Обрученная с розой - Вилар Симона - Страница 93

Прошло еще какое-то время. Воздух сгустился еще больше. Люди обливались потом, а паруса висели, как тряпки. Анна решила спуститься в каюту, чтобы вздремнуть.

Филип вновь нашел Джефриса на баке. Здесь стояла деревянная позолоченная статуя Богоматери, а подле нее на коленях горячо молился капитан Пес. Филип остановился неподалеку, не желая мешать ему. Ждать пришлось долго. Джефрис, казалось, находился в трансе. Глаза его были закрыты, и лишь бескровные губы беззвучно шевелились.

Наконец Майсгрейв решился потревожить его:

– Капитан! Королевские парусники заметно приблизились. Не течение ли сносит нас к ним?

– Теперь это не имеет никакого значения, – глухо сказал Пес, поднимаясь с колен. – Если их капитаны не набитые дураки, то им сейчас не до нас.

– Что вы хотите этим сказать?

Пес повернул свое длинное лицо на север.

– Взгляните туда, сэр рыцарь. Видите это темное пятнышко чуть выше горизонта?

– Я не моряк. Это опасно?

Пес кивнул.

– Нет ничего страшнее бурь в период равноденствия. И худшие из них те, что приходят с севера.

Его голос звучал печально и торжественно. Филипу стало не по себе. Джефрис же продолжал:

– Дважды на своем веку я пережил такие бури и знаю – это сущий ад, нет, хуже ада. Кто сказал, что преисподняя – это жгучее пламя? Нет, благородный рыцарь, ад – это когда воздух становится водой, а вода – камнем, и, если у вас на душе есть какие-то прегрешения, спешите замолить их, ибо не поручусь, что еще сегодня вы не предстанете перед Творцом.

– Но ведь вы-то уцелели? – возразил Филип.

Капитан кивнул.

– Да. Нас спасла близость земли. Мы успели укрыться в бухте и видели, как море один за другим поглотило несколько судов. А в другой раз из всей команды спасся один я. Меня долго носило по морю на обломке мачты, пока наконец не подобрало торговое судно.

Филип почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Не отрываясь, он глядел на темное пятнышко на горизонте, которое постепенно увеличивалось в размерах.

Через два часа пятно превратилось в огромную черную стену, верхний край которой достигал зенита. Она напоминала чудовище, которое, широко раскинув лапы, пыталось объять весь мир. Налетела волна пронизывающего холода, море вспенилось, ветер зашумел в снастях.

Перепуганные матросы с суеверным ужасом поглядывали на небо. Их беспокоило и поведение капитана, который остановившимся взглядом вперился в громаду туч. Шквал растрепал его волосы, а улыбка вновь превратилась в жуткий звериный оскал. Казалось, он приветствует надвигающуюся бурю.

Филип мысленно возблагодарил Бога, что Анна спит в каюте, не ведая ни о чем. Расталкивая матросов, он бросился к капитану:

– Слушай, ты, Пес! Если сию же минуту ты не придешь в себя, я вышвырну тебя за борт, клянусь честью Майсгрейвов! Пора что-то делать. Разве ты не видишь, что королевские каравеллы подняли паруса и быстро удаляются?

Джефрис вздрогнул, взглянул на уходящие корабли и свирепо выругался, адресуясь к матросам:

– Что встали, как соляные столбы?! Живо за дело! Поднять фок и бизань! Спустить драйперы у нижних парусов!

Сам же стремглав метнулся к рулю. Паруса захлопали, принимая порывы ветра.

Филип принялся помогать. За несколько дней он кое-чему научился и теперь мог работать наравне с любым палубным матросом. Краем глаза он видел, как в дверях каюты появилась Анна и, взглянув на настигавшую их тучу, застыла, растерянно ухватившись за поручень.

Капитан Джефрис отдавал все новые приказания. Корабль несся по ветру, подгоняемый могучими воздушными потоками.

Куда они стремились? Разве можно уйти от настигавшей их стихии? Об этом никто не размышлял. Ветер налетал с севера, на юге была земля, и люди рвались к ней, невидимой, не ощущаемой, но находившейся где-то за призрачным горизонтом.

Между тем тьма сгущалась. Туча росла, затягивая весь небосвод. Матросы с ужасом смотрели на это иссиня-черное, с лиловыми отсветами чудовище. О маячивших где-то впереди королевских каравеллах можно было позабыть. Трудившийся рядом с Майсгрейвом матрос вдруг принялся громко читать молитву, и Филип невольно вторил ему, пока не увидел, как капитан подозвал к себе одного из матросов и что-то сказал ему, указывая на Анну. Матрос немедленно направился к девушке, и Филип услышал слова, которые он прокричал сквозь шум ветра:

– Капитан приказал, чтобы вы спустились под палубу к основанию грот-мачты. Там меньше качает.

Анна стала послушно пробираться к середине корабля, цепляясь за снасти. Налетевшая волна окатила ее, и девушка покачнулась. Филип успел поддержать Анну, совсем рядом он увидел ее лицо с бледными, крепко сжатыми губами. В глазах ее плавал страх. Чтобы подбодрить девушку, Филип улыбнулся:

– Проследите за Кумиром, миледи. Слышите, как он ржет, бедняга? Ему явно не по душе все это светопреставление.

Анна слегка кивнула и, обдаваемая фонтанами соленых брызг, исчезла в открытом люке.

Почти в тот же миг померк последний проблеск солнца. Корабль летел вперед, и верхушки мачт описывали в небе неистовые зигзаги. Море катило длинные пенистые валы, и «Летучий» прыгал с гребня на гребень словно взбесившийся скакун.

Неожиданно ветер стих. Паруса обвисли, воздух замер, и лишь откуда-то из поднебесья доносился низкий глухой гул. За бортом плескалось море, казавшееся сплошь черным, лишь разводы пены белели на его поверхности. Матросы застыли, жадно хватая ртом разреженный воздух.

Сильный голос капитана Джефриса прорезал наступившую тишину:

– Что встали? Буря дала нам передышку, так живее убирайте паруса! Живее, а не то, клянусь раем и адом, нас перевернет первый же шквал!

Матросы вновь засуетились. В непроницаемой тьме слабо мерцал масляный фонарь на носу корабля, и в его свете люди казались бестелесными призраками.

Капитан Пес подозвал Майсгрейва и велел привязать себя к рулю.

– Не все потеряно, пока «Летучий» слушается руля, – проговорил он. – А там – как Господь рассудит.

Он огляделся. Паруса убрали и успели закрепить, наложили на мачты шкало, задраили все люки. Корабль словно бы стал меньше и в удушливой тьме казался облитым смолой.

Внезапно от неба до гребней волн протянулась кривая, ветвящаяся, ослепительная молния. Все вокруг озарилось мертвенным светом, и, едва он погас, грохнул такой гром, что, казалось, его одного достаточно, чтобы расколоть корабль. Люди притихли, крепясь, мороз пробежал у них по коже. Море вздохнуло – и тут же страшный шквал с невиданной силой обрушился на корабль. Вновь загрохотал гром, и потоки дождя, гонимые ветром, смешались с волнами, хлеставшими через борта.

Майсгрейв был сухопутным человеком, и то, что он видел сейчас, вселяло в него такой ужас, какого ему не приходилось ранее изведать. Огромные волны, превосходящие высотою мачты корабля, катились навстречу, били в борта с силой тарана, швыряли судно из стороны в сторону. В ушах стоял неистовый вой ветра. Воздух поистине стал плотнее воды, и люди задыхались. Вокруг были лишь вода и ветер, обрушивавшиеся с невероятной силой, вздымавшие корабль на дыбы и безжалостно швырявшие его в черные пропасти. На глазах у Майсгрейва несколько человек были смыты за борт исполинской волной. Он сам удержался лишь чудом, наглотавшись соленой воды.

И всему этому, казалось, не будет конца. Море бурлило, как кипящий котел, и Филип понял, что стояло за словами капитана, когда он сказал, что преисподняя – это вовсе не пламя.

Порой мысли его возвращались к Анне. Он должен спуститься к ней.

Он пытался сделать это, но потоки воды не позволили ему добраться до люка. Рухнула одна из мачт, перекрыв вход в трюм. Из-под палубы долетело исступленное ржание Кумира.

Уже много часов корабль несся по ветру. Капитан Пес стоял у руля, не ведая, куда ведет корабль, но стараясь удерживать «Летучий» носом к волне. При вспышках молний он видел, что осталось от его некогда великолепной каравеллы. Был начисто снесен фальшборт, море смыло статую Богоматери, ванты были изодраны в клочья. Все три мачты были сломаны и последовали туда же, куда и спасательная шлюпка. От каюты в кормовой надстройке, в которой помещалась Анна, не осталось и следа. Она была разрушена при падении мачты, и гигантские валы слизнули ее вместе со всем убранством, любовно подобранным королем для Элизабет. Несмотря на это, капитан Пес продолжал вести корабль.