Безрукавка и пес - Ясуока Сётаро - Страница 5

– Отец! А ты-то пойдешь? Прогулять Тиби-тян.

Отец, сидевший с отсутствующим видом, на мгновение изменился в лице и холодно взглянул на мачеху. Он даже замер, перехватив этот взгляд, но уже в следующее мгновение отец растерянно улыбнулся, словно пристыженный ребенок, и слегка покачал головой.

– Пожалуй, не стоит, а? Вдруг простудишься, – решительно заключила мачеха и первой вышла на улицу. Он почему-то вздохнул с облегчением. Ему показалось, что отец не пошел провожать вовсе не оттого, что мачеха запретила… Естественность родственных уз, связывавших его с отцом, позволила отказаться от церемоний.

В сумерках станция городка Г. показалась ему еще более убогой, чем вчера, – совсем нищий полустанок в глухой деревушке. Сюда его вез дизель-электровоз, отправлявшийся с вокзала в Синдзюку, но сейчас к платформе поездов на Токио пыхтя подполз старенький паровозик, тащивший обшарпанные вагоны. Он хотел попрощаться, но мачеха, шепнув что-то молоденькому, похоже, знакомому контролеру, без перронного билета прошла за ним на платформу, даже в вагон заглянула. Видно, ей ужасно хотелось похвастаться своими связями. Он был готов порадоваться за нее, но такое детское бахвальство невольно вызывало протест, и он почувствовал, как в душе вновь закипает неприязнь.

Паровозик уже вовсю дымил, и он, едва удержавшись от того, чтобы сказать вертевшуюся на языке колкость, прошел в вагон. Но поезд все никак не трогался с места. Сев у окошка, он помахал мачехе, стоявшей с песиком на руках, делая знак, чтобы она шла домой, но та с непонимающим видом придвинулась ближе. Он не выдержал и опустил стекло.

– Не стойте на ветру! Вы же заболеете. Ступайте домой.

– Ничего, мне не холодно. – Ветер дул все сильнее, и мачеха жмурилась; глаза у нее стали совсем как щелочки. – Я-то на здоровье не жалуюсь. Вот с отцом забот много…

У него перехватило горло, и он так и не смог ничего ответить – только высунулся из окна отходившего поезда и махнул на прощанье. А про себя подумал, что очень уж все это похоже на представление.

Поезд описал дугу, станция скрылась из виду. Он закрыл окно и с облегчением вздохнул. Пожалуй, хорошо, что я не сказал ей гадость, решил он. Тогда, на темной платформе, ему неудержимо хотелось сказать: «В следующий раз привезу песику безрукавку. В пару к отцовской».

Но теперь его занимала новая мысль: «Если пес околеет этой зимой от холода, раскошеливаться на похороны – мне…»