Тайна Пристройки 3 - Декстер Колин - Страница 41

— Может вы и правы, Льюис, — Морс протер глаза левой рукой. — Как бы там ни было, нам нет смысла больше тревожиться этим вечером. Мои аналитические способности себя исчерпали! Мне необходимо выпить. Вы идете?

— Нет. Я отправляюсь прямо домой, если не возражаете, сэр. День был таким длинным; меня согревает мысль, что моя жена, может быть, мне приготовит что-нибудь.

— Я удивлюсь, если не приготовит.

— Вы выглядите усталым, сэр. Хотите, я отвезу вас?

Морс вяло кивнул.

— Только высадите меня у «Фрайяра», если можно.

Поднявшись по лестнице ко входу, Морс остановился. Красные, синие, зеленые и оранжевые пятна света поблескивали сквозь окна фойе, а вокруг громыхала живая музыка. Морс медленно прошагал и свернул к бару, где устроился в относительном спокойствии. Он выпил две порции темного пива, наблюдая за несколькими некомпетентными игроками в бильярд, вообразивших, что они Стив Девис. На стене возле доски для метания дротиков, он заметил объявление:

7-го января

ЖИВАЯ МУЗЫКА, 19:00–23:00

Вход свободный!!

Знаменитый КВАРТЕТ «КАЛИПСО»

Морс подумал о третьей порции пива; но до одиннадцати оставалось всего несколько минут, и он решил собираться — несколько минут пешком по Карлтон-Роуд, а после еще немного по Бенбэри-Роуд до его холостяцких апартаментов. Но потом что-то поколебало его решимость, и вместо этого он заказал еще одну порцию пива, большой бокал виски «Бэллс» и пакет обыкновенного печенья.

Спустя двадцать минут он уже был единственным, кто оставался в баре; и молодой бармен, вытиравший столы, напомнил ему, что пора завязывать с выпивкой и уходить: бывали случаи (сообщил он Морсу), когда полиция задерживала для проверки подвыпивших посетителей после музыкальных развлечений.

Выходя из фойе, Морс увидел музыкантов квартета «Калипсо», которые упаковывали свои блестящие барабаны и разные другие карибские инструменты и складывали их в старый и многократно битый «Дормобиль». И внезапно Морс остановился. Он застыл на месте. Он стоял, оцепенев, взирая на человека, который только что закрыл заднюю дверь машины и медленно двинулся к водительскому месту. Даже в такую морозную ночь этот человек был одет только в кроваво-красную блузу с открытым воротом, которая облегала его худощавое тело. На его голове была мешковатая шапка в черно-белую клетку, которая позволяла увидеть заплетенные косички, украшенные монистами; они свисали с двух сторон его лица, подобно змеям, которые в свое время венчали голову Медузы Горгоны с каменными очами.

— Вы в порядке, мистер? — спросил темнокожий музыкант, поднимая обе руки в знак притворной заботы о том, кто здорово перепил. И Морс отметил его руки — они были почти как руки белого человека, но будто, когда Всевышний дошел до ладоней, у него закончилась краска.

Морс кивнул, а на его лице нарисовалась глуповатая и блаженная улыбка, которую редко можно было увидеть на этом месте; она появлялась только тогда, когда он слушал любовный дуэт из первого действия Die Walkuere.

Морс не мог (и он это знал!) все так оставить. Но у него слипались и болели глаза, когда он возвращался в свою квартиру, и, несмотря на воодушевление, у него осталось мало сил на что-либо другое в этот день. Но прежде, чем броситься в манящую постель, он позвонил домой Льюису и заставил миссис Льюис (еще не спавшую) разбудить супруга (который спал уже целый час), чтобы переброситься с ним несколькими словами, прежде чем 7-е января придет, наконец, к завершению. И, когда, после краткого монолога со стороны Морса, истощенные мозги Льюиса заставили его положить трубку, он тоже знал личность человека, который в Новогоднюю ночь возвращался в пристройку отеля «Хауорд» с Элен Смит с одной стороны и Филлипой Палмер с другой.

Сорок первая глава

Среда, 8го января, до полудня

Супружество — своего рода сделка, а сделки редко бывают честными.

У стойки регистрации отеля «Хауорд» на следующее утро Сара Джонстон приветствовала сержанта Льюиса так, как будто обрадовалась, увидев его, что, в сущности, так и было, так как она, наконец, вспомнила ту мелочь, которая ее беспокоила. В такой ранний час (было около половины восьмого) ее круглые очки сидели наверху переносицы, и трудно было утверждать, что она чересчур перегружена работой. В сущности, Льюис уже заметил не особо успешную попытку скрыть под кипой корреспонденции книгу, которую она читала, когда он вошел внезапно — по указанию Морса — чтобы допросить ее еще раз.

Требовалось только одно небольшое подтверждение; и Сара снова попыталась подчеркнуть несколько однозначных моментов, которые сформулировала ранее в своих предыдущих показаниях. Да, она вспомнила, причем совершенно ясно, мужчину, который вышел их мужского туалета незадолго до начала Новогоднего праздника; да, (сейчас, когда Льюис напомнил) его руки, возможно, не были настолько же черны, как все остальное; да, эти двое — «мистер и миссис Баллард» — провели большую часть вечера общаясь только между собой — по крайней мере, за час до полуночи, когда шотландские танцы и всеобщая любезность растопили остатки надменности и робости; и когда «мистер Баллард» танцевал с ней, его намазанные пальцы оставили темные пятна на ее собственных руках и на ее блузе; да, без сомнения все было так, потому что теперь она совсем ясно вспоминает, как пыталась отмыть руки у себя в спальне, перед сном в ту ночь, и как пыталась отчистить губкой пятно на своей блузке на следующее утро.

Одна пожилая пара подошла, чтобы оплатить счет; и когда Сара вышла за квитанцией в комнату позади рецепции, Льюис наклонился и успел увидеть заголовок книги, которую она читала: «МИЛГЕЙТ: Томас Харди — Биография».

Когда счет был оплачен, Сара вернулась на свое место и сказала Льюису то, о чем она еще вспомнила. Это казалось странным, хотя сейчас не выглядело настолько важным. Одна женщина позвонила и спросила, что будет в Новогоднем меню: и это все. Насколько она помнит, этот небольшой инцидент произошел в прошлый понедельник — то есть 30-го декабря.

Зная, насколько доволен будет Морс тем, что его предположение подтвердилось, Льюис собрался записать показания Сары Джонстон, когда понял, что рядом с ним стоит чрезвычайно привлекательная брюнетка, перемещая центр тяжести своей приятно округленной фигуры с одной, обтянутой черными чулками ноги, на другую.

— Могу ли я получить счет, пожалуйста? — спросила она.

Несмотря на то, что ее сильный Бирмингемский акцент был далек от небесной музыки, Льюис спохватился, что смотрит на нее, открыв рот, очарованный ее. Какой-то голос шепнул ему на ухо, совсем уж неожиданное: «Хватит на нее так похотливо пялиться, Льюис!»

— Спасибо вам большое, мисс Аркрайт! — сказала Сара Джонстон, когда женщина повернулась и вышла, бросив короткий, но не особенно заинтересованный взгляд на только что вошедшего мужчину.

— Доброе утро, мисс Джонстон! — сказал Морс.

— О, здравствуйте! — в ее приветствии не было ничего, что можно было бы истолковать как радость от появления Морса.

— Это она? — спросил Морс, указывая вслед вышедшей красавице. — Та, которая должна была прибыть на Новый год?

— Да!

— Хорошо! Хорошо! — сказал Морс, который выглядел чрезвычайно довольным как собой, так и жизнью в целом; и очень довольный видом мисс Дорис Аркрайт в частности. — Вы не могли бы попросить миссис Биньон подойти к рецепции, мисс Джонстон? Имеется нечто важное…

— Боюсь, что ее здесь нет. Она уехала в Лидс. Она должна была уехать туда еще на Новый год, но…

— Правда? Как интересно! Ну, благодарю вас, мисс Джонстон. Вперед, Льюис. Нам предстоит много работы.

— Мисс Джонстон вспомнила кое-что, — начал Льюис.

— Пока забудьте! Сейчас есть вещи по важнее! До свидания, мисс Джонстон!