Безымянное семейство (с иллюстрациями) - Верн Жюль Габриэль - Страница 65

Этот последний удар окончательно сразил Бриджету. Что стало с Джоаном, она не знала. А вот что ожидало Жана — знала слишком хорошо!.. Скоро он умрет!

— О, только бы никто и никогда не проведал, что они — дети Симона Моргаза! — шептала она.

Одна только барышня де Водрель знала эту тайну. Но она ничего не могла сказать Бриджете в утешение.

Кстати, по той боли, которую она испытала, услышав об аресте Жана, Клара поняла, что ее чувство к молодому человеку ничуть не изменилось. Для нее он был больше, чем пламенным патриотом, обреченным на смерть.

Тем временем известие об аресте Жана Безымянного вызвало глубокое уныние в лагере на острове Нейви; на такой результат и рассчитывали власти, во всеуслышание сообщая эту новость. Как только она достигла Чиппевы, полковник Макнаб отдал приказ распространить ее по всей провинции.

Но каким образом эта новость проникла за канадскую границу — этого никто толком не знал. Представлялось довольно необъяснимым, что о ней на острове Нейви стало известно раньше, чем в деревне Шлоссер. В конце концов, разве это важно?

К несчастью, арест был достоверным фактом, и теперь Жана Безымянного не окажется вместе со всеми в час, когда будет решаться судьба Канады на этом последнем поле битвы.

Как только стало известно о его аресте, 11 декабря днем был созван совет, где присутствовали предводители повстанцев, в том числе Винсент Годж, Андре Фарран и Уильям Клерк.

Председательствовал на совете де Водрель, возглавивший руководство лагерем на острове Нейви.

Винсент Годж предложил, прежде всего, обсудить вопрос о том, нельзя ли попытаться освободить Жана Безымянного.

— Он заключен в крепость Фронтенак, — сказал он. — Гарнизон форта немногочислен, и сотня отважных людей могла бы принудить его сдаться. Вполне возможно было бы добраться до него в течение суток...

— В течение суток! — возразил де Водрель. — Разве вы забыли, что Жан Безымянный был осужден уже прежде, нежели арестован? Поэтому дойти до Фронтенака надо за полсуток, сегодня же ночью!

— Мы дойдем! — ответил Винсент Годж. — Если идти вдоль берега Онтарио, нас до самой реки Св. Лаврентия не задержат никакие препятствия, и, поскольку солдатам королевской армии не будут известны наши планы, они не смогут нам помешать.

— Так отправляйтесь, — сказал де Водрель, — только действуйте в строжайшей тайне. Важно, чтобы лазутчики из лагеря Чиппевы не узнали о вашей вылазке.

Вопрос был решен; оставалось набрать сотню человек, желающих принять участие в отчаянном предприятии, что не составило труда. Чтобы спасти Жана Безымянного от смерти, были готовы выступить все патриоты. Отряд под командованием Винсента Годжа переправился на правый берег Ниагары, в Шлоссер, и, пройдя напрямик по американской территории, к трем часам утра вышел на правый берег реки Св. Лаврентия, перейти которую по льду было нетрудно. Крепость Фронтенак была всего в пяти милях к северу; Винсент Годж мог еще до рассвета напасть на гарнизон и освободить осужденного.

Но его отряд опередил нарочный, отправленный верхом из Чиппевы. И войска, охранявшие канадскую границу, заняли позиции на всем левом берегу реки.

От попытки перейти реку пришлось отказаться, иначе отряд был бы уничтожен. Королевская кавалерия отрезала бы ему путь к отступлению, ни один патриот не вернулся бы на остров Нейви.

Винсент Годж и его товарищи вынуждены были повернуть обратно в Шлоссер.

Значит, о запланированном вооруженном нападении на форт Фронтенак стало известно в лагере Чиппевы?

Что приготовления, вызванные сборами сотни людей, не смогли сохраниться в абсолютной тайне, было очевидно. Но как это стало известно полковнику Макнабу? Значит, среди повстанцев находился лазутчик или лазутчики, связанные с лагерем в Чиппеве? Уже и раньше возникало подозрение, что англичанам становится известно все, что делается на острове. На этот раз не оставалось никаких сомнений, поскольку войска, стоявшие на канадской границе, были предупреждены вовремя, чтобы помешать Винсенту Годжу пересечь ее.

Впрочем, попытка, организованная де Водрелем, ничего бы не дала: Винсент Годж явился бы в крепость Фронтенак слишком поздно.

На следующий день, 12-го числа утром, разнеслась весть, что Жан Безымянный был расстрелян накануне во внутреннем дворе форта.

Лоялисты ликовали: им уже не придется бояться национального героя, бывшего душою франко-канадских восстаний.

Глава X

БРИДЖЕТА МОРГАЗ

Тем временем два других, не менее ужасных удара были нанесены делу борьбы за независимость и привели в уныние последних его поборников из лагеря на острове Нейви.

Повстанцы готовы были опустить руки от следовавших друг за другом поражений и провалов.

Прежде всего, военное положение, объявленное в Монреальском округе, сделало почти невозможным сплочение приходов долины реки Св. Лаврентия. Канадское духовенство, не теряя надежд на будущее, призывало оппозиционеров смириться. Наконец, трудно было одержать победу без помощи Соединенных Штатов. Но если не считать содействия американцев, живущих на границе, рассчитывать на эту помощь не приходилось. Федеральное правительство воздерживалось открыто вступаться за своих соседей французского происхождения. Благие намерения — да! Действий — мало или никаких! Кроме того, немало канадцев, настаивая на своих правах и протестуя против явных злоупотреблений, призывали к умиротворению.

В результате число готовых сражаться повстанцев к последнему месяцу 1837 года составило не более тысячи человек, разбросанных по всей стране. Речь шла не о революции, а всего лишь о мятеже.

Однако кое-какие единичные попытки были предприняты в Свентоне. По совету Папино и О'Каллагена небольшой отряд из восьмидесяти человек перешел на канадскую территорию, прибыл в Муре-Корнер и там столкнулся с отрядом волонтеров в количестве четырехсот человек, преградивших ему путь. Патриоты сражались с удивительным мужеством, но были оттеснены, и им пришлось снова укрыться за границей.

Правительство, которому с этой стороны уже ничего не угрожало, могло сосредоточить теперь свои силы на севере.

Четырнадцатого декабря произошла битва близ Сент-Эсташа, в графстве Де-Монтань, расположенном к северу от реки Св. Лаврентия. Там вместе со своими храбрыми товарищами — Лоримье, Ферреолем и другими — своей энергией и бесстрашием отличился доктор Шенье, за голову которого было назначено вознаграждение.

Две тысячи солдат, посланных сэром Джоном Кольборном, девять артиллерийских орудий, сто двадцать кавалеристов, рота волонтеров в количестве восьмидесяти человек прибыли для атаки на Сент-Эсташ. Шенье и его сподвижники отчаянно сопротивлялись. Оказавшись под градом ядер и пуль, они были вынуждены укрепиться в доме священника, монастыре и церкви. Большинство не имело даже ружей, и Шенье, когда у него их требовали, отвечал: «Вы возьмете ружья у тех, кто будет убит!»

Но кольцо осаждавших сжималось вокруг деревни; на помощь солдатам королевской армии пришел еще и пожар.

Шенье убедился, что ему придется покинуть церковь. Пулей его сбило с ног. Но он поднялся и выстрелил. Вторая пуля попала ему в грудь, и он упал замертво.

Вместе с ним погибли семьдесят его товарищей.

Еще и теперь можно видеть остатки той церкви, в которой они отчаянно защищались, и канадцы до сих пор посещают место, где погиб отважный доктор. В Канаде даже сохранилась поговорка: «Храбрый, как Шенье».

После безжалостного подавления повстанцев в Сент-Эсташе сэр Джон Кольборн направил войска в Сен-Бенуа — красивую и богатую деревню графства Де-Монтань, расположенную в нескольких милях к северу, — куда они прибыли на следующий же день.

Там произошло избиение безоружных людей, которые и так соглашались сдаться. Да и как могли они сражаться против войск, пришедших из Сент-Эсташа, и волонтеров, пришедших из Сент-Эндрю, что составило более шести тысяч человек во главе с самим генералом?

Озверелая солдатня, не разбирая ни возраста, ни пола, грабила, жгла, опустошала; они оскверняли церкви, используя священные сосуды для самых гнусных целей, вешая лошадям на шеи пасторские одеяния, — таковы были эти акты вандализма и бесчеловечия, свидетелями которых стал весь приход. Больше всех бесчинствовали волонтеры и солдаты регулярной армии. Очень мало или нисколько не сдерживали их военачальники, сами не раз отдававшие приказы поджигать дома мирных жителей.