Чудесное око - Беляев Александр Романович - Страница 13

Однако Харичкин не сдавался:

— То есть как так: проекция сгустка волны? Это неопределенно и ненаучно.

Препирательство готово было вспыхнуть, однако внимание путешественников было отвлечено новым событием. Сквозь их „атмосферу“ неожиданно пронеслось тело почти такой же величины, как и их планета.

— А это что такое? — испуганно спросил Харичкин.

— Свободный электрон, по всей видимости, — ответил Ларичкин.

Таких свободных электронов было довольно много. Они пересекали пространство между солнечными системами во всех направлениях, иногда пересекая орбиты „спутников“, иногда сталкиваясь с ними. В этом случае спутник соскакивал с орбиты и летел в сторону, сам превращаясь в свободный электрон.

Харичкин произвел еще одно интересное наблюдение. „Свободные“ электроны не были совершенно свободными в своем полете: они не уносились за пределы этого необычайного мира.

— Они просто летают в пределах цезиевой пластинки.

— И еще одно, — дополнил Ларичкин. — Обратите внимание на полет наших „планет“ и „комет“ — свободных электронов. Мы находимся на вершине нашей сверхгалактики и видим, как небесные тела поднимаются вверх и дуговым полетом возвращаются в недра системы. Выше определенной границы они не взлетают. Что это означает? Что свободные и несвободные электроны взлетают над поверхностью цезиевой пластинки.

— Однако как же все-таки волновая теория… — не успокаивался Харичкин.

Мир атомов словно достиг своей границы и уже не увеличивался. Но вдруг — новое ужасное событие. Путешественники увидели, как с „неба“ к их миру летят светящиеся массы. Они в одно мгновение преодолели „небесные“ пространства и обрушились на солнечную „систему“ настоящим огненным дождем. И каждая „капелька“ напоминала пылающее солнце. Путешественники перепугались. Что, если одно из таких „солнц“ упадет им на головы и совершенно испепелит их?

— Я понял, что это такое! — вскричал Харичкин.

— Я тоже! — подхватил Ларичкин. — Это просто луч света. Да, Филинов осветил цезиевую пластинку сильным лучом света, и мы видим „световые кванты“ — потоки света, беспрерывно летящие в наш мир.

— Не совсем беспрерывно, — поправил Харичкин. — Мы видим отдельные раскаленные ядра, которые пробивают наш мир в одном и том же направлении. Беспрерывным же огненный поток кажется только вследствие быстрого движения световых квант.

— Смотрите! Одно из „солнц“ столкнулось с „планетой“, и она улетела в пространство.

— Мы видим, — сказал Харичкин, подымая палец, — так называемый фотоэффект. Под влиянием света электроны приобретают дополнительный запас энергии и летят с такой скоростью, что вовсе уносятся из нашего цезиевого мира.

— Иначе говоря, солнечные „бомбы“ вышибают электроны из цезиевой пластинки.

— Точно так же они вырывали бы электроны и из всякого иного вещества.

— Конечно. Ведь электроны — принадлежность всякого вещества, составная его часть.

Таким образом, мы являемся свидетелями того, что было открыто учеными еще в конце прошлого столетия: при освещении поверхности некоторых металлов световыми волнами определенной длины эти металлы испускают электроны.

Световой поток прекратился так же неожиданно, как и начался. И сразу же после этого события потекли в обратном порядке. Все масштабы начали уменьшаться. „Планета“ Харичкина и Ларичкина сжималась на глазах, становясь все меньше. Она уже не летела вокруг огромного протона по орбите, а приближалась к нему по спирали. Уменьшался и сам протон. „Солнечные системы“ сближались до тех пор, пока не слились в одну молекулу. Росли и приближались одна к другой суетливые молекулы. Вот они все объединились и стали подобны огромной долине с горными складками. Горы быстро сужались, словно таяли, и скоро Харичкин и Ларичкин увидели, что они стоят на пластинке цезия возле большой, как цистерна, чернильницы.

На этом их приключения не окончились. К ним приблизилась, поблескивая, выпуклая поверхность. Это была лупа профессора Филинова. Но и сквозь лупу старый ученый еще не мог разглядеть своих учеников. Пришлось немного „подрастить“ их. Потом Филинов взял тоненький пинцет, подхватил Харичкина и Ларичкина и бросил их в пустоту. Видимо, он снова уменьшил их, ибо Харичкин и Ларичкин долго летели в мировом пространстве, прежде чем упали на вершину горы. Нет, они не разбились. Ведь они были легче пушинок. Встали, осмотрелись вокруг. На сей раз они очутились в новом мире.

„Земля“, на которой они пребывали, не была ограничена горизонтом. Края „земли“ полого поднимались ввысь и переходили в „небесную сферу“ того же цвета, что и „земля“.

— Не находимся ли мы в мире четвертого измерения? — спросил Харичкин.

— Какое там четвертое измерение! — возразил Ларичкин. — Просто мы стоим на внутренней поверхности шарообразного тела. Смотрите, в центре этого шара имеется огромное кольцо, укрепленное на стержне, воткнутом в „землю“, а на „небе“, напротив нас, туманно мерцает какое-то светило. Оно занимает почти четверть всего небосклона.

— Послушайте! — воскликнул Ларичкин. — Да ведь это же середина стеклянного баллона фотоэлемента! Я сковырнул слой „земли“, и что-то заблестело. Это, по-видимому, слой серебра. На него нанесен слой цезия. Следовательно, мы стоим на катоде фотоэлемента, а кольцо в середине нашей „вселенной“ — анод. Круглое отверстие в лампе, как великан-иллюминатор в иной мир, светит туманно: фотоэлемент, очевидно, уже включен в батарею, однако струи тока и света еще малы и фотоэлемент не действует.

— Мы, кажется, снова уменьшились, — сказал Харичкин.

— Видите, как увеличились „горы“ на нашей „земле“, а в небе мы вновь видим то, чего не замечали ранее, — тьму-тьмущую „небесных тел“, которые движутся во всех направлениях. Это уже не пылинки, это молекулы газа.

— Интересно бы попутешествовать на такой планете, — мечтает Ларичкин. — Маленькая планетка — газовая молекула — приближается к поверхности „земли“. Летит она с величайшей скоростью, но путешественникам кажется, что движется она плавно, — ведь они сами микроскопические существа.

— Прыгаем! Гоп! Готово!.. — Харичкин и Ларичкин улетают в пространство.

— Межпланетное путешествие началось, — говорит Ларичкин. — Ну и танец вокруг нас! Представить только, что весь мир пребывает в таком непрерывном движении! Ничто не стоит на месте, „даже то, что стоит“. Внутри могильного камня и в угрюмой скале, в перочинном ножике и в потонувшем якоре неугомонно топчутся, суетятся, прыгают молекулы. В твердых телах — плавнее, в газообразных — быстрее, и чем выше температура, тем живее танец.

Ларичкин и Харичкин пересекают „межпланетное пространство“ там и сям. Их молекула то с невиданной быстротой падает вниз, то летит вверх, ударяется о „небо“, затем — снова вниз, в сторону, сталкивается с другой „планеткой“ резко отскакивает от нее, — держись, не упади!

Во время этого странствия путешественники имели возможность изучать „небесные тела“ изнутри. Одни молекулы несли на себе позитивные заряды электричества, другие — негативные, а у многих были и те и другие. Это были „нейтральные“ молекулы газа.

Неожиданно гигантский иллюминатор, занимавший почти четверть сферы, ослепительно вспыхнул. Теперь он казался подобным настоящему солнцу. Это Филинов направил в отверстие фотоэлемента луч света. Массы света вырвались из отверстия, пронеслись сквозь „межпланетный простор“ и стали падать метеоритами на противоположную стенку. Здесь-то и началось забавное.

Огненные бомбы упали на долины и горы, а над долинами и горами встревоженно засуетились, словно ожидая беды, электроны. Световые снаряды начали вышибать эти электроны — отрывать их от поверхности, и электроны полетели в межпланетный простор, на центральное кольцо — анод. По дороге они сталкивались с „нейтральными“ газовыми молекулами и вышибали из них электроны.

Поток этих электронов направлялся к центру вселенной — к кольцу. Это и был ток. Фотоэлемент начал действовать. Колоссальный межпланетный простор, разделявший анод и катод, был побежден. Под влиянием света „пропасть“ словно бы исчезла. Электроны — негативно заряженные частички электричества — летели к позитивному полюсу.