Полнолуние - Белошников Сергей - Страница 25

– Гости? – тупо удивился мой потенциальный кавалер. – Какие еще гости?

– Обыкновенные. Пипл из моей группы. Мы вечером на Марьино озеро идем.

– На Марьино? – еще больше удивился Михайлишин. – А почему так далеко?

– Там народу поменьше. А мы пикничок решили закатить. Выпить и закусить очень хочется, – пояснила я, почесав нос. – Антр ну, слегка нарушить общественный порядок. И, может быть, даже мораль. Вы нас, господин полицмейстер, за это часом не заарестуете, а?

Михайлишин не ответил.

И тут совершенно несчастное выражение его лица меня слегка смягчило. Я решила дать ему тот шанс, который был у меня припасен заранее и о котором, естественно, Михайлишин даже и не догадывался:

– Ладно, не расстраивайся, Антон. Я хочу, чтобы ты тоже пришел. Я тебя приглашаю. Лично. Народ будет не против. Ребята шашлыки обещали сделать, сухого винца выпьем, повеселимся. Ну, так как?

Михайлишин поковырял жирную черную землю грядки носком туфли и сказал хмуро:

– Я вечером не могу. Майор мне кучу заданий надавал. Служба, знаешь ли.

– Ах, слу-у-ужба? – протянула я, скрывая, чего греха таить, разочарование. Ведь я была уверена, что он крепко сидит у меня на крючке. – А как же тогда культпоход на "Маску"?

Я думаю, нашего участкового выручили Небеса или обстоятельства, а может быть, и то и другое вместе. Потому что мало-мальски правдоподобного ответа у него не было. По крайней мере сейчас.

Более того: уверена, что он наверняка так бы и не смог придумать ответ поубедительней. Но как раз в этот момент из дома вышли дед и Антонов милицейский майор. Терехин, кажется? Да-да, Терехин. Он, пряча какие-то листочки в кожаную папку, что-то негромко сказал деду. Тот кивнул. Значит, у них появились секреты. Ладно. Уже не обращая внимания на Антона, я подошла к дедушке и чмокнула его в щеку:

– Спасибо, дед.

– Не за что, Станислава.

– Может, я все-таки останусь? – спросила я его.

– Я же тебе уже говорил – не стоит, – твердо сказал дед. – Иди. Вечером я позвоню.

– Ну, вечером, так вечером. – Я не собиралась спорить с дедом, понимая, что это бесполезно. – Хорошо.

– Да, и передай отцу, что я завтра обязательно загляну.

– Конечно, дед, – сказала я и повернулась к Михайлишину:

– Бывайте, господин полицмейстер. Служите отечеству достойно.

И тут я поняла: бедняга участковый находится в состоянии, близком к тихому помешательству. Раздумывала я недолго: уже было повернувшись к калитке, я все же сжалилась над Антоном. Впрочем, эта жалость тоже была частью моего тщательно продуманного плана.

– Ладно, Антон, – сказала я. – Раз уж ты не можешь сегодня, приходи завтра. К нам домой. На чай с пирогами. Часикам к восьми. Придешь?

– Конечно, приду, – воспрял духом Михайлишин.

– Ну, тогда до завтра. – А майору я добавила отдельно:

– Удачи вам… мистер Холмс!

– До свидания, – буркнул мрачный Терехин.

И, нарочно нагло покачивая лукошком и бедрами, я пошла к калитке. Даже не оборачиваясь, я знала, что в данный момент Михайлишин завороженно смотрит мне вслед.

И наверняка Терехин – тоже.

Глава 8. ТЕРЕХИН

Я повернулся к Бутурлину:

– Ладушки. Спасибо, Николай Сергеич. Если вы нам еще понадобитесь…

Я не стал ему говорить, что он мне понадобится уже завтра утром.

– Всегда к вашим услугам, – спокойно ответил Бутурлин.

Мы пожали друг другу руки, Михайлишин вежливо попрощался с Бутурлиным и следом за мной вышел за калитку. Я покосился на Антона – тот по-прежнему не отводил взгляда от уходящей по узкой улочке девицы – и ворчливо (старость уже, что ли?) предложил:

– Ты сейчас лучше меня проводи, Михайлишин… Нет, нет, давай прогуляемся, – добавил я, увидев, что Михайлишин шагнул было к своей машине.

Мы повернули и медленно пошли по тихой безлюдной улице. Я закурил. Настроение у меня было паршивое. Разговор с Бутурлиным не дал ничего конкретного. Никаких явных зацепок. Старик не темнил, нет, но и на откровенность не шел. И что самое плохое, у него, на мой взгляд, не было мотива. Хоть застрелись, но мотива прикончить Пахомова у него не было.

Я не стал говорить Михайлишину, что чутье, которому я доверяю на сто процентов, подсказало мне вот что: Бутурлин не убивал. И от этой догадки я еще больше заводился – теперь надо отрабатывать другие версии. А их у меня не было, хоть тресни.

Какое-то время я шагал молча, жадно затягиваясь сигаретным дымом, а потом спросил у Михайлишина, заранее зная ответ:

– Единственная внучка, да?

– Да.

– Яблоко от яблони недалеко падает. Вся в деда, так?

Михайлишин неопределенно пожал плечами.

– Насколько я понимаю, это и есть твой личный источник информации, сынок?

Михайлишин снова ничего не ответил. А я не стал допытываться, видя, что он совсем не расположен отвечать. Видать, пока я разводил тары-бары с дедом, участковый что-то не поделил с внучкой. Ну, дело молодое, еще наладится. Тем более что мне все равно, у кого он добывает информацию. И в какое время суток. Это его работа. Пусть хоть в постели девчонок раскалывает. Лишь бы дело не страдало.

Не сбавляя шага, я достал свою заветную металлическую баночку, загасил о дно и спрятал в нее окурок. И с неохотой признался:

– Не нравится мне твой коллекционер. Темнила он какой-то… Барина из себя строит… Тоже мне, голубая кровь.

– Да ведь так оно и есть, – не менее мрачно отозвался мой парень.

Я даже остановился:

– Сынок, я не понял. Поясни.

Ведь если говорить откровенно, я воспринимал бутурлинскую усадьбу как случайно возникшую, хотя, должен признаться, и весьма удачную декорацию какой-то давно ушедшей жизни. А пижонистого хозяина – как талантливого актера, играющего хорошо отрепетированную и не раз уже сыгранную роль. Скажем, из пьесы Антона Павловича Чехова "Вишневый сад". Вишен у них действительно в саду было много.

– Он действительно из очень старинного дворянского рода, – слегка недоуменно сказал Михайлишин.

Сказал так, словно на старости лет я забыл: Волга впадает в Каспийское море, а железяка, болтающаяся у меня под мышкой, называется пистолетом.

Та-ак. Интересно. Дворянин. Ну надо же. Я посмотрел на Михайлишина. Он явно не шутил.

– Да у нас в академпоселке все это знают, – сказал он. – Николай Сергеич и родился здесь. В старой барской усадьбе, где потом детдом был. Это бывшее родовое поместье Бутурлиных. Вон там.

Он, полуобернувшись, махнул в сторону рукой.

– Да ну?!

Я с трудом скрыл неприятное (кстати, непонятно почему – потом надо будет проанализировать) удивление. Михайлишин сейчас не видел моего лица, поэтому ничего не заметил.

– Да, товарищ майор. Его предки в Бархатную книгу записаны. Стася как-то мне сама рассказывала…

– Стася? Источник твой то есть? – спросил я Михайлишина.

Он не ответил, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Конечно, это и был его "источник". Ясно, как дважды два. Особенно если вспомнить, как он ее попку, кстати весьма симпатичную, взглядом оглаживал.

– В бархатную он записан… В ситцевую, – пробурчал я и пошел дальше. – Он барин, да и я не татарин… Какой бы он там ни был барин, но, если хоть как-то завязан в этой истории, я его расколю. И не таких кололи. Ладушки, Михайлишин, не забудь – с тебя отчет. А дворянина твоего я еще покопаю. И внучку его тоже, кстати. Уже официально. И знаешь, почему, сынок?

Михайлишин опять промолчал, топая в полушаге от меня.

– Потому что вчера, когда Пахомов чаи гонял у Бутурлина, там же присутствовала и твоя… бархатная внучка. Что же это ты, сынок? Снова лопухнулся?

– Я это знал, товарищ майор, – твердо сказал Михайлишин.

– А почему промолчал? Мне не сказал?

– Я вам говорил.

– Когда? – от неожиданности я снова остановился. Сегодня участковый меня радовал.

– Когда мы сюда ехали. Я же вам говорил: она почти постоянно живет у деда. По крайней мере, последнюю неделю.