Майра - Видал Гор - Страница 27

– Посмотрим, что там у нас, – я раздвинула ягодицы и медленно вытащила термометр. Разумеется, температура была нормальной, но я предпочла солгать:

– Я была права – у тебя жар. Ну, этим мы скоро займемся. А пока перевернись на спину.

Он повиновался, быстро подтянув спереди брюки и трусы; тем не менее пояс оказался дюйма на два ниже пупка: в том положении, в котором он находился, он не мог подтянуть штаны выше. В результате этих телодвижений на короткое время открылась опушка лобковых зарослей; короткое – потому что он тут же положил сверху обе руки, пытаясь спрятать добычу от глаз охотника.

Теперь, когда он лежал на спине, с голыми ступнями, грудь в испарине, он казался меньше, чем был на самом деле. Скорее юноша, чем мужчина, несмотря на хорошо развитый торс. Процесс унижения начался успешно. Он смотрел на меня с явной опаской.

– Разве еще не все?

– Мы должны следовать медицинской карте, – с загадочным видом я взяла из стаканчика деревянную ложку. – Открой рот.

Он открыл. Я прижала его язык, пока он не закашлялся, обратив внимание, в своей обычной манере, на белизну зубов и неестественно сильное слюноотделение, которое иногда сопутствует страху.

– Ты хорошо ухаживаешь за зубами.

Скупая похвала в стиле строгой няни, разговаривающей с ребенком.

– Твое тело тоже в хорошем состоянии. Я была приятно удивлена, обнаружив, что ты следишь за чистотой в тех местах, которые твои сверстники обычно оставляют без должного внимания, – незаметно я понизила его статус от мужчины к юноше и дальше к ребенку. Это триумф! Он был настолько ошеломлен таким переходом, что не смог ничего сказать в ответ, и только растерянно моргал.

– Положи руки за голову.

Он медленно повиновался, явно встревоженный тем, что мне стало видно по крайней мере полдюйма темных лобковых волос, неожиданно оказавшихся гораздо более жесткими, чем чудесная на ощупь растительность в других местах его тела. Прямо над пупком часто билась жилка; живот от дыхания подымался и опускался, как маленькие меха.

Я мягко положила руку поверх пупка. Завитки волос щекотали мою ладонь. Я чувствовала, как стучит кровь в его артериях. Ощущение власти было полным. Мне казалось, это я направляю ток его крови и по моей команде бьется его сердце. Я чувствовала, что могу все.

– Ты нервничаешь, Расти, – я решила его подразнить.

Он покраснел.

– Нет… нет, мисс Майра. Нисколько. Просто здесь жарко.

– И тебе не нравится осмотр.

– Ну, это как-то странно, знаете… – голос его срывался от напряжения.

– Что же тут странного?

– Ну, видите ли… Я хочу сказать, что женщина вроде вас делает все такое…

– Разве тебя никогда не осматривала медсестра?

– Никогда! – Попытка Расти вернуть мужественный образ была полностью нейтрализована, когда я неожиданным рывком сдернула вниз его трусы; растительность оказалась полностью на виду, но ничего больше, потому что под тяжестью его тела трусы затормозились в критическом месте.

Я очень тщательно ощупала его живот в разных местах, испытывая удовольствие от упругости мышц, проступавших под шелковистой кожей. Некоторое время я пальпировала прямо над лобком, сильно надавливая на каждую из двух артерий, что сходятся в паху. Но даже основание пениса мне было недоступно.

Затем я взяла специальный инструмент для определения толщины подкожного жирового слоя, по виду напоминавший щипцы для сахара. С расширившимися от страха глазами он наблюдал, как я захватила им кожу на животе, подтянула ее так высоко, как смогла, а затем резко отпустила.

– Отличная эластичность, – сказала я, больно ущипнув его за живот; он громко вскрикнул:

– Эй, ведь больно же!

Возвращение к детству было явным.

– Прекрати, ты ведешь себя, как ребенок! – Я мягко прихватила щипцами один из сосков. Он дернулся в сторону, пытаясь освободиться. Я действовала осторожно и постаралась не сделать ему больно.

Дальнейшими прикосновениями я стала поддразнивать бледный запавший сосок, заставляя Расти корчиться от мучительного наслаждения, которое это у него вызывало. Затем сосок выпрямился и напрягся. Я переключилась на другой, поигрывая золотистыми волосками вокруг, пока он не напрягся тоже. Глаза его затянулись поволокой; я нашла первую из его эрогенных зон и теперь исследовала и использовала ее (я не стала экспериментировать со сфинктером, ибо, как стало ясно при осмотре, это не возбуждало его, а скорее наоборот). Я взглянула на его трусы, дабы определить, нет ли там какого-нибудь шевеления, но ничего не заметила.

– Ты бы лучше снял брюки, – сказала я. – Ты совсем их помнешь.

– Да, правильно, – голос его снова сорвался,

– Поторопись! Мы не можем оставаться здесь всю ночь.

Он неуклюже сел и сдвинул брюки ниже колен, а я стянула их совсем и аккуратно повесила на стул.

Когда я снова повернулась к моей жертве, то с удивлением обнаружила, что Расти сидит на столе и поза его свидетельствует о намерении сбежать. Он ловко воспользовался тем, что я отвернулась, и подтянул трусы обратно в нормальное положение. Он сидел, свесив ноги к полу; руки, как щит, были сложены между ног, закрывая трусы; видна была только крепкая мускулатура. Он не хотел сдавать последний бастион без боя.

– Разве я велела тебе сесть? – холодно произнесла я.

– Но я думал, что вы все закончили, – дрожь в его голосе стала менее заметной, но весь он выглядел, как подросток, пытающийся избежать наказания.

– Я скажу, когда мы закончим. Ладно. Встань. Здесь. Напротив меня.

Он поднялся и замер в футе от меня. Так он стоял, неуклюже, скрестив руки впереди; на груди и плечах блестела испарина. Ноги у него были достаточно длинные, вполне пропорциональные, хотя мышцы ног выглядели более накачанными, чем остальные, – несомненно, результат игры в футбол. Он был так близко ко мне, что я могла чувствовать его тепло и естественный, природный запах его молодого тела.

– Вытяни руки вдоль туловища и постарайся по крайней мере стоять ровно. – Он повиновался. Мишень была прямо передо мной, на уровне моих глаз. Когда я уставилась на интересующее меня место, он нервно сжал ноги и переступил несколько раз. Его свободные трусы, к сожалению, всего лишь обозначали скрываемую под ними выпуклость, не давая возможности разглядеть что-либо более детально, обнаружилось, однако, что они спереди слегка подмочены.

– Посмотри! Ты замочил трусы, – я показала на влажное место, постаравшись не коснуться тела.

Он дернулся.

– Да, похоже. Я спешил.

– Юноши так неосторожны во всех этих делах.

Да, мы прошли большой путь: от работы кишечника до детского недержания – вот это прогресс! Я снова посмотрела в медицинскую карту.

– Ах, да! У тебя были когда-нибудь венерические болезни?

– О нет, мэм. Никогда!

– Надеюсь, ты говоришь мне правду, – с суровым видом я вписала в карту «нет». – Ты понимаешь, что у нас есть способы узнать.

– Честное слово, я вас не обманываю. Я всегда был осторожен… всегда.

– Всегда? И когда же ты начал вести половую жизнь?

– Когда? – Он смотрел на меня с глупым видом.

– Сколько тебе было лет?

– Тринадцать, наверно. Я точно не помню.

– Она была старше тебя?

Он кивнул.

– Это было в школе. Она была протестанткой, – добавил он ни к селу ни к городу.

– Это она тебе предложила?

– Да. Вроде того. Она пообещала, что, если я покажу ей, она покажет мне. Вы понимаете, детские игры.

– И тебе понравилось, что ты увидел?

– О да, – на его испуганном лице промелькнула улыбка.

– А ей?

Улыбка угасала, по мере того как он вспоминал ситуацию.

– Ну, она не жаловалась.

– Ты хочешь сказать, что ты был хорошо развит для своего возраста?

– Мне так кажется. Не знаю.

– Ты часто онанировал?

Он покраснел.

– Ну… иногда… я думаю, что все дети так делают.

– А сейчас?

– Сейчас? Нет. Зачем?

– Ты хочешь сказать, что Мэри-Энн достаточно тебя удовлетворяет?