Сент-Женевьев-де-Буа - Юденич Марина - Страница 21

Время их загадочной и от того еще более страшной смерти экспертиза называла более или менее точно — около полуночи Поэтому, не тронутые разящими солнечными лучами, тела сохранились достаточно хорошо, неизбежное тление не успело еще овладеть ими окончательно и безраздельно.

Было еще одно обстоятельство, установленное следствием практически мгновенно — почти всеми прибывшими на место оперативниками без труда был опознан один из погибших — мелкий бандит из местных — Васька Орлов, гордо носивший с недавних пор красивую и громкую, явно не по чину, кличку Граф Это было все, из того, что стало доподлинно известно об этой жуткой истории. И не было ни малейшего основания полагать что следствию, кто бы и с какими полномочиями его не возглавил, удастся выяснить еще что-нибудь существенное Эта мысль в той или иной форме посетила пожалуй всех, кто по долгу службы побывал этим днем на месте трагедии и каждый решил про себя, что с этим придется смириться Но был некто, кто думал совершенно иначе.

Оставшись одна княжна Ольга, совершенно без сил опустилась в одно из глубоких кресел, коими огромная парадная гостиная дома фон Палленов была заставлена во множестве Из нее будто враз вынули некий прямой и прочный стержень, который держал ее всю и физически, и душевно, помогая спине оставаться прямой, а лицу, как и подобало сану, бесстрастным Теперь она заплакала, наконец, горько и как-то по-детски, не вытирая слез и не закрывая лица Слезы просто обильно ручьями, катились из глаз и она только тихо всхлипывала, втягивая в себя воздух для поддержания дыхания, руки же безвольно распластались на ручках кресла и пошевелить даже кончиками пальцев не было сил Надо сказать, что возвращение после стольких лет разлуки в стены этого дома, сотворило с ней разительную и не сказать чтобы очень обрадовавшую ее перемену Она вдруг, словно и не было тридцати лет монастырского затворничества, снова ощутила себя княжной Ольгой Долгорукой.

И то, что прислуга, из старых, помнящих ее в мирской жизни, и доктор Бузин, и один из старинных семейных адвокатов, и несколько подруг несчастной сестры, обращались к ней именно так ни сколько не резало ей слух, более того про себя она и сама начала называть себя мирским именем Сейчас для нее это было плохо и совершенно не ко времени, потому что вместе с именем матери Софьи, отошли куда-то в сторону и почти оставили ее суровая воля и непоколебимая, почти истовая вера, коими знаменита была игуменья, к которой все без исключения, знавшие ее люди, совершенно разные: принадлежавшие к разным сословиям, независимо от степени богатства или, напротив, бедности, облаченные многими знаниями и высокообразованные и, наоборот, не знающие грамоты вовсе испытывали глубокое почтение и нечто, близкое к чувству благоговейного страха.

Нельзя было сказать, что вера ее в Господа, глубоко осознанная и искренняя, подкрепленная тридцатью с лишним годами монашества, оказалась теперь пошатнувшеюся или затуманили ясную душу и рассудок матери Софьи какие-либо, даже смутные, в этой части сомнения. Напротив, обрушившееся на нее внезапно столь страшное несчастие, восприняла она с истинно христианским смирением, не ропща и не усомнившись в том, что такова было воля Господа и ее необходимо принять, как бы тяжко и страшно не было Но выбор, предоставленный провидением оказался мучительным. Вот здесь-то и возобладала в ней княжна Ольга, мягко, но решительно весьма отстранив от принятия решения игуменью Софью. Та же, без сомнения, бы поступила бы совершенно иначе Дело в том, что мать Софья почти уверена была в совершенно осознанной вине племянницы, ни секунды не разделяя версии о ее помешательстве Более того, в том, что произошло в доме сестры она усматривала, а скорее всего чувствовала некую подоплеку, необъяснимую и невыразимую словами, но еще более ужасную, нежели то что было явлено в действительности Это тревожило ее душу, привыкшую в степной глуши к простой ясности окружающего мира и покою Она пыталась молиться, не мысли постоянно переключались на мирское и обращенные к Господу, привычные слова не отзывались, как должно, в душе Было еще нечто, что лишало мать Софью светлого и тихого покоя, которым в ту пору уже наградил ее душу Господь. Воспоминания. Казалось прошлое, отдаленное тридцатью годами смиренного монашества должно было безвозвратно раствориться в вечности, с тем чтобы никогда уже не напоминать о себе даже мимолетными воспоминаниями, но это оказалось не так. Теперь переживала она как бы две трагедии сразу. И ту, сегодняшнюю, что разыгралась в доме сестры.

И еще одну — давнишнюю, памятную теперь похоже только ей одной, да еще старому доктору Бузину, который впрочем вида не подавал, а может и впрямь забыл обо всем по старости собственных лет и в силу давности произошедшего Дело было в том, что внезапное и необъяснимое для всех решение юной, но имевшей уже все основания в скором времени войти в число первых красавиц северной столицы, княжны Долгорукой, принять постриг, на самом деле имело основание серьезное и даже трагическое Будучи от рождения, в отличие от тихой, пугливой и, если уж откровенно — недалекой сестры своей Нины, девицей весьма образованной, решительной и даже отчаянной, княжна Ольга, в ранней совсем юности увлеклась витавшими в ту пору в воздухе политическими идеями, чрезвычайно популярными в разночинной среде, но совершенно недопустимыми для девицы, принадлежащей к одной из самых блестящих и знатных семей империи Тайно от всех, пускаясь на всяческие хитрости и уловки, она стала находить время и возможности для посещения некоего политического, дискуссионного впрочем всего лишь, кружка, где находила своим идеям и подтверждение, и единомышленников Все это могло кончиться весьма безобидно. Живой как ртуть, деятельно княжне Ольге не могли в скором времени не наскучить бесконечные пустые словопрения и она постепенно остыла бы и к своим политическим увлечениям и к самому кружку, либо подоспело бы неизбежное в ее годы, при ее внешности, положении и состоянии замужество, и ей стало бы просто не до философских рассуждений События могли принять и другой, менее безобидный оборот — идеи овладели бы княжной безраздельно и, следуя примеру прочих своих единомышленников, она отправилась бы « в народ» — учительствовать, врачевать или благодетельствовать его, каким другим доступные ей способом Но все сложилась куда хуже. Княжна влюбилась. Избранником юной блистательной аристократки оказался человек совершенно неприметный и даже неприятной наружности — был он чрезвычайно мал ростом, узок в плечах и щупл, так, что издали казался мальчиком-подростком, лицо имел совершенно обыкновенное, невыразительное, покрытое к тому же глубокими, не по летам, морщинами Единственное, что могло запомнится в его внешности — были глаза, но и они привлекали не красотой, а скорее неестественным своим цветом — были серыми, но такого светлого оттенка, что чаще казались пугающе белыми Человек это был однако популярен и даже знаменит в среде сторонников новых политических идей смелостью, а порой и дерзостью своих мыслей. Отличался он, к тому же, блестящими ораторскими способностями, голос имел удивительно несообразный со внешностью — густой и завораживающе глубокий Ходили слухи об участии его в каких-то тайных и рискованных революционных акциях, о которых никто, разумеется, толком ничего не знал, но все говорили шепотом и крайне почтительно Княжна влюбилась в него со всею отчаянной страстностью своей пылкой натуры. Далее все произошло стремительно и последствия имело самые трагические — княжна оказалась беременною К тому же сложилось так, что именно тогда, когда обстоятельство это стало очевидным, предмет ее страсти и отец будущего ребенка вынужден был скрыться от преследований полиции за границу и более о нем она никогда не получала никаких известий Скандал попытались замять и это почти удалось — княжна была спешно отправлена в одно из отдаленных имений, причину чего знали только родители, да молодой тогда семейный доктор. Даже сестре Нине ничего было неизвестно Там, в старинном родовом поместье ей предстояло перенести тяжелые мучительные роды и произвести на свет мертвого младенца — девочку Когда здоровье ее чуть-чуть поправилось, решено было вернуть княжну в Петербург и немедленно выдать замуж, благо подходящая партия найдена была без труда Однако именно тут снова дал себя знать своевольный нрав юной женщины Ни помогли ни слезы и обмороки княгини-матери, ни гнев и угрозы отца — восемнадцатилетняя княжна Ольга решительно и бесповоротно отвергла мирскую жизнь и спешно приняла послушание, а затем и постриг в отдаленной степной обители. С той поры минуло более тридцати лет, но оказалось она помнит все до мельчайших подробностей и каждая из них также мучительна и невыносима ей, как и прежде.