Цунами - Задорнов Николай Павлович - Страница 89

Глава 20

ТРАДИЦИОННОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО

Утром волны стихли, но прибой все еще рушился на отмель. Пришел баркас, его опять тащили через волну. Двух больных матросов вынесли на парусиновых носилках.

– У японцев подходят войска. Ночью в соснах сплошной цепью солдаты прятались, – доложил Сибирцев прибывшему Мусину-Пушкину.

– Оросия? – потихоньку спрашивал Хэйбэй у Сизова, готовившего обед из рыбы.

– Оросия! – отвечал матрос. – А вон там – Путятин! – Матрос показал себе на лоб и на плечи. – Путятин! Вакаримас ка?

– Хай! – ответил японец и повторил: – Пу-тя-тин!

Хэйбэй видел, что баркас опять ушел и снова привез много людей. Один из них в длинной одежде и с большой и густой бородой. Моряки вытащили железный ящик. Баркас еще ушел. Люди в нем сменились. Хэйбэй опять пришел к огню греться.

– Оросия?

– Оросия! – ответил Сизов, разливая варево в японские чашечки. – А там Пу-тя-тин!

Хэйбэя очень интересовало, что такое Путятин. Он спросил по-японски, показывая знаками:

– Путятин сюда придет?

– Обязательно придет!

Баркас опять шел обратно, и Хэйбэй, как ему велено было, побежал вместе с рыбаками и матросами вытаскивать его. Волна вдруг ударила с необычайной силой, целая гора поднялась у самой отмели и разбежалась, а баркас закрыло водой. Японцы тянули веревку, матросы тащили баркас волоком, и вода ушла, оставив толпу вымокших людей. Идти на фрегат очередь Сибирцева с десятью отдохнувшими матросами. Он кинулся на баркасе в волны. Теперь это легче и проще, с «Дианы» тянут шлюпку канатом.

– Не Америка! – объясняли рыбаки крестьянам, приходившим с ближних полей поглядеть на любопытное происшествие.

Доложив адмиралу обо всем, что происходит на берегу, Сибирцев вернулся благополучно, доставив на баркасе сорок человек. Идя к костру, он заметил, что наверху между сосен теперь открыто стоят несколько десятков человек в остроконечных шляпах с пиками в руках.

– Все время подходят солдаты и подъезжают чиновники, – сказал ему Колокольцов. – Вы следите, чтобы люди оружие держали при себе на всякий случай. Чем больше людей свозим на берег, тем больше японских солдат подходит. Видимо, где-то у них поблизости что-то важное, что они охраняют. Оставайтесь, Алексей Николаевич, а я пойду на баркасе. Передаю вам пост и людей.

Матросы, сушившиеся у костров, объясняли японцам, что баркас по веревке все время будет ходить туда и обратно, пока всех не перевезет. Тогда уж последним придет сенсе – капитан и с ним Путятин.

– Хай! – дружно отвечали сушившиеся рыбаки.

– И за халаты спасибо, – говорил Шкаев, дополняя речь жестами. – Мы ночью на баркасе согрелись.

Хэйбэй показал на море, на солнце – что его не было, и, выкатив глаза, задрожал, как от страха, как бы желая спросить: «Страшно было?»

– Нет! – Шкаев отрицательно покачал головой. – Вот когда волна, – он показал руками, как волны накрывают катер, – страшно. А так ничего. В халате было хорошо. За халат, братец, тебе спасибо!

… Корабль пуст, как брошенный плавучий склад. На палубу вынесены вещи и мешки с продовольствием. Если волна стихнет, то все это еще, может быть, удастся спасти, а если усилится, то все смоет, как полагал Евфимий Васильевич. Фрегат все глубже погружался в воду. Адмирал покидал корабль последним. Он сходил по трапу за Степаном Степановичем. Волнение невелико, но волны подымались у берега. Путятин мысленно простился с кораблем. Он все еще чего-то ждал, чего-то невероятного, на что только и осталось надеяться.

Сизов подал руку, и адмирал ступил с трапа и сел. Матрос обвязал его веревкой за пояс. Для доставки адмирала на берег отобраны лучшие матросы – вчерашние добровольцы, завозившие леер.

– Очень хорошо, Евфимий Васильевич! – сказал Букреев.

С берега потянули, и баркас пошел. Там работали быстро, матросские руки перебирали крепкий трос. Лесовский поднялся и заревел что-то в рупор. Баркас понесло через тучу на волне. От капитанского рева, кажется, волны перепугались и поднялись раньше, чем их ждали.

Матросы выскочили и, держась на плаву, схватили шлюпку за борта. И вдруг накатил еще один громадный вал, корму баркаса вскинуло вверх, шлюпка встала стоймя на нос.

В воздухе над пеной мелькнули чьи-то сапоги на прямых длинных ногах, и Лесовский с ужасом увидел, что Путятина в шлюпке нет. Василий кинулся куда-то в глубь волны по веревке, как по леске за рыбой отцеплять крючок, зацепившийся за корягу. Матросы еще не успели сообразить, что произошло, когда в воде Василий нашел Евфимия Васильевича. Сорвал с него фуражку и ухватил за волосы. Адмирал вынырнул, не видя, кто ему помог.

Тяжело и уверенно, как старый сивуч, Евфимий Васильевич перевернулся на волне и сильными ударами рук пошел к берегу. Вода откатилась, и адмирал встал на песок. Он вышел на отмель без фуражки. Вода текла с него ручьями.

К окраине обрыва из-за сосен выехали конные чиновники. Один из них спрыгнул с коня. Сквозь сосны видно, что в прибрежной полосе леса собралось войско.

– Это прибыл Эгава Тародзаэмон… ну… он рентмейстер всей провинции Идзу, – объяснил по-голландски откуда-то взявшийся Хори Татноскэ.

– Это вот Путятин! – сказал Василий своему знакомому Хэйбэю.

– Пу-тя-тин!

– Он самый! Это он…

Прискакали самураи на маленьких взмыленных лошадках. Войска бежали очень быстро через перелесок. Явно было, что они тут повсюду.

Путятин приказал немедленно становиться рядами с оружием.

– Стройсь! – закричал капитан.

Его команда прокатилась по отрядам мокрых людей, повторяемая молодыми офицерами.

Русские синей стеной встали двойным рядом через всю черную отмель, от обрыва до белой пены прибоя. Из-за сосен сползли отряды с пиками, саблями и ружьями. Напротив русских живо построилась сплошная стена японских воинов. Они стояли не рядами и не в каре, но стройность, решимость и порядок чувствовались в их построении.

Никто не умел принять вида более свирепого, чем Эгава Тародзаэмон. При его высоком росте он выгнул грудь, а сам нагнулся вперед, словно устремляясь на врага. Его губы поджаты, и от этого горбатый нос стал еще острей и выгнутей, а черные острые глаза хищно щурились и смотрели прямо на Путятина, как бы разрезая его лицо. Косыми, как острые плавники касатки, были клинья черных волос на висках дайкана.