Дядя Динамит - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 14

Время шло. Граф посмотрел на часы. Сейчас, думал он, она входит в дом, сейчас — скользит через холл, сейчас — ставит бюст. Вот-вот она вернется, скорее всего — вынырнет из кустов. Он стал на них смотреть, но тут Салли появилась на дороге. Руки ее были пусты, лицо — серьезно.

Однако, дойдя до машины, она обрела былую веселость и даже захихикала.

— Веселимся? — осведомился граф.

— Правда, смешно, — сказала она, — хотя случилось самое худшее. В жизни не угадаете.

— Я и не пытаюсь. Жду.

Салли облокотилась на машину и снова стала серьезной.

— Сперва покурю.

— Нервы?

— Они самые.

Она закурила и спросила:

— Все еще ждете, дядя Фред?

— Естественно.

— Ну, ладно. Дверь была открыта, я обрадовалась…

— Не радуйся раньше времени, — назидательно сказал граф. — Судьба любит пошутить. Но я тебя прервал.

— Я огляделась. Никого нету. Прислушалась — тихо. И я пошла на цыпочках через холл.

— Естественно.

— Поставила бюст… Можно, я назову его бюст А, в отличие от бюста Б?

— Называй.

— Вы хорошо их различаете? Бюст А я несла, бюст Б — с камушками.

— Ясно.

Салли затянулась сигаретой. Ей было нелегко вспоминать, она как будто пробуждалась.

— Да, где мы были?

— Ты идешь на цыпочках через холл.

— Да, конечно. Простите, отупела.

— Не без того, моя дорогая.

— Итак, я взяла бюст Б, поставила бюст А и пошла обратно. Зачем задерживаться?

— Незачем. Не просят — не задерживайся.

— Когда я добралась до двери, ведущей в музей, из гостиной вышла леди Босток.

— Какая напряженность действия!

— Вот именно. Эту минуту я буду помнить до смерти. Заснуть я не смогу много месяцев.

— Нам всем надо спать поменьше.

— Она сказала: «Кто там?»

— А ты ответила: «Я», имея в виду, что это — ты.

— Я ничего не успела ответить. Она кинулась ко мне, жалобно кудахтая.

— Что?

— Кудахтая, как сердобольная курица. Она хорошая, дядя Фред! Раньше я не понимала. Когда он мне позировал, она была такой сдержанной и светской… Но это манеры. Сердце у нее золотое.

— Прекрасно сказано. Запомню. В чем же это выразилось?

— Она кинулась ко мне, хрипло шепча, что она все понимает, и уговаривала мужа, но он не поддается, так что она пришлет мне чек. Потом она пошла в этот музей, поставила бюст в какой-то шкаф и заперла с такой быстротой, словно прятала мертвое тело. А уж после этого она меня выгнала. Нет, не прямо, но явно. Я ничего не могла поделать.

— Значит, бюст в шкафу?

— Да. А шкаф — в музее, а в бюсте — драгоценности. Не повезло нам, дядя Фред.

Пока она говорила, лорд Икенхем оживал, как поникший цветок, который полили водой.

— Не повезло? — удивился он. — В каком смысле? Я в жизни своей не слышал таких хороших вестей. Теперь надо не просто войти в дом, но и обосноваться, а я очень люблю обосновываться в чужих домах. Итак, ты едешь в Икенхем, там — наша база, а я еду с тобой, беру чемодан, поселяюсь в сельской гостинице и плету сети. Жди в самом скором времени сенсационных событий.

— Вы твердо это решили?

— Тверже некуда.

— А мне нельзя сказать «Ой»?

— Не стоит. Предоставь все мне — и я все улажу. Что-то ты грустная, Салли. Надеюсь, ты веришь в успех?

— Я думаю о Мартышке. Что он сделает, когда вас увидит?

— Подскочит, как холмы. Очень полезно. Мартышке нужен хороший шок.

Они съездили в Икенхем, оставили там Салли, и пятый граф, подъезжая к кабачку, уже жалел, что не попросил ее вернуться и поднести чемодан, когда что-то большое и темно-красное замаячило впереди, и он узнал своего недавнего спутника.

2 Билл Окшот походил на лунатика, который натер ногу. Недавняя беседа и будущая задача потрясли душу, и без того измученную тем, что Гермиона любит другого, а другой целует служанок. Услышав приветствие лорда Икенхема, он посмотрел на него, словно умирающий палтус.

— А, лорд Икенхем, — сказал он. — Здравствуйте.

— Привет, привет, привет! — радостно вскричал пятый граф. За два часа, проведенные с массивным юношей, он горячо его полюбил. — Неужели сам Билл Окшот? В полночный час В полночный час… — см. «Сон в летнюю ночь» (Там — «гордую Титанию»), II, 1., при месячном сиянье я гордого Уильяма встречаю.

— А?

— Не важно. Шекспир. Как поживаете, гордый Уильям? Хорошо?

— Вообще-то, нет, — ответил не гордый, но честный Билл.

— Значит, плохо?

— Ужасно.

— Дорогой мой, вы меня удивляете. Казалось бы, вы вернулись из абсолютно мерзкой страны в этот рай. У вас неприятности?

Несчастный Билл нуждался в сочувствии и решил излить душу приветливому графу. Еще немного, и он бы зарыдал у него на плече.

— Начнем с того, — сказал он, — что дядя рехнулся.

Лорд Икенхем поджал губы.

— Спятил? — уточнил он.

— Именно, спятил.

— Да, это неприятно. Дом — не дом, если в нем живет безумный дядя. Когда же это случилось?

— Сейчас.

— Внезапно?

— Да.

— Почему?

— Из-за Мартышки.

Лорд Икенхем растерялся.

— Неужели мой племянник за один день может свести с ума такого человека? Ну, хоть бы за две недели… Симптомы?

— Говорит какую-то чушь, а теперь поехал к вам, за Мартышкиной фотографией.

— Зачем она ему?

— Для проверки. Чтобы узнать, какой он.

— Разве он сам не видел?

— Он думает, это самозванец.

— Почему?

— Не знаю. Да что там, сошел с ума. Сижу на террасе, он меня зовет, я иду, он спрашивает про Мартышку. Давно мы знакомы? Давно. Уверен я, что это тот самый человек? Я-то уверен, а дядя не верит мне. Поехал за фотографией.

Лорд Икенхем покачал головой.

— И зря. Изысканный, тонкий любитель красоты не держит таких фотографий. Венеру — пожалуйста. Да, Билл Окшот, вы правы, Балбес спятил. Видимо, с ним был солнечный удар, когда он держал в страхе Африку. Не удивляюсь, что вы огорчены. Советую спрятать ножи, таблетки и бритвы. А в остальном все хорошо?

Билл засмеялся глухим, безрадостным смехом.

— Вы уж скажете! Да я бы пел, как жаворонок, если б все было хорошо.

— Что же еще случилось, о жертва рока?

Билл ответил не сразу, он дрожал.

— Я видел, — сказал он наконец, — как Мартышка целует служанку.

Лорд Икенхем его не понял: