретил и полюбил Дахфу, правителя другого африканского народа. Он пожаловал мне титул короля дождя. Это всего лишь формальность, но она дала мне в руки ключи от города. К этой должности полагается особая униформа… Но сейчас я могу говорить об этом только в общих чертах. Я участвую в научном эксперименте короля (без пяти минут доктора медицины). Это стало для меня ежедневным испытанием.