Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль - Страница 78

Обойдется ли дело так же благополучно при возвращении? Пожалуй, на такой исход не следовало рассчитывать.

Этот серьезный вопрос обсудили днем 10 ноября. Граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев собрались в большой пещере, служившей галлийцам общим залом. Бен-Зуфа, разумеется, тоже пригласили на совещание. Что касается Пальмирена Розета, за которым неоднократно посылали, то он отказался прийти, — этот вопрос нисколько его не интересовал. Со времени исчезновения незабвенной Нерины он был безутешен. Опасаясь потерять свою комету, как потерял ее сателлита, профессор просил оставить его в покое. Так и поступили.

Капитан Сервадак и граф Тимашев, хоть и сильно охладевшие друг к другу, не выказывали своих тайных чувств и при обсуждении вопроса руководствовались лишь общими интересами.

Капитан Сервадак взял слово первым:

— Господа, сегодня у нас десятое ноября. Если вычисления моего бывшего профессора правильны, — а они должны быть таковыми, — то ровно через пятьдесят один день произойдет новая встреча кометы с Землей. Как вы думаете, должны ли мы принять заранее какие-нибудь меры предосторожности?

— Несомненно, капитан, — отвечал граф Тимашев, — но разве в наших силах принять эти меры и разве судьба наша не в руках провидения?

— Провидение не запрещает людям помогать самим себе, граф, — возразил капитан Сервадак. — Совсем напротив.

— Есть ли у вас какой-либо план действий, капитан Сервадак?

— По правде сказать, никакого.

— Да не может быть, — вмешался Бен-Зуф, — неужели такие ученые господа, как вы, не в обиду вам будь сказано, не сумеют повернуть эту чертову комету туда, куда им заблагорассудится?

— Во-первых, мы не ученые, Бен-Зуф, — отвечал капитан Сервадак, — а если бы и были учеными, то ничего не могли бы поделать. Сам видишь, разве Пальмирен Розет, настоящий ученый…

— Грубиян он, вот кто! — вставил Бен-Зуф.

— Хоть бы и так, все же он настоящий ученый, — а разве он мог помешать своей комете вернуться на Землю!

— Тогда на кой черт нужна наука?

— Чаще всего на то, чтобы понять, как мало мы еще знаем! — отвечал граф Тимашев.

— Господа, — выступил лейтенант Прокофьев, — не подлежит сомнению, что встреча с Землей угрожает нам многими опасностями. Если хотите, я их перечислю, и мы посмотрим, можно ли с ними бороться или по крайней мере избежать их гибельных последствий.

— Говори, Прокофьев! — приказал граф Тимашев.

Все они так спокойно рассуждали о грозящей катастрофе, что можно было подумать, будто она их нисколько не касалась.

— Господа, — продолжал лейтенант Прокофьев, — надо прежде всего уяснить себе, каким образом может произойти новая встреча кометы с земным шаром. Дальше мы увидим, чего можно опасаться и на что надеяться в каждом отдельном случае.

— Как нельзя более логично, — заметил капитан Сервадак, — не забудьте только, что оба светила несутся навстречу друг другу и что в момент столкновения их скорость достигнет девяноста тысяч лье в час.

— Прямо-таки два курьерских поезда! — позволил себе добавить Бен-Зуф.

— Разберем же, как может произойти столкновение, — продолжал лейтенант Прокофьев. — Удар будет либо боковой, либо лобовой. В первом случае Галлия может лишь слегка задеть Землю, как в первый раз, отколов от нее часть поверхности, и снова унестись в пространство. Но при этом ее орбита, вероятно, изменится, и, если мы останемся в живых, у нас будет мало надежды вновь увидеть наших ближних.

— Это пришлось бы по вкусу Пальмирену Розету, но вовсе не нам, — заметил рассудительный Бен-Зуф.

— Оставим в стороне эту гипотезу, — возразил граф Тимашев. — Мы достаточно изучили на опыте ее преимущества и недостатки. Обсудим прямое столкновение, иначе говоря тот случай, когда Галлия, ударившись о Землю, останется там навсегда.

— Точно бородавка на роже, — вставил Бен-Зуф.

— Помолчи, Бен-Зуф, — сказал Гектор Сервадак.

— Слушаю, господин капитан.

— Посмотрим, — продолжал лейтенант Прокофьев, — каковы будут последствия прямого столкновения. Прежде всего надо принять во внимание, что поскольку масса Земли значительно превосходит массу Галлии, то скорость земного шара при встрече не изменится и он унесет комету с собой.

— Принято во внимание, — сказал капитан Сервадак.

— Итак, господа, в случае прямого столкновения Галлия ударится о Землю либо той частью своей поверхности, которую занимаем мы, либо противоположной стороной, либо одним из своих полюсов. Причем во всех этих случаях у живых существ, ее населяющих, не будет никакой возможности спастись.

— Объяснитесь точнее, лейтенант, — попросил капитан Сервадак.

— Если в момент столкновения удар придется в то место экватора, где мы находимся, мы будем раздавлены.

— Ясно как день! — заметил Бен-Зуф.

— Если мы окажемся на противоположной стороне, то опять-таки будем раздавлены, ибо внезапная остановка равносильна толчку, — мало того, мы еще неизбежно задохнемся. В самом деле, галлийская атмосфера сольется с атмосферой земной, и на вершине горы высотою в сто лье, которую образует Галлия на земной поверхности, нам нечем будет дышать.

— А если Галлия ударится о Землю одним из своих полюсов? — спросил граф Тимашев.

— В этом случае, — ответил лейтенант Прокофьев, — нас подбросит вверх со страшной силой и при падении мы разобьемся насмерть.

— Превосходно! — отозвался Бен-Зуф.

— Вдобавок, если допустить невероятный случай, а именно, что ни одна из этих гипотез не осуществится, мы все равно неминуемо сгорим.

— Сгорим? — удивился Гектор Сервадак.

— Да, потому что, когда Галлия наткнется на препятствие, ее скорость мгновенно обратится в теплоту и вся комета или ее часть тут же вспыхнет от страшного жара в несколько тысяч градусов.

Все, что говорил лейтенант Прокофьев, было совершенно справедливо. Его слушатели внимательно смотрели на него, следя без особого удивления за развитием этих различных гипотез.

— Однако, господин Прокофьев, — вмешался Бен-Зуф, — один только вопрос: что, если Галлия шлепнется в море?

— Как ни глубоки Атлантический и Тихий океаны, — возразил лейтенант Прокофьев, — а их глубина не превышает нескольких лье, — слой воды все же недостаточен, чтобы смягчить удар. Итак, все описанные мною последствия одинаково гибельны.

— Да мы еще утопимся впридачу! — добавил Бен-Зуф.

— Итак, господа, — заключил капитан Сервадак, — «мы разобьемся, утонем, будем раздавлены, задохнемся или изжаримся; вот какая судьба нас ожидает при любых обстоятельствах, каким бы образом ни произошла встреча.

— Совершенно верно, капитан Сервадак, — без колебания ответил лейтенант Прокофьев.

— Ну что ж, — заявил Бен-Зуф, — раз такое дело, я вижу только один выход.

— Какой же? — спросил Гектор Сервадак.

— Покинуть Галлию еще до столкновения.

— Но как, каким способом?

— О, способ самый простой! — невозмутимо ответил Бен-Зуф. — Его вовсе нету.

— Быть может, однако… — проговорил лейтенант Прокофьев.

Все взоры устремились на лейтенанта, который, обхватив голову руками, обдумывал какой-то смелый план.

— Быть может, — повторил он, — каким бы фантастическим ни показался вам мой план, его все же следует осуществить.

— Говори, Прокофьев, — ободрил его граф Тимашев.

Лейтенант, погрузившись в размышления, помолчал еще несколько минут. Потом заговорил.

— Бен-Зуф, — заявил он, — указывал единственный выход, который нам остается: покинуть Галлию до столкновения.

— Разве это возможно? — спросил граф Тимашев.

— Да… может быть… да!

— Но как же?

— На воздушном шаре!..

— На воздушном шаре! — воскликнул капитан Сервадак. — Но он же отчаянно устарел, ваш воздушный шар! Даже в романах о нем уже не принято упоминать.

— Прошу выслушать меня, господа, — продолжал лейтенант Прокофьев, слегка нахмурив брови. — Точно зная время встречи с Землей, мы можем за час раньше подняться в воздух. Как и сама комета, атмосфера Галлии наделена определенной скоростью движения, и наш шар, попав в нее, приобретет ту же скорость. Но еще до столкновения обе атмосферы могут слиться, и вполне вероятно, что воздушный шар без помех перелетит из одной атмосферы в другую и, избежав толчка, продержится в воздухе, пока будет длиться катаклизм.