Сумеречные Врата - Вольски Пола - Страница 63

– В данный момент они выполняют мой приказ.

– Что за глупости! Ты бы лучше взялся за плетку. Разве что для тебя! Вслух он сдержанно пояснил, выбирая доводы, доступные ее пониманию:

– Нам лучше поберечь рабочую силу.

– Ты надеешься заслужить подобной мягкостью их благодарность? Уж не думаешь ли ты, что они ответят тебе уважением? Да они просто сочтут тебя дураком! - На мгновение Ренилл снова увидел перед собой женщину, памятную с детства. - Ба, тебе нечего и думать управиться с плантацией!

– Что я могу для тебя сделать, Тиффтиф? - Ренилл любезно улыбнулся.

– Помоги нам, милый мальчик. Спаси нас!

– Именно этим мы и занимаемся. В случае нападения…

– Мы здесь сходим с ума, - сообщила ему Тиффтиф. - Условия невыносимы, настоящий сумасшедший дом. Мы этого не переживем. Не можешь ли ты воспользоваться своим влиянием, чтобы помочь нам, Ренилл? В конце концов, мы - твои родственники.

– В чем дело?

– Мы задыхаемся! - горестно пропела Цизетта.- Жара и толпы людей кругом. Это просто ужасно! Мы с тетушкой и Муму ютимся в одной комнатушке с четырнадцатью женщинами и детьми! Я не преувеличиваю - сама пересчитала. Мы не можем так жить. Это нездорово!

– Согласен,- признал Ренилл.- Сожалею о причиненных вам неудобствах, но вы должны понимать, что резиденция забита людьми. Мы дали убежище сотням вонарцев. Последние несколько дней они прибывали десятками, и…

– Они тебе не родня, - напомнила Тиффтиф.- ты им ничем не обязан. А мы…

– Мы ужасно страдаем, - вмешалась Цизетта. - Невозможно уединиться, ни минуты покоя. Женщины поминутно входят и выходят, болтают и плачут всю ночь, а дети… Ох, они просто ужасны: визжат, шныряют под ногами. Шум, жара, запахи - они совершенно невыносимы! Я лишилась сна. Крикливая, настырная мадам Зувилль требует, чтобы окно оставалось открытым, и мухи тучами летят в комнату. Мой малютка Муму растолстел на них, но всех ему не съесть. От них невозможно избавиться. Они попадают в еду, и это отвратительно, а слуг, чтобы отгонять их, почти не осталось, нет даже приличного нибхоя, все разбежались, да еще эти желтые ограбили нас. Мы не так воспитаны, чтобы переносить это! О, Ренилл, ты должен нам помочь, ты - наша единственная надежда. - Цизетта подплыла поближе, чтобы положить ладонь ему на рукав, и подняла прелестные голубые глазки, не потерявшие прежнего блеска. - Пожалуйста, пожалуйста, Ренилл, ты ведь нам поможешь, правда?

Впечатление испортило присутствие Муму Великолепного.

– Я помог бы, если мог, - не покривив душой, заверил ее Ренилл. - Но я ничего не в состоянии сделать. Резиденция переполнена, и во всех комнатах полно народу.

– Но ведь твой кабинет свободен, - живо возразила Тиффтиф. - Приличный маленький кабинет нас вполне устроит. Я не сомневаюсь, дорогой, что могу положиться на твое рыцарство? - тетушка с умоляющей улыбкой поглядела на него.

– Я бы рад, - Ренилл с трудом сдержал усмешку, - но со мной сейчас живет дядюшка Ниен. А также Квисс в'Икве с двумя сыновьями, Факвенц Зувилль с лакеем, пара заместителей вторых секретарей и, со вчерашнего дня, писец из счетной палаты. Так что, как видите, ваше предложение едва ли осуществимо.

– Может быть и так, - задумалась Тиффтиф. - Нельзя же думать только о себе. Тогда вот что тебе придется сделать. Прикажи кому-нибудь из этих кули взять обрезки досок и отгородить для нас с племянницей уголок большого зала. Желательно, чтобы в этом уголке оказалось окно, из тех, что еще не загорожены. Поставьте туда две кровати, платяной шкаф и умывальник, и нам больше ничего не нужно. Ну вот, Ренилл, ты ведь не можешь отказать своей приемной матери в таком пустяке?

Приемной матери? Ренилл подавил смешок и с непроницаемо серьезным лицом ответил:

– К несчастью, я не смогу дать убедительного оправдания подобному приказу. Видите ли, в первую очередь кули должны закончить укрепление резиденции. Я не могу отвлекать их на другие работы, пока не закончена эта. Да и дерево сейчас тратить нельзя - доски нужны для частокола, для окон, для баррикад и ловушек. А кроме того, скоро кончатся дрова, и нам не на чем будет готовить. Вы ведь понимаете?

– Неужели ты в самом деле веришь, что желтокожие нападут на резиденцию? Что они осмелятся? - Глаза тетушки потемнели от тревоги.

– Да. - Рениллу расхотелось смеяться.

– Почему же, в таком случае, во Трунир не введет сюда Второй Кандерулезский?

– Он опасается нагнетать обстановку. Однако в Малом Ширине полно войск.

– Фу! - тряхнула головой Цизетта. - Ты просто пугаешь нас, Ренилл, но я вижу тебя насквозь. Ты просто не хочешь помочь мне, тетушке и Муму. Но найдутся люди, которые о нас позаботятся. Найдутся люди, не такие малодушные, как ты. Тот мужчина с. усиками, как там его зовут?

– С усиками?

– С прекрасной каштановой шевелюрой и густыми усами. Он их так дерзко закручивает. Высокий, располагающей внешности, и так прекрасно одет! Словно вышел прогуляться по ширинскому бульвару. Думаю, это признак самоуважения. И дисциплины. Люди, которые при любых обстоятельствах сохраняют вонарскую элегантность, меня восхищают. Это не каждому дано. Этот человек… ты, конечно, знаешь, о ком я говорю. Кто он?

– Второй секретарь Фескье Шивокс, - холодно сообщил ей Ренилл.

– Фескье Шивокс! Имя, вполне достойное такого человека. Второй секретарь! Звучит так гордо и величественно. - Цизетта округлила огромные глаза. - Он ведь выше тебя чином, да, Ренилл? Извини, я в этом ничего не понимаю… он не твой начальник?

– Непосредственный начальник.

– Ну конечно, - она серьезно кивнула. - Значит, он очень важная особа?

– Гораздо важнее меня.

– Он кажется очень милым человеком. - Цизетта запечатлела нежный поцелуй на плоской безносой мордочке лесного младенца. - По-моему, Муму тоже так думает.

– Не сомневаюсь.

– Убеждена, что Фескье - прекрасной души человек. Мы с Муму обратимся к его щедрости.

– Кто может устоять перед вами? Особенно перед Муму.

– Ты устоял, чудовище!

– Не суди по наружности - моя душа не слишком прекрасна.

– Знаешь, Ренилл, - поджала губки Цизетта, - мне тебя жаль. Другая бы рассердилась, но я просто жалею тебя.

Ренилл не сразу нашелся с ответом. А Тиффтиф и Цизетта круто развернулись и направились ко входу в резиденцию. Их вуали негодующе развевались. Ренилл дождался, пока они скроются из виду, потом взглянул на одолженные у приятеля часы. Полчаса давно прошло. Ренилл подал знак, и кули вернулись к работе.

За стеной ворчал раскаленный город.

В вечном мраке Святыни ДжиПайндру дни и ночи неразличимы. КриНаид-сын, одинокий среди безмолвных теней, не замечал и не считал уходящих дней и часов. Одинокое путешествие сквозь пустоту нельзя было ни описать, ни измерить временем. Оно должно было завершиться успехом - или же полным исчезновением, вершиной самоотречения. Все его усилия были направлены только на одно: найти Отца, который не мог покинуть своего первенца здесь, в Исподнем мире. КриНаид отыщет его, коснется безграничной мощи Сияния, и тогда настанет конец его прозябанию. Мир придет в порядок, больше он не допустит того коварно подкрадывающегося разложения, которое, по мнению жреца, началось, когда первый вонарец ступил на землю Авескии.

Приход первого корабля лишенных касты мучнолицых чужеземцев два столетия назад не внушал опасений. То были купцы - обычные охотники за наживой, которые хотели всего лишь выгодной торговли между Авескией и своим родным Вонаром. Их было так мало, что никто - даже Сознающий Сияния - не заподозрил тогда, к чему приведет это столкновение. Год за годом влияние и власть чужаков росли - поначалу так медленно, что никто и не замечал, как они набирают силу. Затем несколько важных договоров с близорукими и алчными правителями, и наконец - введение военных частей и окончательное превращение вонарцев из скромных поселенцев в признанных хозяев страны.

И все эти годы КриНаид спокойно пребывал в сердце ДжиПайндру, не снисходя до того, чтобы замечать мелкую рябь на мутной поверхности Исподнего мира. Поглощенный постижением сути Сияния, он бы и не заметил перемен, если бы они не начали сказываться на самом храме. Дерзкие вонарцы осмелились вмешаться в дела Сынов, и поток преклонения и жертв, столь необходимых для благополучия Аона, сильно обмелел. Именно этим прежде всего объяснялось бедственное положение Отца.