Муха в розовом алмазе - Белов Руслан - Страница 81

– А почему нет? Ведь он не собирается никого убивать? Он хочет всех заставить полнокровно жить. И тебя со мной в том числе.

Сказал и кивнул в сторону переулка.

– Сортир там?

– Там. Черный хочет всю человеческую психологию перестроить. А я подозреваю, что это, мягко говоря, невозможно.

– Но нужно? – вперился Бельмондо в глаза друга.

– Наверное, да...

– Так значит, кто-то должен начать. Вот мы и начнем. Я тебе предлагаю Токио на себя взять. Ты же казах наполовину, узкопленочный, короче, и за японца запросто сойдешь. Если подумать, то тебе довольно легко будет там бомбочку организовать. В Стране восходящего солнца.

– Аум Сенрике? – догадался Баламут.

– Его люди. Аумчик многим мозги вывихнул и у себя на родине, и у нас. Их найти легко.

– За ними следят везде... После этих идиотских газовых атак в токийском метро.

– Конечно, следят. Но я недавно разговаривал с одним из российских, он сказал, что забывать их начинают. Они за идею Черного обеими руками ухватятся. Их хлебом не корми, дай озадачиться.

– Это точно... Ну а Нью-Йорк ты на себя возьмешь? – спросил Баламут, помимо своей воли втягиваясь в игру. В игру?

– Why not? Нью-Йорк – прибежище всех сумасшедших мира даже после одиннадцатого. Полгорода в секту за пол года сагитирую.

– А плутоний? Где его взять?

– Лично для тебя есть одна идейка... – покровительственно улыбнулся Бельмондо, поднимаясь со стула. – Я сейчас.

И ушел в сторону туалета. Быстро.

Баламут невидящими глазами уставился в арбатскую глубину. Ему захотелось куда-нибудь уехать. С Черным и Бельмондо. Туда, где жизнь течет быстро-быстро. Туда, где люди не мелки и потому не роют себе нор на голову. И мысли унесли его в Приморье, в Кавалерово, под скалу Любви. Как хорошо там было! Они сидели на траве беззаботные, пили, ели, а в кустах вокруг сидели сумасшедшие, сбежавшие из краевой лечебницы... И как хорошо все потом закончилось... Вернее, плохо. Потому что закончилось.

– Валеру Веретенникова ты, конечно, знаешь... Будешь? – вернувшись с двумя эскимо на палочках, прервал реминисценции друга Борис.

– Не знал, что в мобильных сортирах такой сервис, – улыбнулся Баламут, принимая мороженое. – Ты на какую кнопочку нажимал?

– Так вот Веретенников однажды рассказывал мне одну весьма интересную историю, – усмехнувшись, шутке начал Бельмондо. И замолк, пораженный необычно стройными и длинными ногами проходившей мимо негритянки.

– Что рассказывал? Не тяни...

– Давай сначала коньячку к мороженому возьмем, – проводя девушку взглядом, подмигнул Борис другу и пошел в кафе. Через минуту он вернулся с открытой бутылкой армянского, двумя рюмками и разломанной шоколадкой на блюдечке.

– Ну и что тебе Валерка рассказывал? – спросил Баламут, с удовольствием разливая коньяк. – Хотя, давай, сначала выпьем.

Солнце играло в рюмках. Все вокруг казалось домашним. Друзья чокнулись.

– Будь здоров, и пусть наши враги подавятся! – сказал Бельмондо.

– За успех нашего совершенно безнадежного предприятия! – сказал Баламут.

– Ты, наверное, знаешь, – начал рассказывать Борис, выпив и закусив мороженым, – что Валерий Веретенников, после окончания своего географического факультета, в Арсеньеве два года служил... Метеорологом в тамошнем авиаполку. Так вот, он мне однажды поведал, что за месяц до его дембеля, один небольшой такой бомбардировщик ядерную бомбу средней мощности потерял. Упала она в тайгу, и ее искать не стали...

– Шутишь! – рука Баламута застыла на полпути к бутылке...

– Никаких шуток. Генерал, за это ответственный, должен был в Москву со дня на день переводиться. И ему, естественно, всякие ЧП наподобие поисков бомбы с привлечением общественности, в том числе, и зарубежной, на фиг не были нужны. В общем, он все замял, всех, кого надо, к наградам представил и всем, кому следует, по квартире дал. С обещанием, что в случае всплеска болтливости, он всех участников своего сеанса благотворительности на фиг нивелирует, то есть с землей в Афгане сравняет. И знаешь, видимо, толковым мужиком этот генерал был – не узнали об инциденте ни во Владике, ни в Москве. И лежит теперь эта бомба в дикой приморской тайге севернее Дальнегорска, бывшего Тетюхе.

Баламут вообразил расколотую бомбу. Что-то вроде разбитого чугунного котла с характерными чертами газового баллона. Сначала баллон представлялся голубым, затем стал черным.

– Она, наверное, раскололась... – то ли понадеялся, то ли расстроился он.

– Нет, не раскололась. Генерал тот не дурак был. Послал туда самолет, он аэрогаммасъемку сделал – все чисто.

– Ну, тогда она под землю ушла метров на сорок...

– Ну, ты даешь! – возмутился Бельмондо. – Ты, что, хочешь ее на блюдечке с золотой каемочкой получить? Нет уж, дорогой, попотеть придется! Поискать, выкопать, в Токио или под Токио на кораблике привезти, на постамент поставить, щеточкой-бархоткой пройтись...

– Поискать в тайге, – хмыкнул Баламут, вспоминая непроходимые заросли, усыпанные прожорливыми клещами.

– Да, в тайге. Но ты не все еще знаешь. Дело в том, что разговор этот с Веретенниковым в присутствии Чернова происходил. Несколько лет спустя этого инцидента, то есть потери бомбы нашими ВВС, он начал работать в Приморье, в научной геологической партии. И пользовался в своих исследованиях детальными аэрофотоснимками Кавалеровского и Дальнегорского районов. Эти снимки, кстати, очень высокого разрешения, были сделаны всего через месяц после того, как бомба сделала ручкой. И Женька сказал, что при дешифрировании снимков обратил на это место особое внимание. Обратил и нашел на склоне одной сопки севернее Дальнегорска какую-то странную воронку, не воронку, а скорее заплывшую дерном дыру. Снимки эти зимними были, листвы на деревьях не было, и он ее заметил. Так что остальные вопросы, пожалуйста, к нему.

– Ну а ты где плутоний найдешь?

– Тю! – прыснул Бельмондо. – Ты думаешь, американцы бомб не теряют? В Гренландии давно одна водородная лежит! Я слышал о ней от одного делового человека, когда на Брайтон-Бич пару лет назад отдыхал. Поисковая команда год ее искала и не нашла. Но янки ребята тоже дошлые. Сделали в конце концов муляж, "нашли" его и затопили в Атлантике с утечкой информации. А бомба, милая, до сих пор лежит во льдах, как сосиска в морозильнике...

– Ну, хорошо, найдем мы бомбы, а кто их разбирать будет?

– Ну и простой ты! Японцы в Японии, янки в Америке!

– Бомбу? Это же не пылесос...

– Да, бомбу, – снисходительно подтвердил Борис. – Ты знаешь, что в ядерных бомбах самое важное?

– Что?

– Да то! Сделаны они так, что фиг их случайно взорвешь! Их распотрошить пара пустяков. Ну а новую сделать, с алмазами, найдем какого-нибудь нобелевского лауреата. Их в еврейском Нью-Йорке пруд пруди. Ты чувствуешь, что мы уже обо всем договорились?

– Ну-ну. Начать и кончить осталось...

– Ничего! Зато ты потом американского президента будешь жизни учить. "Зачем ты, мол, сука, однополярного мира алчешь?" Ну, что, еще по рюмочке и в школу не пойдем?

– Здравая мысль, – согласился Баламут. – Так значит, завтра в одиннадцать вяжем Черного и сдаем его в психушку?

– Нет, в одиннадцать нельзя, – задумчиво проговорил Бельмондо, провожая скептическим взглядом молоденькую девушку в несуразных ботинках на платформе. – Может быть, он дурака валяет, ты же его знаешь... Пусть сначала покажет свою бомбу... И если она на самом деле существует, возьмем его за жопу. Вместе с его коллегами по болезни.

– Ты прав, – согласился Баламут. – Поехали, что ли ко мне? У меня соседка есть... Пирожки с капустой сегодня печет. Пальчики оближешь. В первом подходе я по пятнадцати штук съедаю.

– Поехали, – согласился Борис, разливая оставшийся коньяк.

4. Ресторан "Прага", сырники со сметаной и пиво после шампанского. – Зеленая дорожка, плательный шкаф дореволюционной постройки и дверь, блестящая никелем. – Шаг к бомбе.

Ни Баламут, ни Бельмондо, понятное дело, не знали, что в голове их друга накрепко сидела "мысленная" бомба, заложенная Анастасией Синичкиной. Этой бомбе предстояло неслышно и незаметно взорваться в один из дней второй недели августа. Сразу же после ее взрыва Чернов-Баклажан должен был найти в доме на Поварской железный предмет, например, монтировку, спрятать ее под пиджак, затем спустится вниз, во святая святых "Хрупкой Вечности" и разбить ровно столько алмазов, сколько он успеет разбить до ядерного взрыва мощностью, эквивалентной мощности взрыва пятисот тысяч тонн тринитротротуола.