Черная богиня - Вронский Константин - Страница 29

– Могу поклясться, что – да! Мы сейчас живем за несколько тысячелетий до Рождества Христова, но у Домбоно и его жрецов очень даже современное операционное отделение.

– Я еще посмотрю, какое оно современное.

– Холодов! – Павел вмиг посерьезнел. – Даже если тебе не предоставят никакой операционной… ты должен оперировать!

– Знаю. Но ты же понимаешь, что сын Солнца должен в результате начать ходить! Сама по себе операция не так уж и страшна… а вот послеоперационное лечение меня беспокоит. Я боюсь, что у него начнется заражение.

– Ради бога, да не думай ты об этом!

– Вот почему ты не стал все-таки врачом… Или мне придется отчикать парню ногу, потому что там окажется не остеома, а какая-нибудь остеосаркома! И попробуй объясни этой так называемой богине, что ее сына можно потерять несмотря на все искусство врача. Нормальные матери такого не поймут, и уж помолчим об этой святой Сикинике! Да еще затаившийся перед прыжком Домбоно…

– Что верно, то верно, он – главное действующее лицо в этой трагикомедии, – Савельев устало присел на стул. – Мне вообще показалось, что он не хочет, чтобы мальчик выздоровел, он его смерти ждет не дождется…

– Ты тоже это заметил, а, Паш?

– Ну, да, когда меня заставили осматривать мальчика!

– И он тоже был укрыт этим золотым страшилищем?

– Разумеется.

– А я эту пелену скинул!

– Чокнулся, да?

– Мамаша тоже присутствовала при этой сцене.

– Черт побери! Хотел бы я быть таким же смелым «американским боем»…

– У него белая кожа, светлые волосы и ярко-голубые, очень красивые глаза. Головка ангелочка! И это в твоей Мерое! Когда-то богиня здорово нагрешила, только вот народу об этом ничего не сказали.

– Ну, теперь я понимаю, почему Домбоно ведет себя именно так, а не иначе. Он не хочет, чтобы этот мальчик в один прекрасный день стал богоцарем Мерое. Ох, Холодов, во что ты вляпался. Если ты спасешь Мин-Ра, мы будем свободны, а Домбоно все равно попытается прикончить мальчишку. Если малец помрет, не дай-то бог, на операционном столе или после операции, нас душевненько так выпотрошат и пожертвуют нашими сердцами для бога дождя. Что бы ты ни сделал – все равно будет хреново! – Савельев зажал нервно подрагивающие руки между коленями.

– И как нам выпутаться?

– А убить Домбоно! – с чисто английской невозмутимостью посоветовал Филиппе.

– И этот чокнулся! – присвистнул Савельев.

– А еще какие-нибудь предложения имеются, Паш?

– Нет! – грустно покачал головой Павел. – За Домбоно стоят жрецы. Здесь, собственно, всего две противоборствующие группировки: жрецы и верные царице люди. Сикиника все прекрасно знает. Она совсем одинока, поэтому и сидит еще на своем золотом троне. В принципе, несчастнейшая женщина! Все, что у нее есть, так это сын. Возможно, еще военные на ее стороне. Но Домбоно… Он очень опасен, ведь он играет роль великого исцелителя, Парацельс хренов, – Савельев задумчиво глянул на Холодова. – Тебе не только с остеомой придется бороться, но и с твоими милыми мероитами, коллегами во Гиппократе…

– Это я и сам знаю.

Вероника немного пришла в себя. Высвободилась из рук Холодова и судорожно потерла глаза.

– Почему бы не поговорить обо всем с Сикиникой? – спросила она, и ее голос предательски дрогнул.

– Она все знает, – Холодов подошел к дверям. На этот раз их и не думали запирать, но в коридоре стояли четыре солдата. – Вот и попробуем, – пробормотал Алексей.

– Попробуем? Что? – подскочил на стуле Савельев.

– А вот я сейчас выйду отсюда! Посмотрим, что тогда произойдет.

– Останься! Лешик, я прошу тебя! – в отчаянии закричала Розова. – Зачем испытывать судьбу?

– Может, и в самом деле не стоит их провоцировать, а, Холодов? – Савельев тоже выглянул, смерил взглядом солдат.

Шелученко вновь начал причитать, заламывая грязные, липкие уже руки. Ларин плюхнулся на освободившийся стул. Молча. Язык он себе еще в клетке «прикусил», растеряв всю обычную болтливость. Филиппc же был по-прежнему невозмутим.

– Мне тоже выйти с вами? – любезно предложил он свои услуги.

– Кто ж вас пропустит, Брет.

– Напрасно так думаете. Я-то бродяжил по всей больнице, пока совсем не поправился. В сопровождении пресиvпатичнеyькой медсестрички. Кажется, я ей даже понравился. Как пациент, конечно же…

– А попробуем! – Холодов распахнул дверь. Солдаты даже не шелохнулись. – Так! Я иду один! Если пойдем все вместе, они еще решат, что мы собираемся бежать, хотя нет ничего более дурацкого. Домбоно только того и ждет. А я в одиночку как раз осмотрюсь в этой образцово-показательной клинике.

– Холодов, ты всегда мне нравился, – Павел с силой хлопнул друга по плечу. – Ты такой же гад, как и я.

– Ты сам это сказал, – улыбнулся Алексей.

И сделал первый шаг. Вероника сдавленно ахнула и закусила пальцы, чтобы не закричать в голос от страха. Ларин и Шелученко молча смотрели на двери. Филиппc принялся нервно грызть заусениц на пальце.

Медленно, прогулочным шагом Холодов двинулся дальше по коридору. Он прошел мимо четырех солдат, а те глянули на него так, словно бы и не было его вообще. Впрочtм, когда он направился дальше, караульные молча отлепились от стены и двинулись за ним следом. Их деревянные сандалии глухо шаркали по каменному полу.

Холодов даже не обернулся… только в затылке начало тревожно покалывать. «Со спины они не нападут, – подумав, решил он. – Как же, как же, понятия воинской чести, и все такое прочее: бороться с противником следует лицом к лицу».

Алексей медленно шел вперед, коридор резко вильнул вправо. Несколько медсестер пробежали мимо него с подносами, в одном из «кабинетов» сидел жрец и читал некое подобие истории болезни. Обалдеть!

«Все, как у нас дома, – весело подумал Холодов. – Черт побери, ведь все как у нас! Где-нибудь обязательно будет комнатка с накрытым столом, комнатка дежурной медсестры. Если так оно и есть, я курить брошу, честное слово!»

Придется бросать курить. Потому что он и в самом деле нашел кабинет старшей медсестры, в котором на столе стоял поднос с пирожками.

Холодов замер. К нему шел Домбоно. Верховный жрец появился совершенно внезапно, вырос как из-под земли, ей-богу! За ним следом шли врачи. «Все, как у нас, – вновь мелькнуло в голове Алексея. – Шеф и вся его королевская рать. Свита, черт побери!

– Черт побери! – выругался он вслух, и Домбоно замер в удивлении. – Черт побери!

– Что-то не так? – лицо верховного жреца в мгновение ока сделалось мрачнее тучи. – Ну, и что же вас не устраивает?

– Все! Я понимаю, здесь все не так, как у нас в Питере, и это самое «все не так» безумно похоже на наше «так, как обычно, когда городской бюджет жабится». Домбоно, давайте начистоту: книжки по современной медицине вы все-таки читали. Да, Мерое все еще живет до нашей эры – я знаю, знаю – по завету каких-то там черных фараонов! Но больницу-то вы организовали по мировым стандартам. Так почему бы вам не обзавестись еще и рентгеном, лабораторией, нашими лекарствами, ЭКГ? По-английски вы уже говорите…

– Пойдемте! – решительно произнес Домбоно. – Я кое-что покажу вам.

Верховный жрец двинулся вперед, распахнул настежь одну из дверей и кивком подозвал русского врача к себе. Они вошли в двухместную палату. На одной из кроватей сидела молоденькая женщина и с аппетитом уплетала жидкую кашицу.

– Это та самая больная, которой мы сделали операцию на желчном пузыре, – объяснил Домбоно. – Вчера.

– И она уже ест? – Холодов присел на краешек постели. Пациентка выглядела и здоровой, и довольной собой и всем окружающим миром, совсем не походя на их питерских тяжелобольных, которым намедни «потрошили» живот. Ни тебе температуры, ни тебе боли, да и слабости как не бывало. Словно она в санатории каком-то от трудов праведных отдыхает.

– И как это у вас получается? – тихо спросил Хjлодов.

Домбоно только пожал могучими плечами.

– А вы говорите, что нам нужна ваша медицина! Как ваши больные на второй день после операции на желчном пузыре выглядят?