Снайпер - Яковенко Павел Владимирович - Страница 51

— Нет, не было никакой отары.

— Куда же этот баран ее повел? — задумался хозяин, — Я же ему говорил…

— О ком ты? — спросил Муса, гася окурок.

— У меня тут русские работают: двое отару пасут, двое еще… Это я потом покажу тебе.

— За деньги?

— Да ну, какие деньги! За еду работают. А пастухи должны мне много; никогда не расплатятся.

Хозяин замолчал, потом собрался с мыслями и продолжил.

— Смешная история, понимаешь. Эти два русских барана срезали у меня провода, и пошли сдавать на металл.

— И что же тут смешного?

— А то, что пункт приема здесь держит Ама Эльмурзаев. Быстрее, чем они сдали наворованное, я уже позвонил по сотовому Аме, и сказал о своей беде. Как только они пришли к нему, он тут же позвонил мне, задержал их на время. И тут подъехал я с сыновьями. Мы закрыли дверь и достали ножи. Ты знаешь, эти двое пропитых ублюдков обоссались на месте. Мы их мордами вытерли мочу, и поставили на счетчик за убытки. Они просили отработать — я же не зверь, я согласился. Теперь они пасут моих овец.

— Они не навредят тебе?

— Нет, они спускают в штаны каждый раз, как только я повышу на них голос. Даже еще смешнее: если мой Руслан повышает на них голос, то они тоже брызжут мочой во все стороны.

— А за счет чего же ты живешь на такую широкую ногу, брат? Овцы, что ли, приносят тебе доход?

— Э, пока ты сражался за свободу и веру с кафирами, ты забыл, что есть еще и легальный доход — без стрельбы и взрывов. Пойдем, я тебе покажу, за счет чего я живу.

Гости поднялись из-за стола вместе с хозяином, и он повел их из комнаты прямо в подвал.

Навстречу вошедшим, в тусклом электрическом свете поднялось с подстилки нечто бородато — нечёсаное, дышащее перегаром. Муса от неожиданности даже отшатнулся, на что его брат Арсан засмеялся:

— Это мой работник — Иван. Из бомжей. Он тут основная рабочая сила.

— А что же от него так воняет?

— Не моется, пьет постоянно; но мне его жалко почему-то — не могу выгнать.

— Видит Аллах, добрая у тебя душа, брат.

Арсан промолчал, а провел их в глубину подземного помещения. У стен один на другой громоздились ящики с пустыми бутылками. Посреди подвала стояла наполненная водой ванна. В двух шагах располагались бочки со спиртом. На удобном расстоянии обнаружился ящик с этикетками, и станок для закатывания.

— Вот здесь, Муса, я изготовляю любимый напиток русских — водку. И заметь, очень дешевую водку. Вот почему кафиры так охотно покупают продукцию моего производства, и так неохотно берут государственную.

— Ты что, Арсан, снабжаешь весь район?

— Да ну, конечно, нет. Таких цехов еще много. Конкуренция, брат. Вот азербайджанцы тоже цех держат, мешали мне очень. Цену сбивали ниже минимума… Так знаешь, кто-то их покоцал конкретно по-умному.

— Ты, Арсан, руку приложил?

— Нет, знаешь, не я. Но они и на меня могут думать. Стрелка-то не нашли. Чисто кто-то сработал, красиво… А на меня пусть думают — это хорошо; бояться больше будут, мешать меньше будут, усек, брат.

Муса обнял брата, прижался щетинистой щекой к его лицу, засмеялся.

— Менты не мешают?

— Нет, не мешают. Им сюда и ехать-то не на чем. Да и я по мелочи не торгую. Продаю оптом, сразу крупную партию своим людям, знакомым. А они уже по рознице сами крутятся, я им жить не мешаю; зачем мешать?

— А как же ты возишь спирт? Ведь дорога-то одна — через реку?

— Паромщик получает свое в пасть. Он будет молчать, даже если его будут резать. Тут все такие — за водку мать родную продадут, учти.

Хозяин заводика все оглядывал подвал, будто потерял что-то. Наконец, он подошел к Ивану, и ласково спросил:

— Ваня, где Филя, что-то я его не наблюдаю здесь.

— Он в сортир пошел: прихватило его, дрищет дальше чем видит.

Арсан долго смотрел в глаза бомжа, но ничего не сказал, а повернулся к гостям, и пригласил их на выход.

Только в доме гости почувствовали, как холодно и промозгло в подвале. Наверху было тепло. Арсан остановился как бы в раздумье; хотел что-то сказать, но брат опередил его:

— Арсан! Мы долго ехали к тебе, видит Аллах, устали. Разреши лечь поспать, а то глаза слипаются.

— Конечно, брат. Эй, Совнаби, постели гостям наверху, в парадной спальне, и побыстрее. Отдыхайте. К шашлыку я вас разбужу.

Тут он на миг замолчал, хитро улыбнулся, и уже тихо спросил:

— На вечер не послать ли за девчонками в станицу? Тут такие есть! Эх, пальчики оближешь. Малолеточки, и за бутылку презренной водяры всего они ваши на всю ночь! Ну как?

— Извини, брат. Обязательно воспользуемся твоей добротой. Но не сегодня. Сегодня устали сильно, брат, извини.

— Ну, завтра, значит, завтра. Я позвоню, кстати, договорюсь. А вы идите поспать, идите.

Дочка Арсана повела гостей в спальню, а хозяин вышел во двор, где стал звать какого-то Хрюна, пересыпая русские слова чеченскими, и связывая воедино всю языковую конструкцию обильными порциями мата.

Якуб не отводил глаз от хозяйской дочки. Он делал это так откровенно, что даже Муса это заметил, но ничего не сказал, а только улыбнулся в усы. Он и вправду очень хотел спать, а вечером будет долгий разговор обо всем, что накопилось за те два года, что братья не видели друг друга.