Невезуха на все сто - Яковлева Елена Викторовна - Страница 23

— Ну хватит, — взмолилась я слабым голосом, — все не так радужно, как тебе представляется. Инга сразу перестала меня трясти:

— В каком смысле?

— Во всех. Во-первых, Юриса нам с тобой не оживить. Во-вторых, как теперь выяснилось, он был связан с какими-то бандитами, которые усиленно его ищут. А бандиты — это еще хуже милиции. Рано или поздно они нас достанут.

— Но ты же ничего им не сказала? Или все-таки сказала? — Инга нервно застучала холеными ноготками по приборной доске, и эта барабанная дробь отдалась у меня в мозгах.

— Не сказала я, не сказала… Да прекрати ты барабанить! — прикрикнула я на Ингу.

— Тогда как же они нас найдут? — Инга перестала стучать, как дятел, зато начала хрустеть костяшками пальцев. И почему я раньше не замечала, как много от нее шума?

— Найдут как-нибудь, не волнуйся, — «успокоила» я ее. — К тому же у них в машине осталась моя сумочка.

— Там были документы? — сдавленно охнула Инга.

— Нет, документов там не было, это точно. — Я замотала головой, о чем тут же пожалела. — Кошелек там был. С твоими деньгами.

На самом деле точнее было бы сказать — Покемоновыми, а еще точнее — ворованными. Я ведь вам, кажется, уже рассказывала, каким экзотическим способом Ингин денежный мешок сколотил свой капиталец, или нет?

Ладно, буквально телеграфным стилем. В начале девяностых Ованес Сусанян был еще скромным беженцем из Абхазии, сорвавшимся с насиженных мест в одних трусах, в середине (все тех же девяностых) — уже возглавлял суперсовременный заводик по производству детского питания, построенный на западные кредиты. Потом произошла небольшая рокировочка, в результате которой скромный беженец остался с прибыльным заводиком, а государство — с долгами по кредитам. Ну а дальше уж совсем скучно: рождаемость упала, и наш Ованес потерял интерес к детским смесям, зато озаботился насущными проблемами потенциальных папаш, окончательно раздумавших плодиться и размножаться. Вот так и возникла пивная империя Ованеса Сусаняна, некогда скромного абхазского беженца, а ныне скромного российского олигарха.

— …Нет, ты сосредоточься, вспомни получше, — теребила меня Инга, — что там было в твоей сумке?

— Ну что там могло быть? Всякие мелочи: пудреница, расческа, носовой платок, ключи от квартиры, — методично перечисляла я. — Ключи? Господи, это что же, мне опять замки менять?

— Еще, еще что?! — Инга прямо как клещами в меня вцепилась — вот что значит забота о собственной шкуре! — Документы? Паспорт?

— Дура я, что ли, брать паспорт в такое злачное место! — Я посмотрела на Ингу, а Инга на меня.

— А удостоверения, удостоверения редакционного не было? — Инга все еще не могла успокоиться. А вот об этом можно было не переживать.

— Да я его сроду с собой не таскала. Мне его как выписали, так оно и лежит в столе на работе.

— Слава богу, — перевела дух Инга. — Значит, нам ничто не грозит.

Увы, я не разделяла ее оптимизма.

— А я все равно боюсь. Боюсь возвращаться к себе. И раньше боялась, а сейчас еще больше…

— Вот и поезжай в Котов, — мгновенно сориентировалась Инга. — Ты ведь туда собиралась?

— Что, прямо сейчас, прямо вот так? — Я уставилась на драные Ингины штаны. — А это ты видела? — Я осторожно потрогала посеченную колючими кустами щеку. — Чтобы я в таком виде заявилась в Котов?

— Да, вид у тебя, конечно… — согласилась Инга, — но через пару дней будет более или менее.

— Через пару, — зло процедила я сквозь зубы. — А ехать ты мне предлагаешь прямо сейчас. Мечтаешь поскорей избавиться?

— Опять двадцать пять! — надулась Инга. — Я же о тебе беспокоюсь.

— Спасибо за беспокойство, — огрызнулась я. — Я, значит, в Котов, а ты тем временем куда? На Средиземное море здоровье поправлять? Ты же спишь и видишь, как бы все это на одну меня спихнуть. Ну съезжу я в Котов, и к чему вернусь? В лучшем случае — к тому же, в худшем — меня либо в кутузку засадят, либо бандюги прикончат. А ты будешь далеко-далеко, где кочуют туманы… Э нет, милая, так не пойдет!

— Да вовсе я не собиралась от тебя избавляться! — вспыхнула Инга. — Но раз ты не хочешь домой и не можешь в Котов, то куда же тебе теперь — на вокзал?

Ага, намекает, что мне с моей теперешней физиономией самое место среди вокзальных бомжей!

— А ты на что? Позаботься о попавшей в беду подружке, между прочим, по твоей же милости попавшей!

Инга нахмурилась и засопела. Я держала стратегическую паузу.

— Ну хорошо, — произнесла она с придыханием, — я могу предложить тебе только один вариант — перекантоваться у моей двоюродной сестры в Борщовке. Это в Подмосковье, по Курской дороге.

Про Ингину двоюродную сестру я слышала впервые, а потому потребовала подробных разъяснений, откуда она вообще взялась.

Инга просветила меня без особого вдохновения:

— Ну что, сестра как сестра. Двоюродная. Зовут Соня. Наши отцы были братьями. Мы даже жили в одном с ними доме, до того как переехали в Котов.

— Ты жила под Москвой? — изумилась я.

— Ну да, до двенадцати лет. Потом мой отец умер, и мы с мамой перебрались в Котов. Не знаю подробностей, но, кажется, они не очень ладили между собой, мама и Сонин отец. Теперь, впрочем, уже никого из них в живых не осталось. А с Соней мы поддерживаем неплохие отношения, хотя человек она своеобразный.

— Своеобразный — это как? — Я сразу почуяла недоброе.

— Ну вот, прицепилась к слову! — разъярилась Инга. — Что ты такая въедливая? Своеобразный, значит, своеобразный. Ты тоже своеобразная, между прочим, еще какая своеобразная! Одна в своем роде!

С последним утверждением трудно было не согласиться. Вторую такую дуру нужно еще поискать.

Я устало махнула рукой:

— Черт с тобой, поехали к твоей сестрице. Она своеобразная, я своеобразная, как-нибудь найдем общий язык.

В ответ Инга только фыркнула. Уже засыпая, я успела ее предупредить:

— Не вздумай врубать музыку и не гони.

— Да когда я гнала? — пробормотала Инга и что-то еще добавила, но этого я уже не слышала, потому что отключилась.

— …Э-эй, приехали, просыпайся, — услышала я сквозь сон буквально через минуту. Издевается она надо мной, что ли?

Я с трудом разлепила глаза и уставилась на свою мучительницу с невыразимым страданием во взоре.

— Дай поспать, имей совесть!

— Так приехали уже! — Инга смотрела на меня честными круглыми глазами.

— Куда приехали?

— К Соне приехали!

— Так быстро? — Я тряхнула головой.

— Ничего себе быстро! — хмыкнула Инга. — Два с половиной часа!

— Да ну? — изумилась я и глянула сквозь стекло. То, что я увидела за бортом, разительно отличалось от предыдущего антуража. Уютный и ухоженный дачный поселок, с выстроенными словно по ранжиру особнячками, старыми деревянными теремками и новехонькими каменными дворцами. Кругом цветочки и прочая идиллия. При виде такого благолепия я сладко потянулась. — Ну, и где же хоромы твоей кузины?

— Да вот же. — Инга указала мне на ближайший дом, представлявший собой помесь терема с дворцом. В том смысле, что изначально он строился как терем и даже продолжительное время существовал в этом статусе, а потом стал прирастать кирпичными башенками и мезонинами. Причем прирастать стихийно, без какой-либо системы. А посему не отражал никакого архитектурного замысла, кроме состояния хозяйского кошелька. Короче говоря, завелись денежки — построили башенку, в другой раз завелись — приляпали мезонинчик. Я невольно усмехнулась:

— Современная у тебя кузина. Эклектика в чистом виде.

— Чего-чего? — поморщилась Инга.

— Ну, смешение стилей.

— Ты насчет дома? — Инга не разделяла моего оптимизма. — Ужас, да? Я его называю «Броненосец „Потемкин“. Увидишь, они в полуподвале окна круглые сделали, как иллюминаторы. Осталось только пустить его ко дну.

— Ну тогда уж крейсер «Варяг», если ко дну. Что до броненосца «Потемкин», то он знаменит мясом с червями, которое подали на обед революционным матросам. То есть до мяса они были просто матросами, а после мяса — уже революционными, — возразила я и почесала за ухом. — А эти твои родственники, они что, специально такого наворотили, ну, с домом?