Великолепное Ориноко - Верн Жюль Габриэль - Страница 11

Не обращая внимания на сдвинутые брови старого солдата и его неприветливое лицо, Мигуэль обратился к нему на французском языке, которым владел свободно:

— Господин сержант, мы имели удовольствие вместе ехать на «Симоне Боливаре»…

— …и расстаться вчера вечером, — ответил сержант Мартьяль.

Мигуэль сделал вид, что принял обращенную к нему фразу за любезность, и продолжал:

— Мои друзья и я только в Лас-Бонитасе… из разговора вашего племянника…

Рот сержанта Мартьяля начал кривиться. Это был плохой знак. Перебивая Мигуэля, он сказал:

— Разговора, говорите вы?..

— Из разговора Жана Кермора с губернатором мы узнали о вашем намерении высадиться в Кайкаре…

— Я думаю, что нам не надо было спрашивать у кого бы то ни было разрешения на это?.. — возразил ворчун сухим тоном.

— Конечно, — сказал Мигуэль, решив не считаться с дурным приемом, который, очевидно, ожидал все его предложения. — Но, узнав о цели вашего путешествия…

— Раз!.. — процедил сержант Мартьяль сквозь зубы, точно высчитывая, на сколько вопросов любезного географа ему придется отвечать.

— Об условиях, при которых ваш племянник отправляется на поиски своего отца, полковника Кермора…

— Два!.. — произнес сержант Мартьяль.

— И зная, что вы намерены подняться по Ориноко до Сан-Фернандо…

— Три!.. — пробурчал сержант.

— Я хочу вам предложить, не нашли ли бы вы более подходящим, более выгодным и более безопасным совершить переезд из Кайкары в Сан-Фернандо вместе с нами, в одной лодке…

Предложение Мигуэля было вполне приемлемым. Казалось, не было причин отказываться от него. Выбрав достаточно вместительную лодку, впятером путешественники совершили бы переезд в более благоприятных условиях.

Таким образом, сержанту Мартьялю трудно было найти благовидный предлог для отказа. Однако, не посоветовавшись даже с племянником, как человек, решение которого было принято заранее, он сухо ответил:

— Чувствительно тронут, сударь, очень польщен!.. Но если бы даже ваше предложение оказалось еще более выгодным, оно нам не подошло бы.

— Но что же в нем неподходящего? — спросил Мигуэль, несколько удивленный тем, что его предложение нашли неприемлемым.

— Неподходящее потому… что не подходит нам! — возразил Мартьяль.

— Конечно, вы имеете свои причины так отвечать, господин сержант! — продолжал Мигуэль. — Однако я хотел быть вам полезным и ничем не заслужил такого обидного ответа…

— Очень сожалею… да… очень сожалею, сударь, — ответил Мартьяль, который чувствовал себя, очевидно, не совсем хорошо, — но я не мог ответить вам иначе как отказом…

— Отказ может быть сформулирован в известных формах, и я не узнаю в ваших речах любезности француза…

— Ну, сударь, — возразил старый солдат, который начинал горячиться, — тут не до любезностей… Вы сделали нам предложение… это предложение я имею основания не принимать, и я сказал вам об этом, как сказалось… не ища тонкостей фразеологии… Если вы находите нужным придраться к этому…

Надменный вид, который принял Мигуэль, не мог способствовать успокоению сержанта Мартьяля, не отличавшегося большим терпением. Тогда в разговор вмешался Жан Кермор:

— Прошу вас извинить моего дядюшку… Он совсем не был намерен вас оскорбить… То, что вы нам предложили, доказывает большое внимание с вашей стороны, и во всяком другом положении мы с удовольствием воспользовались бы вашей любезностью… Но наше желание — иметь отдельную лодку, которой мы могли бы свободно располагать, смотря по обстоятельствам, так как возможно, что собранные в дороге указания заставят нас изменить маршрут, вынудят к остановке в том или другом городке… Одним словом, нам необходима свобода действий…

— Очень хорошо, господин Кермор! — ответил Мигуэль. — Мы не намерены вас в чем-либо стеснять… И, несмотря на не совсем любезный ответ вашего дядюшки…

— Ответ старого солдата, сударь! — воскликнул сержант.

— Пусть так!.. Во всяком случае, если мои друзья и я сможем оказаться вам полезными во время путешествия.

— Благодарю вас за себя и за дядюшку, — ответил молодой человек, — в случае нужды, поверьте, мы не постесняемся обратиться к вашей помощи.

— Вы слышите, господин сержант?.. — спросил Мигуэль по пунасмешливо-полусерьезно.

— Я слышу, господин географ! — грубо ответил Мартьяль, не желавший сдаваться, несмотря на предупредительность Мигуэля.

Тогда Мигуэль протянул руку Жану Кермору, который дружески пожал ее. Это в свою очередь вызвало со стороны ужасного дядюшки грозный блеск глаз, сопровождаемый довольно внушительным ворчанием.

Когда сержант и юноша остались одни, то «воспитатель» сказал:

— Ты видел, как я его принял, этого подозрительного стрюка?..

— Ты скверно его принял, и — скажу прямо — ты был не прав.

— Я был не прав?..

— Со всех сторон.

— Что же, мне оставалось согласиться ехать с этими тремя боливарцами в их лодке!

— Ты хорошо сделал, что отказался, но надо было сделать это более любезно!

— Совсем не было необходимости быть любезным с человеком, который навязывается.

— Мигуэль совсем не был навязчив, он вел себя только как предупредительный человек, и его предложение следовало бы принять… если бы это было возможно… Но и отказываясь от него, ты должен был поблагодарить его самым вежливым образом. Кто знает, может быть, его друзья и он смогут чем-нибудь облегчить нашу задачу благодаря тем связям, которые они, конечно, имеют в Сан-Фернандо, и помогут нам отыскать: тебе — твоего полковника, мой добрый Мартьяль, а мне — моего отца…

— Так… Значит, я был не прав?

— Да, дядюшка!

— И прав ты?

— Да, дядюшка!

— Спасибо, племянник!

Лодки среднего Ориноко небольшого размера, выдалбливаются из стволов крупных деревьев, между прочим, из кашикамо. Большие же лодки делаются из особо выделанных досок, выгнутых на бортах и заостренных к носу.

При всем том эти лодки настолько крепки, что выдерживают перетаскивание их через пороги. Посередине их находится мачта, поддерживаемая штагом и двумя вантами; к мачте приспособляется квадратный парус, действующий как при попутном, так и при боковой ветре. Управляет лодкой при помощи длинного кормового весла рулевой. От мачты и до носа лодка открыта, и в этой части ее помещается экипаж, состоящий из десяти индейцев: рулевою и девяти матросов.

Задняя часть лодки, от мачты до кормы, за исключением места для рулевого, защищена плетенкой из пальмовых листьев, образующих нечто вроде крыши.

Эта плетенка составляет как бы каюту. В ней имеются койки — простые соломенные подстилки, приспособления для кухни и для стола, маленькая жаровня для приготовления кушанья: дичи или рыбы. Каюта может быть разделена на несколько отделений спускающимися циновками, так как ее длина достигает 5–6 метров, а вся лодка — 10–11 метров.

Эти оринокские «пироги» известны под названием «фальк». Когда ветер благоприятный, они идут под парусами, впрочем, довольно медленно, так как им приходится бороться с очень быстрым течением между усеивающими реку многочисленными островами. Когда ветра нет, пироги продвигаются вперед посередине реки с помощью шестов или же вдоль берега с бечевой.

Таковы приспособления фальки, которая служит для передвижения по реке в ее среднем течении. К ней обычно присоединяется еще для завоза бечевы маленькая лодочка, называемая по-индейски «курнарой».

При найме пирог путешественникам приходится иметь дело с рулевыми, причем цена подряда основывается не на расстоянии, которое надо проехать, а на времени, на которое нанимается лодка. Плата поденная — иначе и не может быть. Действительно, при плавании по Ориноко встречаются всевозможные причины, задерживающие движение: мели, ветры, перемещение течений, затруднения при перетаскивании лодок по суше. Переезд, который мог бы совершиться в три недели, иногда, когда изменяется погода, требует двойного времени. Поэтому ни один рулевой не возьмется перевозить пассажиров из Кайкары к устью Меты или в Сан-Фернандо в определенный срок.