Исповедь соперницы - Вилар Симона - Страница 87

Я невольно заулыбалась. Но тут вперед выступил сэр Роджер.

— Выслушайте нас, миледи Бэртрада. При дворе еще не знают, что мой старший сын Уильям Бигод недавно скоротечно скончался в одном из монастырей Нормандии.

Мы с Гуго невольно переглянулись и тут же отвели глаза, пряча улыбку. Уж я-то знала, сколь страстно желал Гуго смерти старшему брату. Теперь все, чем владеет его отец достанется именно ему. Думаю, не стой сейчас подле нас опечаленный сэр Роджер, я бы охотно поздравила Гуго с удачей. Но старик находился рядом и все сокрушался:

— Подумать только, такая пустячная царапина на руке, полученная на охоте, но началось воспаление, мой Уильям не прожил после этого и месяца.

Он сокрушенно махнул рукой и отошел. Гуго же увлек меня за угол часовни, и сжимая мои запястья, торопливо зашептал:

— Понимаешь, Бэрт, теперь я единственный наследник в роду Бигодов. И должность стюарда двора, и наши владения в Саффолке, Норфолке, все должно стать моим. Но не станет, пока Генрих Боклерк не сменит гнев на милость. Мой отец у короля на хорошем счету, но и он не осмеливается просить за меня. А вот ты… Ты всегда была любимицей короля и ты сможешь замолвить словечко за своего верного рыцаря. Я ведь всегда был твоим рыцарем, Бэрт.

Я резко вырвала у него свои руки. У меня появилось ощущение, что меня просто используют. Я считала, что Гуго, рискуя свободой, ради меня пробрался в Нортгемптон, а он попросту рассчитывал, что я стану вымаливать у короля ему прощение.

— Ступай к дьяволу, Гуго!..

Но он не давал мне уйти.

— Послушай, Бэртрада, Эдгар не всегда будет так милостив к тебе. И тебе еще не раз понадобится моя поддержка. Конечно в Норфолкшире я не смогу появляться, но Саффолк ведь совсем рядом, И я буду близко, тебе всегда будет на кого положиться, у кого найти поддержку. Ух и дел же мы натворим, Бэрт! А сейчас тебе только и нужно, что сказать королю, что подняв мятеж в Норфолке, я действовал по твоему повелению, чтобы отомстить за то, что муж заточил тебя… Мне же ты поможешь. Я тогда смогу открыто появиться в Восточной Англии, буду рядом, стану твоим человеком.

Он снова и снова убеждал меня, ловил мои отталкивающие его руки, целовал, прижимал к себе. Даже не обиделся, когда я наградила его несколькими весьма ощутимыми пощечинами — только беззвучно смеялся…

Но я все же ушла, не сказав ни «да» ни «нет». Я была разгневана. Однако, уже лежа в постели, подумала, что Гуго кое в чем прав. И может снова мне понадобиться.

Поэтому на другой день, сразу после трапезы, я добилась встречи с отцом. Это был далеко не самый приятный наш разговор. Но в конце концов, король пообещал, что примет Гуго. Уж если тот и в самом деле остался единственным наследником Бигодов, да еще и шел на поводу у столь неразумной женщины, как я.

К Эдгару я вернулась в самом приподнятом настроении. И что же, спрашивается, ожидало меня, когда я подъехала к снятому им дому? Бегали слуги, на телеги грузили баулы с вещами, выводили лошадей. Мрачный Пенда, не взглянув на меня, пояснил, что граф велел готовиться к отъезду, и мне следует поторопиться со сборами.

Я бегом кинулась по лестнице. Эдгар стоял в верхней комнате, наблюдая как разбирают и складывают нашу кровать. Я так и налетела на него: как это мы уезжаем, когда еще вчера он и не заикался об этом? Как это уезжаем, когда большая часть вельмож еще предается увеселениям в Нортгемптоне и я тоже желаю остаться?

Эдгар спокойно обернулся к слугам, вежливо попросил всех выйти. И мне не понравилось, как он поглядел на меня, когда за ними закрылась дверь.

— Сейчас ты перестанешь визжать, Бэртрада, и подчинишься мне, как своему мужу и господину.

Было в его голосе нечто, заставившее меня вздрогнуть. Я узнавала те же интонации, какие звучали, когда Эдгар изгнал моих рыцарей, а меня велел посадить под замок. И я постаралась успокоиться, спросила, что заставило его принять столь неожиданное решение, ведь еще вчера…

Ух, как сверкнули его глаза. Чисто по волчьи.

— Вчера все было иначе. И моя жена не бегала на свидание к человеку, который для меня в одной цене с чумой.

Ах вот как! Не знаю как и у кого он выпытал все, но я вдруг ощутила гнев. И я не боялась его, хотя бы потому, что в Нортгемптоне я находилась под защитой отца, и супруг не сможет помыкать мной, словно своей крепостной. Я так и выкрикнула ему это в лицо. Что же до свидания на какое он намекает, то оно вовсе не было тем, о чем он думает, я не изменяла ему с Гуго Бигодом и…

Я и ахнуть не успела, когда вдруг оказалась прижатой к стене, а рука Эдгара сомкнулась на моем горле. Едва не задохнулась, а он спокойно и холодно смотрел на меня.

— Мало того, что вокруг меня все только и шепчутся, как ты бегала на встречу с Бигодом, мало того, что смеются за моей спиной… Моя жена и человек, которого я объявил своим врагом, который считается в Норфолке вне закона… Так-то ты поддерживаешь честь нашей семьи, Бэртрада?

Эдгар наконец разомкнул руку и я, кашляя и задыхаясь, осела на доски пола. Я испугалась его. Ранее он ничего подобного себе не позволял. Даже когда я открыто восставала против него. И если бы я не была так напугана, я бы подняла крик, стала звать на помощь, подняла скандал, чтобы все узнали, как обращается с дочерью короля этот грубый сакс. Однако я только терла горло и смотрела на его шнурованные сапоги, которые сейчас находились в такой опасной близости. Ведь он всего лишь грубый сакс… И я лишь робко попросила меня выслушать.

— Эдгар, все совсем не так, как ты думаешь. Мы с Гуго выросли вместе, он мне как брат и я не изменяла тебе с ним… в библейском смысле. Но у него умер старший брат, теперь Гуго может унаследовать все. Вот он и его отец, сэр Роджер Бигод, встретились со мной и попросили замолвить словечко отцу…

Я осеклась и даже зажмурилась, когда Эдгар присел рядом. Заговорил медленно, но все так же страшно.

— Ты все же не понимаешь, Бэртрада. Я объявляю этого человека преступником, король соглашается со мной, а ты тут же просишь за него. Это еще худшее предательство, чем просто измена, разве не понимаешь? Так ты унижаешь меня перед королем, показываешь, что мое решение для тебя ничто, что я вообще не играю для тебя никакой роли, как супругу и правитель графства. Что же ты за жена тогда, чего стоят все твои клятвы перед алтарем? И что тогда за семья у нас, в конце концов, когда ты бегаешь на свидание к моему врагу и просишь за милость для него?

— Это не было свиданием, — упрямо повторила я. — Мы с Гуго, как я сказала, виделись не наедине. Там присутствовал и стюард двора, он засвидетельствует, что мы с его сыном не любовники…

Я осеклась, едва он поднялся, вновь сжалась. Но нет, он был спокоен.

— Ты ведь не глупа, Бэртрада, и должна понять, что после случившегося, после того, как просила за моего врага, я не смогу показаться при дворе. Ты поставила меня в такое положение… И мы уедем немедленно. В данной ситуации это лучшее, что можно сделать. А то, что ты не совершила супружеской измены… Что ж, я готов в это поверить. Ты слишком холодна, чтобы изменить. Ты неспособна ощутить чувственное влечение.

Вернувшись в Норфолк, мы начали новый этап нашей жизни — порознь. И я вновь таила обиду. Хуже чем Эдгар оскорбил меня, не возможно было унизить. Он дал понять, что во мне есть изъян, не позволяющий мне даже переспать с другим. Что же, я отомщу ему. Нет, я не собиралась наставлять ему рога. В чем-то он был прав — мне это было отвратительно. Однако я знала, как сделать ему больно. И моей местью станет эта его ненаглядная потаскуха из фэнленда — Гита Вейк.

Мне не понадобилось специально расспрашивать о саксонке. Разговоры о ней я слышала непрестанно. Так я узнала, что купцы с континента, ведущие торговлю шерстью, охотно ведут с нею дела и что она начала собственное сукновальное дело, считавшееся весьма прибыльным. Одновременно с этим я узнала, что эту так называемую «леди Гиту», охотно стали принимать в некоторых почтенных нормандских семьях. Последнее бесило меня особенно. Ведь эта девка была обесчещенной шлюхой, и тем ни менее даже родовитые д'Обиньи или заносчивые де Клары оказывали ей почет, приглашая на охоты или званные пиры.