Зорро - Волков Александр И. - Страница 21

Кто-то привел случай с девицей, просватанной за простого погонщика, но на свое и жениха горе приглянувшейся хозяину ранчо, где батрачил ее отец. Девица была старшей дочерью в многочисленном семействе, и потому, когда хозяин недвусмысленно намекнул на то, что от ее благоразумия зависит счастье ее близких, она разрыдалась, но не нашла в себе сил противиться постыдному условию.

Жених был парень не только горячий, но и весьма догадливый, так что, когда родители невесты стали уклончиво намекать ему, что со свадьбой придется малость повременить, он понял, откуда исходят эти проволочки, и, вооружившись мачете, решил ночью пробраться в спальню своего мучителя и навсегда лишить его потребности совершать подобные паскудства.

Но парню не повезло: собака учуяла его, когда он уже подкрался к балкону, а меткий выстрел разбуженного ее лаем охранника прострелил ревнивцу плечо и надолго лишил его возможности что-либо предпринять для защиты чести своей избранницы.

– И вот наступила решающая ночь, – приглушенным голосом рассказывал один из стражников того самого ранчо, – когда мы с Дэйвом встретили перед воротами плотно закутанную в плащ девицу, доставили ее к дверям спальни, а сами бегом спустились в сад и забрались на два банановых дерева, росших по обе стороны балкона. Уж больно нам хотелось если не посмотреть, то хоть послушать, как наш хозяин будет объезжать эту молоденькую кобылку!

На этом месте стражник похотливо захихикал и, сделав большой глоток рома, обтер усы заскорузлым от пота и грязи рукавом куртки. Затем он неспешно набил трубку, примял табак бурым, как конское яблоко, пальцем и, дождавшись, пока заинтригованные слушатели навалятся на стол со всех сторон, продолжил свой рассказ.

– Надо сказать, что хозяин устроил все чин по чину, – таинственно зашептал он, обдавая лица ближайших любопытных густыми клубами дыма, – на столе вино, фрукты, дичь, сладости, пальчики оближешь, но это все мелочи рядом с главным… постелью!..

Стражник опять захихикал и даже зачмокал губами от этого воспоминания.

– Пышная, я насчитал пять перин, ослепительные простыни, кружева по краю, полог из тончайшей кисеи, а главное, две высоченные свечи по сотне песо, не меньше, за штуку, горевшие по обеим сторонам от изголовья!

– Ты говоришь так, будто жалеешь, что не оказался на месте той девицы, – с усмешкой произнес чей-то голос.

– Болван! – рявкнул стражник. – Если я о чем-то и жалел в тот миг, так это о том, что я обезьяной торчу на этом паршивом банане, а не распахиваю плащ, под которым скрывается кое-что послаще райских кущей! А от мыслей о том, что хозяин не станет задувать свечей, когда они приступят к делу, у меня так закружилась голова, что я чуть не свалился с этого паршивого банана!

– Кончай про банан! – нетерпеливо перебил тот же голос. – Давай про дело!

– Про дело?! – Стражник оттолкнул от себя стакан, откинулся на спинку стула и так расхохотался, что едва не захлебнулся ромом, клокотавшим в его горле подобно вулканической лаве.

Его слушатели сперва притихли, предвкушая смачные подробности, но вскоре тишина сменилась недовольным гулом и нетерпеливым стуком сапожных подошв о заплеванный пол таверны.

– Дело!.. О-хо-хо!.. – продолжал заливаться стражник, посыпая свою грудь золой из опрокинутой трубки. – Да если б кто-нибудь рассказал мне, что шпага может творить такое, я бы плюнул этому болтуну в харю!.. Да-да, в харю!..

Впрочем, тут он осекся, поняв, что в случае продолжения своего рассказа сам рискует быть оплеванным с головы до ног. До слушателей, кажется, тоже дошли опасения стражника, и потому они все согласно загудели, выражая тем самым свою готовность выслушать любую ахинею из уст рассказчика.

– Но при чем тут шпага? – воскликнул среди общего гула чей-то голос.

– А при том, что клинок вылетел из-под плаща раньше, чем хозяин успел коснуться его складок, – неторопливо произнес стражник и умолк, наслаждаясь произведенным эффектом. Впрочем, передать его дальнейшее повествование словами было бы довольно затруднительно, потому что после нескольких мгновений тишины стражник вскочил ногами на стул, оттуда на стол и, возвысившись таким манером над своей аудиторией, эффектным жестом выхватил из-за пояса длинный нож с костяной рукояткой. Теперь он уже почти не говорил, а больше взмахивал клинком, старательно, но все же несколько неуклюже копируя движения скрывавшегося под плащом незнакомца.

– Ж-жик!.. Ж-жик!.. Ж-жик!.. – восклицал стражник, рассекая ножом слоистый от дыма воздух. – И кисея в клочья!.. Как бритвой!.. А перины!.. О-хо-хо!.. Ж-жик – и вся спальня в пуху, и хозяин бегает, как гусь, которого щиплют!.. А он его еще и шпагой в зад – тык!.. тык!.. Умора!.. Я так хохотал, что чуть не свалился с этого паршивого банана!.. О-хо-хо!..

– Кончай про банан!.. Дело давай!.. – согласным хором взревели слушатели.

Стражник вдруг умолк, плавно провел ладонью над обращенными к нему лицами и, погасив шум, негромко, но очень внятно произнес:

– Но это все цветочки… Когда пух осел, покрыв всю спальню нежнейшим, как облако, ковром, я наконец-то увидел, что лицо незнакомца скрывается под черной маской…

– Зорро!.. Зорро!.. Я сразу понял, что это был он!.. – раздались отовсюду нестройные возгласы.

– Да, разумеется, это был он, – спокойно продолжил стражник, – но перед лицом смерти мой хозяин вдруг обрел храбрость и стал кричать, что воевать с тряпками может всякий болван!..

– И Зорро не заткнул ему пасть?! – воскликнул кто-то. – Не наколол его на шпагу как цыпленка?..

– Нет!.. Нет и еще раз нет! – с усмешкой всплеснул руками рассказчик. – Он заткнул, конечно, заткнул, но не наколол!..

– Это как? – недоуменно пробормотал вопрошавший.

– Свечи!.. Когда пух из перин падал в их пламя, они лишь слегка потрескивали, распространяя такую вонь, что я чуть не упал со своего паршивого…

– Заткнись, Алонсо! – коротко, но грозно рявкнули снизу.

– О да! – поспешно воскликнул стражник. – Но когда угар развеялся, весь воздух в саду вдруг наполнился таким благоуханием, что я даже зажмурил глаза от удовольствия! А когда вновь их открыл, хозяин стоял в изголовье постели, точнее, того, что от нее осталось, и свечи с обеих сторон освещали его бледную как простыня физиономию! И тогда Зорро сказал ему, что если он еще раз покусится на чью-нибудь невинность, он сделает с его детородным органом то же, что с этими свечами!..

– Изрубит, как сахарный тростник!.. Как табачные листья!.. Как зерна кофе в кофейной мельнице!.. – раздались крики.

– О да!.. Я тоже так думал! – воскликнул вдохновленный рассказчик. – Особенно когда шпага так быстро замелькала по обе стороны от хозяина, что обволокла его как бы сверкающим прозрачным облаком!.. При этом свечи не только остались на своих местах, но и продолжали гореть, окруженные сияющими нимбами, подобными тем, что рисуют над головами святых мучеников!

На этом месте стражник умолк и даже сложил ладони перед грудью, как бы призывая небо в свидетели совершенной правдивости своего рассказа. Слушатели тоже притихли, по-видимому, завороженные представившейся картиной.

– Внезапно нимбы вокруг свечей погасли, – таинственным шепотом продолжил рассказчик, – незнакомец вложил клинок в ножны и вышел на балкон, оказавшись в каких-нибудь десяти футах от меня и Пабло, сидевшего на таком же паршивом банане по другую сторону балкона. Я замер, накрывшись листом, но это было уже лишнее: этому парню не было до нас никакого дела. Он только тихонько свистнул, на свист под балкон легким галопом прискакал вороной конь, парень перескочил через перила, хлопнулся в седло и исчез во тьме так быстро, словно его и не было.

– И… это все?.. – спросил кто-то снизу.

– Все, да не все, – покачал головой стражник. – То есть хозяин тоже решил, что это все, и даже начал потихоньку шевелиться на разодранных перинах… Но как только его рука коснулась одной из свечей, та пошатнулась и стала разваливаться, словно была сложена из игральных шашек!..