Костры амбиций - Вулф Том - Страница 77

— Ну, — отвечает Крамер, — я у него в офисе снимал показания матери Генри Лэмба.

— Англичанин ее тоже цитирует. Но главное — это письмо Преподобного Бэкона. Сейчас, сейчас, постойте-ка, сейчас найду… ага, вот… ля-ля-ля… ля-ля-ля… цена человеческой жизни в Бронксе… злодеяние… белый подросток из среднего сословия… ля-ля-ля… ядерно-магнитный резонанс… Про ядерно-магнитный резонанс много. На всю страну, я думаю, имеются две такие установки… ля-ля-ля… Ага, вот. Обвиняет Окружную прокуратуру в непринятии мер. Мы якобы не хотим затевать расследование, потому что пострадавший юноша — черный из микрорайона имени Эдгара По и будет слишком много возни.

— Херня все это. Липа.

— Понятно. Я это знаю, и вы это знаете. Но я должен отзвонить тому англичанину и что-то ему ответить.

Оглушительный лязг.

— Сколько мне тут еще сидеть на цепи, я спрашиваю? — опять взорвался свидетель с бицепсами. — Это не по закону!

— Слушайте, вы, — с непритворной яростью рявкнул Крамер, — хотите, чтобы вас выпустили, сидите тихо. Ни хрена же не слышно из-за вас. — И снова Лубеллу:

— Извините, я звоню из участка. — Он загородил ладонью рот и низ телефонной трубки и продолжает вполголоса:

— Тут в Следственном отделе трех свидетелей убийства приковали к ножкам столов, ну они и беснуются. — Ему самому доставляет удовольствие эта маленькая зарисовка с театра военных действий. Знай, Лубелл, наших!

— К ножкам столов? — одобрительно переспрашивает Лубелл. — Вот это да! Такого я еще не слышал.

— Да, так о чем мы? — продолжает Крамер. — Нам только известно, что машина была «мерседес-бенц» и номер начинался с R. Но, во-первых, мы даже не знаем, нью-йоркский ли это номер. Это первое. Но допустим, что нью-йоркский. В штате Нью-Йорк «мерседесов», регистрационный номер которых начинается с R, две тысячи пятьсот штук. Теперь дальше. Вторая буква, нам говорят, вроде бы Е, или F, а может быть Р, или В, или R, то есть состоит из вертикали слева и отходящих от нее вправо горизонталей. Но если даже так, все равно остается почти полтыщи машин. Что же мы можем сделать? Перебрать по одной все полтыщи? Если хотя бы имелся свидетель, который показывает, что пострадавшего сбила именно такая машина, то еще можно было бы предпринять такое дело. Но свидетелей нет, кроме самого парнишки, а он лежит без сознания и едва ли очнется. Кто сидел за рулем, никаких данных нет. Известно только, что в машине было двое, мужчина и женщина, белые. И вообще у них концы с концами не вяжутся.

— Ну, хорошо. Что я ему скажу? Что идет расследование?

— Расследование и правда идет. Но если Мартин не откопает свидетелей, уголовное дело возбуждено не будет. Даже если парня действительно сшибла машина, по-видимому, удар был не такой силы, чтобы на корпусе могли остаться доказательные следы, ведь на теле пострадавшего нет повреждений, которые свидетельствовали бы о столкновении с машиной, словом, во всей этой хреновой сказке — одни сплошные «если». На мой взгляд, это очередная бодяга. Парень, похоже, хороший. И мать тоже производит хорошее впечатление, но, строго между нами, я думаю, он просто угодил в какую-то историю, а матери лапши на уши навешал.

— А зачем ему тогда было сочинять про какие-то первые буквы на номерном знаке? Сказал бы, что не помнит, и все.

— Почем я знаю зачем. Зачем вообще что-то делается в этом районе? Вы думаете, этот тип, репортер, действительно напишет в газету?

— Не имею понятия. Я скажу, что, конечно, случай этот взят нами под тщательный контроль.

— А больше звонков не было?

— Да нет. Похоже, Бэкон нащупал ход к этому газетчику.

— А Бэкону-то что за корысть?

— Так это его хобби: разные мерки — одни для белых, другие для черных, белое правосудие и прочая лабуда. Что угодно, лишь бы прищучить мэра.

— Ну не знаю, — говорит Крамер. — Если он и из этой бодяги что-то для себя выжмет, значит, он — чародей.

К тому времени когда Крамер положил трубку, прикованные свидетели уже опять подняли лязг и галдеж. И он понял, что никуда не денешься — придется разговаривать с этими тремя обалдуями и выспрашивать у них сведения о некоем Альфонсе, который застрелил человека, который знал человека, который то ли знал, то ли нет, где находятся сорок костюмов. И весь вечер пятницы пойдет псу под хвост, да еще придется сыграть в орлянку с судьбой и возвратиться в Манхэттен на метро. Он еще раз заглянул в соседнюю комнату. Прекрасное видение, красавчик с обложки «Ежеквартального журнала для джентльменов», по прозвищу Альфонс, все еще сидел там, ел свинину на ребрышках и с упоением смотрел какую-то телепередачу, а от экрана телевизора по его лицу бежали блики, то ярко-красные, как ожоги первой степени, то синие, точно после лечения кобальтом.

Крамер вышел из Следственного отдела и сказал Гордону:

— Там свидетели нервничают. Тот, что всех здоровее, выразил желание накинуть свою цепь мне на горло.

— Без цепи с ним никак было нельзя.

— Это понятно. Я вот что хочу спросить. Этот, по прозвищу Альфонс, он-то почему сидит и глодает свиные ребрышки, без всяких цепей?

— Ну, за Альфонса я не беспокоюсь, Альфонс не удерет. Он пары спустил. И ему ничего не надо. Да он ничего в жизни и не знает, кроме своего вшивого района. Небось не слыхал даже, что Нью-Йорк на берегу Атлантического океана. Домашний. Нет. Альфонс не оборвется. Он всего только виновный. А вот свидетели — другое дело, если б я не приковал свидетелей, черта с два бы вам было с кого снимать показания. Только бы вы их и видели. Свидетелю дай свободу, он тут же рванет куда-нибудь в Санто-Доминго.

И Крамер идет обратно в Следственный отдел, чтобы исполнить свой долг и допросить троих негодующих сограждан в оковах — авось удастся нащупать какую-то логику в этой типичной бодяге.

Так как по воскресеньям «Сити лайт» не выходит, в субботу после обеда в редакции почти пусто. Остаются, главным образом, те, чья обязанность по штату — из потоков новостей, которые толчками, с заминками ползут с телетайпов Ассошиэйтед пресс и Юнайтед пресс интернэшнл, выуживать подробности, пригодные для следующего номера. В зале сидят три репортера, да еще один дежурит в Полицейском управлении Манхэттена, все на случай, если произойдет какая-нибудь катастрофа или массовое побоище и прольется столько крови, что читатель «Сити лайт» будет рад подлизать ее и в понедельник. У телефона — помощник редактора, который использует редакционную линию в личных целях: он по совместительству продает университетским клубам оптом всякую университетскую бижутерию — значки, зажимы для галстуков, булавки, перстни и прочее, а клубные заведующие перепродают ее членам клубов по розничным ценам и разницу берут себе. Скуку и лень, охватившие этих часовых прессы, не выразить словами.