Буколики. Георгики. Энеида - Вергилий Марон Публий - Страница 85

Вправе троянцы зато чужие захватывать пашни,

Грабить, вторгаясь в страну латинян с факелом черным,

Вправе невест уводить, выбирая тестя любого,

80 Кротко о мире молить – и оружье вешать на мачтах?[894]

Если могла ты спасти от рук ахейцев Энея,

Воздух пустой и туман под мечи вместо сына подставив,[895]

Если в нимф ты могла корабли превратить – почему же

Права мне не дано помогать моим италийцам?

85 Медлит Эней в неведенье бед, – пусть медлит он дольше!

Есть у тебя и Пафос, и Кифера, и храм Идалийский, —

Город, чреватый войной, и сердца суровые что же

Ты искушаешь? Ужель это я обломки фригийской

Мощи низвергнуть хочу? Кто троянцев предал ахейской

90 Мести? Причиной какой и Европа и Азия были

К брани подвигнуты? Кто разрушил мир похищеньем?

Спарту приступом взять обольстителю я ль помогала,

Я ли оружье дала, вожделеньем взлелеяла войны?

Надобно было тогда за своих опасаться, теперь же

95 Тяжбу не в пору вести и бросать понапрасну упреки".

Так говорила она. Кто одной, кто другой сострадая,

Боги взроптали вокруг. Так порывы первые ветра

Ропщут, встречая в пути преграду рощи, и смутный

Шорох вершин возвещает пловцам приближение бури.

100 Тут всемогущий Отец, верховный мира владыка,

Начал, и, внемля ему, небожители смолкли в чертоге,

В страхе глубины земли и выси небесные смолкли,

Стихли Зефиры, и зыбь улеглась на море безбурном.

"Запечатлейте в душе то, что вам теперь возвещу я:

105 Если нельзя союзом связать авзонийцев и тевкров,

Если меж вами раздор бесконечен, – будут отныне,

Кто бы каких надежд ни питал, какая бы участь

Их ни ждала, равны для меня троянец и рутул, —

Судьбы повинны ли в том, что тевкры снова в осаде,

110 Иль в заблужденье ввела их ложь безумных пророчеств.

Воли и рутулам я не даю. Пусть каждый получит

Долю трудов и удач. Для всех одинаков Юпитер.

Пусть без помех вершится судьба!" И, кивнув головою,

Стикса струей смоляной и пучиной черной поклялся

115 Бог, и Олимп задрожал, потрясенный его мановеньем.

Этим и кончил он речь и с престола встал золотого,

И небожители все проводили его до порога.

Рутулы тою порой ко всем подступают воротам,

Стены огнем окружив и троянских бойцов истребляя.

120 Заперт их легион в кольце валов осажденных,

Нет им надежды бежать. На высоких башнях, по стенам

Редким строем стоят понапрасну несчастные тевкры.

Азии, Имбраса сын, престарелый Кастор и Тимбрид,

Два Ассарака, Тимет, Гикетаона сын, занимают

125 Место в первом ряду, и меж них – сыновья Сарпедона,

Клар и Темой, что к Энею пришли с Ликийских нагорий.

Вот огромный валун, горы немалый обломок,

Акмон лирнесец[896] несет, напрягая могучие плечи,

Клитию ростом отцу под стать и брату Мнесфею.

130 Катят камни одни, другие копьями бьются,

Мечут огонь иль с тугой тетивы стрелу посылают.

Юл – воистину он попеченья Венеры достоин —

Блещет в троянском строю, головы не покрыв благородной, —

Так самоцвет в цепи золотой, обвивающей шею

135 Или чело, меж звеньев горит, так дивным искусством

В букс ли оправлена иль в теребинт орикийский, сверкает

Ярко слоновая кость; лишь из гибкого золота обруч

Кудри Юла прижал, ниспадавшие вольно на плечи.

Видели также тебя племена отважные, Исмар,

140 Как ты раны средь них ядовитыми стрелами сеял,

Исмар, рожденный в краю Меонийском, где тучные нивы

Мощные пашут мужи и Пактол золотой орошает.[897]

Был средь бойцов и Мнесфей, лишь вчера вознесенный высоко

Славой за то, что прогнал он проникшего за стену Турна,

145 Был и Капис, что дал кампанскому городу имя.[898]

Так меж собой племена в беспощадных битвах рубились.

Плыл между тем по волнам Эней среди ночи глубокой,

Ибо, когда от Эвандра пришел он в лагерь этрусский,

Там предстал пред царем и назвал ему имя и род свой,

150 Все рассказав: и с чем он пришел, и зачем, и какое

Войско Мезенций собрал, примкнув к свирепому Турну,

Также напомнил о том, сколь дела людские непрочны,

К речи прибавив мольбы, – Тархон, ни мгновенья не медля,

С ним союз заключил. От запретов рока свободен,[899]

155 Всходит лидийский народ на суда, по веленью всевышних

Вверясь пришельцу-вождю. Дарданида корабль выплывает

Первым; стоят на носу фригийские львы, и над ними

Ида возносится вверх, любезная изгнанным тевкрам.[900]

Тут и сидел родитель Эней, о войне размышляя

160 И о превратностях битв, а Паллант прильнул к нему слева,

Мужа расспрашивал он о ночных путеводных светилах

И обо всем, что вынес Эней в морях и на суше.

Настежь, богиня, теперь отворите врата Геликона,

Песнь о мужах, что в Этрусской земле ополчились, начните,

165 Молвите, кто снарядил корабли и пошел за Энеем.

Массик плывет впереди на «Тигре», окованном медью,

Тысячу юношей он ведет, покинувших стены

Козы и Клузия: все за плечами носят колчаны,

Легких полные стрел, и копье, и пук смертоносный.

170 Рядом – грозный Абант; доспехами пышными блещет

Вся его рать, и горит на корме Аполлон золоченый.[901]

С ним Популония-мать шестьсот послала отважных,[902]

Опытных в битвах мужей, и остров Ильва[903] три сотни, —

Край, где халибский металл в нескудеющих недрах родится.

175 Третьим едет Азил, толкователь бессмертных и смертных;

Чрева отверстые жертв и светила подвластны Азилу,

Внятен пернатых язык и зарницы вещие молний.[904]

Сомкнутым строем мужей копьеносный отряд его грозен,

Тысячу Пиза бойцов дала ему под начало

180 (Пизу в Этрусской земле основали пришельцы с Алфея).

Астир, наездник лихой, пестроцветным сверкая доспехом,

Ратников триста ведет, в стремленье к битвам единых;

Цере – отчизна одним, с берегов Миниона другие,

Третьи – из древних Пирг и туманной Грависки явились.

185 Можно ль тебя не назвать, о Кинир, лигурийцев отважный

Вождь, и тебя, Купавон, с малочисленной ратью прибывший,

Чье осенили чело лебединые белые перья,

В память о горькой любви и чудесном отца превращенье?

Ибо в тот час, когда Кикн, о любимом скорбя Фаэтоне,

190 Пел под сенью сестер, в тени тополей густолистых,

Боль души и любовь утишая силою Музы,

Мягкими перьями вдруг, как сединами старец, одевшись,

Дол он покинул и взмыл с протяжной песнею к звездам.[905]

Сын его по морю плыл с отрядом сверстников храбрых,

195 Весла мчали вперед корабль, и кентавр исполинский

С носа на волны глядел, угрожая им камнем огромным,