Блефовать, так с музыкой - Яковлева Елена Викторовна - Страница 25

Я дала слабину и принялась самым позорным образом торговаться:

– Ну на две бутылки… Чуня заколебался:

– Покажи!

– Что? – я не поняла.

– Что-что, деньги…

Я было полезла за подкладку, но тут произошло нечто, заставившее меня позабыть о заветной кожаной книжке с вырванной страницей. В нескольких шагах от нас разыгралась очень даже нешуточная потасовка. То, что случилась она из-за добычи, – не знаю уж, из-за чего конкретно, но это нечто, несомненно, представляло какую-то ценность, – я поняла позже, а в тот момент просто наблюдала, разинув рот, как несколько грязных мужиков исступленно лупцуют друг друга. Потом двое из них оказались на земле, а остальные стали бить их ногами, неторопливо и деловито: сначала один стукнет и отойдет, за ним – другой, что-то вроде очереди образовалось. При этом избиваемые не сопротивлялись, лежали ничком в грязи и прикрывали головы руками. Те же, что в драке не участвовали и не пытались остановить или урезонить драчунов, продолжали себе молча копаться в мусоре.

– Они же забьют их до смерти! – Я поискала сочувствия у Чуни и Раисы, но их лица оставались непроницаемо-равнодушными. Мне стало страшно.

Не знаю, чем (бы все это кончилось, не появись на свалке новые действующие лица. Это были крепкие люди в камуфляже, каждый был похож на бугая, выпроводившего меня с Курского вокзала, и откуда они взялись, один бог ведает. У меня лично создалось такое впечатление, будто они упали откуда-то сверху, с облака, например, потому что ни вертолета, ни какого-либо еще летательного аппарата поблизости не наблюдалось.

Я обернулась к Чуне и Раисе, чтобы понять, что они думают по этому поводу, но их след уже простыл. Я растерянно завертела головой и разглядела, как мохеровая Раисина шапка мелькнула в редком перелеске. Не знаю, какое чувство во мне проснулось, шестое, седьмое или восьмое, но я незамедлительно последовала примеру. Что называется, со всех ног.

Я бежала, не оглядываясь и, кажется, даже зажмурившись. Если б могла, я бы и уши заткнула, чтобы ничего не слышать. А над мусорными терриконами стоял густой мат-перемат, перемежаемый отрывистыми командами «Лежать, сволочь!» или «Стой, падла!».

Выскочив на дорогу, я на мгновение остановилась, чтобы отдышаться и оглядеться. Я ведь понятия не имела, в какую сторону бежать. Страшно обрадовалась, завидев впереди улепетывавших во все лопатки Раису и Чуню, прибавила скорость и довольно скоро их догнала. Поравнявшись с Чуней, я, совершенно обессилевшая, не без удивления отметила, что тщедушный бомж даже не запыхался. Прямо «пан Спортсмен» какой-то!

– И долго еще бежать? – Я хватала ртом воздух, как рыба на берегу.

Чуня не ответил, но свернул с дороги в поросший кустарником овраг. Мы с Раисой переглянулись и повторили его маневр. Только здесь Чуня позволил себе расслабиться и рухнул прямо в сугроб. Раиса растянулась слева от него, а я справа.

Мне было так жарко, что я совсем как в дошкольном детстве зачерпнула полную пригоршню снега, набила им рот и минут пять, пока он не растаял, чувствовала себя наверху блаженства. Я полежала еще немного, и во мне обнаружились силы для того, чтобы поменять лежачее положение на сидячее. Очень даже благоразумное решение, между прочим, учитывая минусовую температуру.

– И часто вы так бегаете? – поинтересовалась я у Чуни, все еще пребывающего в прострации.

– По мере необходимости, – буркнул тот, повернулся на бок и поджал ноги к животу, словно спать собрался. – Выпить бы сейчас… – мечтательно произнес он.

Я вспомнила про записную книжку в кожаном переплете и собственное обещание отвалить Чуне на две бутылки водки.

– Книжку не потерял? – спросила я у него.

– Тут она, – Чуня похлопал себя по впалой груди. – Тут родимая. А что?

Ну и хитрец, не иначе цену набивает.

– А то, что наш договор остается в силе. При условии, что ты расскажешь, где ты ее добыл.

– Вот пристала как банный лист, – поморщился Чуня, – где добыл, там уже нет. – А потом посмотрел на меня испытующе:

– Точно дашь на две бутылки?

– Точно, – кивнула я.

– Ну ладно, – Чуня уселся, скрестив ноги по-турецки. – Я его подобрал, один чудак выронил, а я подобрал.

– Чудак? Почему чудак? Хитрые Чунины глазки стали узенькими, как щелочки:

– Да потому что он вроде тебя все выспрашивал да расспрашивал, тоже Аликом интересовался, не знаю, тем ли, другим… А тут эти шакалы налетели и загребли его.

– Шакалы это кто?

– Ну, менты, кто же еще, те же, что сегодня. ОМОН или как его… У них нынче рейд, ну и в тот раз… Стали его шмонать, а он такой упакованный оказался, – Чуня понизил голос, – с доллярами… Шакалы, конечно, его замели, а книжка эта выпала, когда менты у него по карманам шарили…

Нужно было видеть физиономию Раисы, когда та услышала про «долляры», такая она стала пунцовая.

– Он… он что же, нашел эти баксы? – прикинулась я дурочкой.

– Щас, нашел, – фыркнул Чуня, – при нем чего только не было, даже этот, как его… ну, телефон…

– Мобильный, – подсказала я автоматически.

– Точно. – Чуня все еще пугливо оглядывался.

– И что потом? – не отставала я.

– Говорю же, замели его, замели, – похоже, Чуне поднадоел наш разговор. – Кинули в свою ското возку и увезли, они всегда кого-нибудь забирают, для плану, видать… Оформят там протокол, намнут бока и выпустят. Я сам там был один разок. – Чуня сплюнул. Похоже, не очень они были приятные, воспоминания о времени, проведенном в обществе омоновцев.

– И когда это было?

– Когда меня замели?

– Нет, того, с баксами и мобильником…

– А-а-а… – Чуня призадумался, – на той неделе вроде, а может, на позапрошлой.

Я отвернулась и сунула руку за подкладку пальтишка Шапокляк. Чуня честно заработал на две бутылки.

При виде денег Чуня напрягся, как дворняга при виде кота, даром что беззубый. Того и гляди с рукой отхватит. Даже Раиса вперед подалась. А я струхнула не на шутку. Много ли я знаю об этих выброшенных на обочину жизни людях? Что, если они не такие миролюбивые, какими кажутся на первый взгляд? Но все обошлось. Счастливый Чуня спрятал за пазуху деньги и отдал мне записную книжку Парамонова, в этом я уже не сомневалась. Мозаика мало-помалу складывалась. Пока что все сходилось: Парамонов, который тоже искал Алика (по старой ли дружбе – или из-за совместной нефтяной идеи – мне неведомо), приезжал на эту же самую свалку, где и попал под горячую руку проводивших очередной рейд омоновцев. А дальше, как любил говаривать принц Датский, тишина. Точнее, темнота.

Я снова воззрилась на мусорокопателя Чуню, ведь это он видел Парамонова последним:

– И что с ним стало потом, как думаете?

– С кем? – отозвался занятый созерцанием денег Чуня.

– Ну с тем, кто потерял эту книжку…

– А, с этим чудиком… Да откуда ж мне знать… Наверное, отвезли в обезьянник – есть у них такой на станции, и обобрали, подержали немного, протокол составили и отпустили. Они всегда так делают.

– Значит, у них это должно быть зарегистрировано… – пробормотала я задумчиво.

– Чего не знаю, того не знаю, – рассудительно заметил Чуня, – у них там такие порядки, короче, что хотят, то и делают. Главное – им не попадаться. А то они такие, что и с электрички сымают, и лучше не спрашивать почему. У меня видала сколько зубов? – Чуня осклабился. – А когда-то было больше, когда-то я бутылки зубами открывал.

– Да ну! – притворно восхитилась я. На самом деле я видала номера и покруче. Лет пять назад класс гитары в нашем ДК вела дамочка, открывавшая пивные бутылки надетым на палец обручальным кольцом. Впрочем, она скоро спилась, и ее уволили.