Далёкий край - Задорнов Николай Павлович - Страница 62

Снега заблестели на солнце, покрывшись ледяной коркой. Сугробы сияли. Торосники на реке загорались ярче.

Через несколько дней после того, как ушли Чумбока с братом, из тайги вышла большая ватага охотников. Все они явились в дом Удоги.

Тут были и дядюшка Дохсо, и Игтонгка, и Кога. Они ходили к морю. Дядюшка Дохсо не мог нарадоваться на свою дочь и очень сожалел, что Чумбоки нет.

Явился Гао.

— Все товары подешевели! — сказал торгаш горюнцам. — Скоро приеду к вам на Горюн. Привезу много водки. Каждому из вас хватит на все лето.

Гао всех напоил. Дядюшка Дохсо валялся к вечеру замертво.

Пропьянствовав неделю, горюнцы собрались домой.

— Скоро к вам приеду и буду очень дешево продавать очень хорошие товары, — говорил Гао, провожая их.

Дядюшка Дохсо вернулся в Кондон и рассказал там о намерении Гао. Все ждали торгаша. Забыты были старые обиды. С озера приезжали тунгусы и спрашивали, не привез ли Гао дешевый товар и водку.

В воздухе теплело, уже забереги появились на реках, а Гао все не ехал.

«Почему не едет? — размышлял дядюшка Дохсо. — Может, в лодке приедет, когда пройдет лед?»

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

РАБОТНИК ТУН

Когда лед прошел, с Уссури возвратился старший сын Гао.

Он привез серебро, вырученное за продажу мехов, массу разных новостей и нового работника. Одна из новостей была неприятна.

Маньчжурский купец, ехавший в компании с Гао от самого устья Уссури, чем-то болел. Потом оказалось, что у него оспа. Работник Ван заразился от купца по дороге и умер. Гао-сын бросил тело умершего на пойме, в Мылках, не доезжая устья Горюна.

«Опять начнется оспа! — думал Гао Цзо. — Могут вымереть целые деревни. Уменьшится число должников».

— Да, нынче в Сан-Сине оспа, — говорил Гао-сын.

Работник Тун, невысокого роста, с короткими ногами и широким лицом, был на редкость вынослив. К тому же он еще недавно был крестьянином, а это особенно по душе Гао Цзо. Тун не знал тех уловок, которыми пользуются опытные приказчики и работники, чтобы поменьше работать и побольше отдыхать. Чем бы Тун ни занимался, он работал на совесть.

— Но все же жаль Вана, — говорил Гао-сын.

Старик молчал. Ему не было жалко Вана. Сын не точно выразился. Надо было сказать так: «От смерти Вана мы несем убытки, а это нехорошо…»

— А Чжи тебе не жалко? — спросил сын. — Я любил с ним ездить. Он был хорошим рассказчиком, знал много сказок.

Гао Цзо возмутился.

— Как я могу жалеть работников! — вскричал он. — Ты глупый! Какие тут сказки! Да я десятки таких, как Чжи, похоронил в снегах и в песках. Ты думаешь, мы всегда были богаты? Твой отец был хунхуз, а стал купцом. Посмотри: лавка, товары, собаки, серебро, дом в Сан-Сине. Что это такое? Ты белоручкой хочешь быть? Это ведь все из костей работников! Что, я сам, что ли, потащу товары на север, сам буду в лодке шестом толкаться? Меня не хватит на все. В нашем богатстве столько же мехов, сколько костей и крови работников. Умер Чжи — я в доходе. Это я тебе говорю, отец. Ты с меня пример возьми. Чжи проработал у меня пять лет, а заработок держал в деле. Нам выгода. Ты вырос среди дикарей и не знаешь нашей страны и народа. Не жалей их! Свои, чужие, — когда надо заработать, разницы нет. Не слушай тех, что хвалят народ. Все это вранье! Народ — это мы, купцы, а не работники. Ты не знаешь жизни…

— Как это не знаю? — вспылил сын.

— Нет, ты не знаешь. У нас народу без счета. Смело обогащайся и не жалей никого и никогда. Гольд еще может тебе меха принести, а китаец может только работать. И не будь белоручкой, не думай, что ты родился богатым и таким останешься. Нет, не будешь богатым, если пожалеешь работников. Вот эти шелковые одежды и шапочки ты никогда бы не носил, если бы твой отец был белоручкой и жалел других. Людей у нас много, помни. Это я тебе говорю, отец, который желает тебе добра и счастья.

Гао был сильно взволнован. Смолоду простой грабитель, он, разбогатевши, опасался, что дети вырастут белоручками, не сумеют других брать за глотку так же смело и решительно, как их отец.

— Поедем со мной на Анюй, — велел Гао сыну. — Там есть одна семья… Отец мне должен и давно не отдает долг. По дороге поговорим с другими должниками.

Гао решил, что надо учить сыновей, как вымогать меха и как обходиться с работниками.

По дороге он запретил давать батракам рис.

— Проживешь на лапше, — сказал он Туну. — Я еще не видел, как ты работаешь.

— Мне не жалко горсти риса, хотя и горсть риса стоит денег и моих трудов, — говорил он сыновьям, — но я хочу, чтобы вы никогда не транжирили зря того, без чего работники могут обойтись.

Лодку купцов Гао двое работников потащили бечевой против течения. Тун и Ли целыми днями брели по пескам. Иногда они что-то заунывно пели. Утром, в обед и вечером им давали по чашке лапши.

— Тун очень хороший работник, крепкий человек, — говорил Гао, — но если надо будет, то пусть и он погибнет. Для дела никогда не надо жалеть человека. В Китае найдется другой. Их тысячи, таких здоровых оборванцев, на любом базаре. Но помните, что привезти любого из них сюда нелегко. Надо быть расчетливым.

Гао долго не мог забыть, что сын его выказал жалость к работнику. Между тем парень уже сам понял отлично, что за богатство надо держаться обеими руками и ради него откинуть прочь жалость…

— Чем больше забьешь людей, тем быстрее разбогатеешь. Твоего богатства половина — от гольдов, а половина — от работников, помни это! — рассуждал Гао, подъезжая к одинокому берестяному балагану на отмели. — Надо уметь выколачивать богатство. Не бояться крови, хорошо владеть палками и веревкой…

Горная река Анюй шумела среди девственных лесов. На песок, встречать купца, вышла семья удэгейцев. Они пали перед ним на колени. Торгаш взглянул на сына. Он как бы говорил ему: «Смотри и учись! Будь твердым, как твой отец!»

Гао Цзо держал ребенка вниз головой до тех пор, пока тот не посинел, а удэгеец валялся у него в ногах, отдал все — топор и чайник, обещал отдать всю будущую добычу.

Тун ужаснулся, видя все это. «Куда я попал!» — думал он.

Работник знал, что много несправедливостей есть в жизни. Но купцы, которые и на родине жестоки, в этих краях, как видно, совсем не знают меры. Он подумал, что если бы купец Фу, разоривший его и пустивший с семьей по миру, попал сюда, он так же пытал и терзал бы гольдов.

«Но у нас есть люди, — думал Тун, — которые учат народ справедливости и помогают распознавать лжецов и обманщиков. У нас есть смелые люди. Они защищают бедняков и убивают таких злодеев, как Гао. Неужели здесь нет человека, который мог бы мстить за свой народ и противиться разбойникам-торгашам?»

Тун сам побывал в лапах ростовщиков и знал все их приемы.

Оставшись с удэгейцами наедине, китаец попытался объяснить им, что отобранный у них чайник стоит в десять раз дешевле того, за что снова продаст его Гао. Но китаец не знал языка удэгейцев, и его не поняли.

«Несчастные люди!» — думал Тун.

Хозяин пустился в обратный путь. Лодка шла вниз по Амуру, Тун и Ли сидели на веслах. Они получали утром и вечером по куску сырой рыбы.

На далеких берегах Тун видел крыши селений гольдов и вспоминал все злодейства, что совершал Гао над этими кроткими людьми.